Гомункулус - Плавильщиков Николай Николаевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Были и еще предшественники у Дарвина, но… У большинства мы найдем лишь разрозненные мысли, предположения, намеки, а не теорию, не разработанное учение. Пока не было дарвиновой теории, никто и не замечал этих намеков, а если и замечал, то не понимал.
Теория естественного отбора объясняет, почему все живое приспособлено к среде обитания, почему оно «целесообразно». Мало того, живое только условно целесообразно: оно хорошо приспособлено к жизни лишь при определенных условиях. Стоит несколько измениться условиям, и хорошее легко может оказаться плохим. Библейскому учению о разумном творце был нанесен тяжелый удар.
Дарвин объяснил причины и целесообразности и разнообразия животных и растений и тут же показал, что все живое — едино по происхождению. Не отдельные «типы», как учил Кювье, а могучее дерево с единым корнем и многими ветвями — вот что такое животный и растительный мир. У живого есть своя история, длящаяся сотни миллионов лет. Перед нами — потомки; чтобы познать их, нужно изучить предков — животных давно минувших времен.
Наука начала перестраиваться, «равняться по Дарвину». Геологи и палеонтологи, ботаники и эмбриологи, зоологи и физиологи во всем начали искать признаков родства. Ни один ученый не остался в стороне: он искал или доказательств в пользу теории Дарвина, или возражений против нее.
То одно, то другое ученое общество избирали Дарвина своим членом. Вскоре подпись Дарвина на его книгах украсилась таким количеством прибавлений, что на одной строчке она уже не умещалась. Вместо просто «Ч. Дарвин» теперь стояло длиннейшее: «Ч. Дарвин, М. А., Ф. Р. С., Ф. Г. С., Ф. Э. С., Ф…, Ф…,» — это был перечень его ученых титулов [30].
Успех «Происхождения видов» был велик, но то был не конец, а скорее — начало. Оставалось еще много неразработанных вопросов, и Дарвин принялся за их разработку. Он работал много лет, и все его работы преследовали одну цель: дать как можно больше доказательств в пользу учения об отборе.
Породы домашних животных и сорта культурных растений — богатейший материал для изучения изменчивости. Искусственный отбор помогает понять отбор естественный. Дарвин написал книгу «Изменения животных и растений в домашнем состоянии». Как и всегда, он собрал в этой книге столько фактов и высказал столько мыслей, что вот уже десятки лет сотни ученых разрабатывают этот материал.
Многие цветки опыляются насекомыми. Приспособления к опылению насекомыми — один из прекрасных примеров того, к чему приводит естественный отбор. Особенно интересны орхидеи: их приспособления замечательны. Когда-то Конрад Шпренгель открыл «тайны цветка», но мало кто знал книгу бедняги учителя. Теперь эту работу продолжил Дарвин. Так появилась книга о перекрестном опылении растений — о взаимоприспособлении цветков и насекомых.
На торфяном болоте растет росянка. У нее на листьях длинные булавчатые выросты, при помощи которых она ловит насекомых. Эти выросты ведут себя так оригинально, что ими стоит заняться, а потом — какое замечательное приспособление! Разве не является росянка хорошим камнем в фундаменте, на котором строится грандиозное здание теории естественного отбора?
Росянка.
Дарвин занялся изучением росянки.
Росянка ловит своими листьями насекомых: они садятся сюда, привлеченные блестящими капельками жидкости. Жидкость выделяется из утолщенных концов ресничек, покрывающих лист, как щетина щетку. Когда насекомое садится на такой лист, оно прилипает к клейким капелькам. Реснички тогда медленно пригибаются, охватывают насекомое, сжимают его в клейких объятиях… Насекомое оказывается в ловушке.
Увидя все это, Дарвин задумался: что вызывает движение ресничек?
