Кто главнее? - Белоусов Вадим Михайлович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Трос закрепили под углом. Люди внизу отошли в сторону, и кран начал медленно подтягивать канат. Сначала все шло хорошо. Многотонная заготовка легко поддалась и поволочилась по земле, оставляя на полу белую полосу ободранного бетона. Но случилось то, что не могла заметить не только крановщица, смотревшая на все с высоты своей кабины, но даже рабочие, стоявшие совсем близко от заготовки. Трос, захлестнутый поперек болванки, попал между нею и бетонным полом. Могучим усилием кран волок заготовку, раздирая стальные жилы троса. Вот она оказалась точно под краном, канат начал натягиваться, и заготовка зависла в воздухе. Отлегло от сердца. Вздохнув с облегчением, крановщица включила пусковик, и ее «воздушный мост» плавно поплыл над цехом.
Но радость оказалась преждевременной. Неожиданно один из тросов лопнул. Тяжелая заготовка дернулась, перекосилась и закачалась над станками, угрожая в любую минуту сорваться и расплющить дорогое оборудование. Все, кто был в цехе, замерли.
В таких случаях дело решают секунды. Человек, впавший в панику, уже ничего не сможет. Непослушные руки будут делать совершенно бессмысленные, опасные движения. Спасовав перед лицом аварии, он уже никогда не станет хорошим крановщиком — его уверенность в себе будет подорвана.
Впившись глазами в устрашающе раскачивающуюся заготовку, крановщица словно почувствовала ее скрытую энергию. Вот она пошла влево. На какое-то мгновение замерла и, словно маятник, полетела вправо. Трос едва сдерживал тяжесть; было видно, как сильно он натянулся. Если сейчас стронуть кран с места, канат может не выдержать. Многотонный маятник снова пошел в сторону и, как бы задумавшись, приостановился в мертвой точке. А что, если?.. Голова еще не знала, что следует сделать, но уже знали руки. Все заняло доли секунды. Крановщица быстро включила тумблер, и крановая тележка, метнувшись навстречу «маятнику», приостановила коварное раскачивание. Болванка, слегка подрагивая, замерла в воздухе. Теперь осторожно, словно нащупывая себе путь в темноте, кран понес свой опасный груз на ровную площадку. И бережно опустил на пол. Только тут крановщица позволила себе расслабиться.
Она очень удивилась, когда строгий начальник цеха, вместо того чтобы отчитать за оплошность, молча пожал ей руку. Почему он не стал делать выговор, как говорят, под горячую руку? Потому что старый судостроитель хорошо понимал состояние своей подчиненной. Никто не мог бы сейчас так ее отругать, как ругала она себя сама. Это был урок на всю жизнь для нее, а возможно, и для многих рабочих, ставших свидетелями происшествия… С этой минуты они стали по-новому относиться к строгим правилам заводской инструкции для крановщиков, не отступая от нее ни на шаг.
Все в цехе хорошо знали, что проносить любой груз над головами работающих запрещено, но всегда ли всерьез относились к этому требованию инструкции? Бывало, что в пылу работы люди просто не замечали приближающийся «воздушный мост». Да и сама крановщица, видя, что никто не обращает особого внимания на висящий в захватах груз, нет-нет да и переносила его через рабочие места. Теперь нет. Происшедший случай помог понять: строгие и как будто чересчур придирчивые пункты и параграфы правил не придуманы просто так за письменным столом в уютном кабинете, они вынесены из жизни.
Сотни, а может быть, даже тысячи подобных случаев, происшедших на многих заводах и фабриках страны, — вот что стоит за каждой строкой инструкции по безопасности работы. Поэтому, пунктуально выполняя их требования сама, она приучила делать то же самое и окружающих. Когда подвешенную к тросам заготовку невозможно было пронести, минуя людей, крановщица издали подавала сигнал. Резкий, звонкий, наподобие трамвайного, настойчиво звенел он в цехе до тех пор, пока рабочие — кто с досадой, кто с пониманием — не уступали дорогу крану. И только когда место под грузом освобождалось от людей, кран медленно, словно торжествуя победу, продолжал свое шествие по цеху.
Поначалу кое-кто из рабочих раздражался.
