Круглый год - Радзиевская Софья Борисовна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
С первым солнечным лучом терпение ветра окончилось. Как резвый мальчишка, промчался он по лесу, и деревья зашептали и закачались на его пути. Над головами белочек раздалось тревожное стрекотание. Драчун и тут не покинул их. Он то взбегал по стволу к самому дуплу, то опять спускался на нижнюю ветку, точно старался показать белочкам, что им надо сделать. И они послушались его. Черноглазка со стонами подковыляла к дереву, также медленно добралась до дупла и почти упала на дно его. Она так и осталась хроменькой на всю жизнь. И для Дымки Черноглазка осталась детёнышем на всю жизнь. Белочка ночью в дупле нежно обнимала дочку лапками, утром вылизывала ей шубку, пока та не начинала блестеть, как золото. Днём подзывала ласковым криком и беспокоилась, если Черноглазка отбегала далеко.
Лето подходило к концу. Белки уже усиленно готовили запасы для зимы. Это делали все белки, даже молодые, хотя о зиме они ещё ничего не знали. На деревьях развешивали на просушку самые лучшие грибы — боровики и маслята. В дуплах и под корнями завели кладовые с орехами и желудями. Зимой забудет белочка, где её запасец, другие белки и отыщут, им пригодится. Хроменькую Черноглазку больная лапка часто подводила: оступится и уронит гриб, с которым добиралась до развилки сучков. Надо уложить его надёжно, шляпкой вверх, ножкой вниз. Иначе свалится. Поэтому она чаще раскладывала грибы на пеньках — и так высохнут.
Всё шло хорошо, как вдруг в лесу что-то изменилось. Было ещё тепло, еды хватало. Но все белки в лесу ощутили странное беспокойство. Возможно, причиной был неурожай еловых шишек, их главной пищи… Родной лес перестал быть родным. Белки беспокойно прыгали с дерева на дерево, что-то звало их неизвестно куда, но только прочь от родных мест.
Лес наполнился скачущими по деревьям белками, своими и чужими, пришедшими издалека. Это был непрерывный поток рыжих пушистых зверьков. А вскоре и Дымка с Черноглазкой к нему присоединились. Где-то в этом потоке бежал и Драчун, но Черноглазка выросла, Дымка перестала им интересоваться.
Самый характер белок изменился. Они прыгали по деревьям, бесстрашно перебегали открытые места, если река преграждала путь — бросались в неё такой плотной толпой, что в воде теснились, сами тонули и топили друг друга. Переплыв, бежали дальше.
Над ними с криком вились хищные птицы. Они хватали белок и тут же их пожирали. Отяжелев от сытости, отставали. Проголодавшись, снова нагоняли бедных зверьков. А волки, лисы, горностаи — те просто объедались, бежали за ними по пятам.
Шёл уже не первый день пути. Дымка и Черноглазка упорно бежали вместе. Если к ночи находилось дупло, забирались в него, нет — спали на ветке у ствола, тесно прижавшись друг к другу. Черноглазка заметно слабела. По утрам, прежде чем тронуться в путь, долго со стоном лизала больную распухшую лапку. Всё новые толпы белок опережали их.
А скоро над всем беличьим войском: разразилась новая беда: лес вдруг кончился. Белки, смущённые, собрались на опушке. Перед ними лежало огромное пожарище. Земля почернела, обуглилась, лишь кое-где торчали стволы обгоревших деревьев.
Белки усыпали уцелевшие деревья на опушке. Они тихонько цокали, испуганно поглядывая друг на друга бусинками-глазами, потускневшими от голода и усталости.
Наконец одна белка осторожно спустилась на обгорелую землю, испуганно потряхивая лапками, точно земля эта ещё не остыла. За ней — другая, третья… и вот уже они все устремились вперёд, всё дальше от зелёного леса по сожжённой земле. Угольная пыль покрыла рыжие шубки, набивалась в горло. Бедные зверьки чихали, кашляли и… бежали дальше.