Он начал класть на листья росянки все, что ему подвертывалось под руку: маленькие кусочки стекла, камешки, кусочки бумаги, мясо, хлеб… Листочки ловили все. Они оказались так чутки, что ничтожный кусочек волоса, весом в тысячные доли грамма, и тот вызывал движение и пригибание ресничек. Росянка ловила все, но далеко не все она задерживала подолгу своими согнувшимися ресничками. Эти реснички, очевидно, как-то умели разбираться в добыче: одно они брали, а от другого отказывались. И, пригнувшись было над положенным на лист камешком, они вскоре же начинали выпрямляться: растение как бы отказывалось от столь неподходящей добычи.
Росянка подолгу удерживала мясо, яичный белок, насекомых, но никак не хотела задержать желток или кусочек масла. Дарвин угощал ее самым лучшим маслом, клал на листья свиное сало, клал желток из только что снесенного яйца. Напрасно! Росянка отказывалась от этих вкусных вещей.
«Это неспроста!» — решил Дарвин и начал новые опыты.
Он наготовил всевозможных растворов. Капал на листья слабыми растворами кислот и солей, пустил в дело хинин и многие другие лекарства. А когда запасы домашней аптечки были исчерпаны, Дарвин выписал из Лондона целый набор реактивов. День за днем он по нескольку часов проводил в теплице, немало смущая тем садовника.
— Хороший господин, — говорил тот, — но вот жаль: не может найти себе путного занятия. Уставится на цветок и стоит. Ну разве станет это делать человек, у которого есть какое-нибудь серьезное дело?
А Дарвин продолжал огорчать своего старика садовника и часами простаивал над росянками, то капая на их листья кислотами, то погружая в эти кислоты листья целиком. Он с нетерпением ожидал результатов каждого опыта и одинаково радовался, когда лист пригибал реснички и когда он чернел и свертывался, получив хорошую порцию какого-нибудь ядовитого вещества.
Листья росянки.
Перепортив множество росянок, изведя содержимое нескольких десятков скляночек и вконец разорив домашнюю аптечку, Дарвин установил факт: росянка пригибает свои реснички и подолгу держит их пригнутыми не всегда. Нужно, чтобы на лист попало что-нибудь, содержащее в себе белковые вещества или хотя бы азотистые соединения.
— Росянке нужен азот! — сказал он. — Именно азот.
Но Дарвин не успокоился на этом. Он хотел узнать, каково минимальное количество азота, которое может почувствовать росянка. Он брал каплю насыщенного раствора селитры и разводил эту каплю чуть ли не в бочке воды. Изготовлял такие слабые растворы, что ему позавидовал бы любой гомеопат, капал, и… росянка начинала пригибать реснички. Она была очень чувствительна, эта росянка с ее невзрачными красноватыми листочками, сидевшими розеткой у самой земли.
От росянки Дарвин перешел к другим насекомоядным растениям. В конце концов он узнал все секреты этих растений. Они ловили тем или иным способом насекомых и выделяли из листьев особую жидкость, похожую на желудочный сок животных. Они переваривали на листьях пойманных насекомых и всасывали белковые вещества. Этим способом насекомоядные растения пополняли недостаток азотистых веществ в их обычном питании — всасывании корнями почвенных растворов.
Росянка оказалась великолепным примером для дарвиновой теории. Столь блестящее приспособление, столь удачные результаты длительного отбора!
Прошло десять лет со дня выхода в свет «Происхождения видов». Весь культурный мир знал теперь Дарвина, старика с длинной седой бородой и нависшими над грустными глазами бровями. Весь культурный мир слыхал о том, что животные и растения изменяются, что один вид может с течением времени превратиться в другой, что животные произошли от какого-то общего предка.
А человек? От кого произошел он?
Такой вопрос раздавался все чаще и чаще. В своем «Происхождении видов» Дарвин писал, что человек не является исключением из общего правила, но и только. Нужно было сказать больше: как развился человек из низшей формы. Нужно было показать, что человек является наиболее высокоорганизованным животным, а главное — животным, обладающим высшим разумом. Конечно, нужно было показать и еще очень важный момент: как и почему человек оказался тем, что он есть. Но этого Дарвин разъяснить, понятно, не мог: он и представления не имел об учении Карла Маркса.