— Ну что ты раззвонилась, проезжай, — доносились снизу сердитые крики.
Но кран упорно стоял на месте, и оглушительный звонок продолжал звенеть над самой головой упрямого рабочего. Шум, понятно, привлекал внимание и мастеров и других рабочих. Хочешь не хочешь — приходилось уступать: со всем цехом спорить не будешь. Раздосадованный рабочий отходил в сторону. Из крановой кабины, да еще под шум и гвалт цеха, трудно было разобрать слова, которыми сопровождалось это отступление, зато по «надутому» виду рабочего можно было догадаться о его недовольстве. Но это, как говорится, сгоряча. Поостынув, выбрав удобный момент в конце смены или в обеденный перерыв, такой человек, случалось, подходил и, виновато отвернувшись в сторону, говорил: «Ты уж извини, погорячился малость».
Все, же было в цехе несколько упрямцев, которые ни за что не хотели подчиниться «железному требованию» инструкции крановщиков. Конечно, проще всего было жаловаться на них начальству, но уж это на крайний случай. Нет, крановщица выбрала другой, более действенный метод.
Без крана, как известно, работа в цехе остановится. Тяжелые стальные и чугунные заготовки, сварные блоки, виднеющиеся тут и там в цеховых пролетах, руками не только не поднимешь, даже не шевельнешь. Под силу они только мостовому крану, который одинаково нужен и тем, кто выполняет требования инструкции по безопасности работы, и тем немногим, кто не хочет с ней считаться.
Обычно, наблюдая с высоты за ходом работы в цехе, крановщица сама выбирала, кому помочь в первую очередь. Если поднятая деталь сразу могла поступить в работу, ей отдавалось предпочтение, а тем, кто мог подождать, кран подавался и позже. Но теперь, когда немногие «ослушники» делали вид, что не замечали ее требовательных звонков, она тоже стала делать вид, что не замечает их просительных жестов. Те размахивают руками — дескать, помоги, подними — а она уводит кран в другой конец цеха, где работы тоже хватает. «Ослушники» работали не поодиночке, в бригаде. Нет крана у «ослушника» — нет и у всей бригады. Видно, досталось им от товарищей. Все реже они «по рассеянности» не замечали цеховой «воздушный мост».
Только в одной бригаде остался твердолобый, которого крановщица издали узнавала по отвислой шапке. Он избрал хитрую тактику. Внешне все выглядело вполне пристойно. Вроде бы, никакого конфликта не было. В цехе даже мало кто догадывался о борьбе, которая шла между ним и крановщицей. Когда над головой раздавался знакомый звонок, он принимался делать какую-нибудь особенно шумную работу, что есть мочи колошматил молотком или включал на полную мощность станок. Когда же его дергали за рукав и показывали на остановившийся кран, он деликатно улыбался и светским жестом показывал: мол, путь свободен.
Но и его упрямое сопротивление преодолела крановщица — подвергла такому бойкоту, что однажды после смены вся бригада, где работал «нарушитель», устроила ему основательную встряску.
— Или работай с нами как полагается, — заявили ему товарищи, — или уходи из бригады. Без крана нам работать невозможно.
С тех пор весь коллектив цеха научился технически грамотно обращаться с краном. Все грузозахватные приспособления — крюки, захваты, зажимы — содержались не только в полной исправности, но были тщательно смазаны, аккуратно выкрашены. Окраска здесь важна не только потому, что окрашенная поверхность приобретает более эстетичный, а проще говоря, красивый вид. Покраска — не только способ защиты металла от ржавчины. Она еще имеет свой символический язык. Если деталь машины окрашивается в зеленый или салатный «спокойный» цвет, внимание человека не сосредоточивается на ней. Это цвет «нейтральный», говорящий о том, что деталь безопасна. Если же она окрашена в ярко-красный цвет — это предостережение; грузовой захват крана как бы говорит: «Осторожно, со мной надо обращаться предельно внимательно». В самом деле — одно неосторожное, неправильное движение или удар по захвату — и он разожмет свои железные челюсти, выронит груз. Вот почему крановщицу радовало, что все приспособления, имеющие отношение к ее «воздушной машине», содержались в таком образцовом порядке.