На мёртвом пожарище слышался только хруст угольков под усталыми лапками. Ни еды, ни воды. Казалось, для бедных белок не было надежды на спасение.
Но вот лёгкий ветер подул им навстречу, и усталые зверьки встрепенулись. Они поднимались на задние лапки, усиленно внюхивались в свежие струйки воздуха. И прочитав в них какую-то ободряющую весть, кидались бежать быстрее, точно ветер вдунул силы в измученные лапки.
Дальше, дальше… И вдруг передние белки остановились. Задние набежали на них. Небольшая тихая речка преградила им путь. Страшное пожарище кончалось на этом берегу её.
На другом — лес стоял во всей красе. Старые ели сияли гроздьями зрелых шишек. Этой новостью ветер и подбодрил усталых зверьков.
Белки, перегоняя друг друга, кидались к воде. Они пили с жадностью, лакая по-кошачьи языком, и тут же пускались вплавь к другому берегу. Глаза, уши, чуткий нос наперерыв звали их, торопили, обещали… и белки стремились навстречу обещанному.
Черноглазка приковыляла к берегу с последними белками, она спотыкалась, падала и не сразу могла встать. Дымка отбегала вперёд, возвращалась, толкала её носом, даже покусывала — ничто не помогало.
В воду они спустились последними.
Дымка плыла храбро, пушистый хвост, как флаг, держала высоко над водой. Хвост Черноглазки уже не раз почти касался воды, однако белочка из последних сил опять поднимала его. Инстинкт говорил ей: намокший хвост утянет под воду.
Вот уже середина речки, всё ближе конец пути, конец страданиям, и вдруг… огромная безобразная голова, похожая на голову страшной лягушки, высунулась из воды, раскрылась широкая пасть, вода закипела от удара сильного хвоста, раздался короткий жалобный крик… Одной белкой на воде стало меньше.
Удар рыбьего хвоста, оглушив Черноглазку, задел и Дымку. Задыхаясь, еле различая берег, белки всё же плыли к нему. В трудной борьбе за жизнь они не поняли, что слышали последний крик Драчуна.
Старый сом утащил добычу в свой любимый глубокий омут под берегом. Давно ему не попадалась такая вкусная дичь. Но удовольствие это на его зловещей морде не отразилось. Глоток, и он снова притих в засаде. Темнота в омуте делала его совершенно невидимым среди лежащих под водой коряг. А маленькие жёлтые глаза на лягушиной морде можно было заметить только с очень близкого расстояния. Такого близкого, что тому, кто заметил их страшный блеск, уже не было спасения.
Уцелевшие перепуганные белки выбрались на берег и сразу забыли обо всем, кроме чудесных шишек на деревьях. Они вперегонки кинулись к ёлкам на отмели, поспешно взбирались на них, срывали шишки, жадно глотали маслянистые, несущие жизнь семена. Лес наполнился шорохом и хрустом. Местные сытые белки с удивлением и страхом смотрели на тощих мокрых чужаков, но в споры и драку не пускались. Что же? Шишек на всех хватит. Живите!
Дымка выплыла на то самое место отмели, на которое волна выбросила оглушённую сомовым хвостом Черноглазку, и кинулась к ближней ёлке, но тихий стон заставил её остановиться. Минуту она стояла неподвижно, в нерешительности, затем повернулась и… тотчас присела, распласталась на земле. Одни чёрные глаза жили. Они неотрывно следили за чем-то в воздухе. Ясно: оттуда грозила опасность.
— Кру!.. — раздалось над отмелью. Не нахальное грубое вороньё «карр», а мелодичный глуховатый призывный крик чёрного ворона. Но от этого звука шерсть на беличьей спинке поднялась и мелко задрожала.
— Кру, — также мягко отозвался другой голос из леса поблизости.
Две большие чёрные птицы описали плавный круг над отмелью. Они немножко опоздали. Ну что же! И одной белки с них хватит. Ещё круг! И ещё. Пониже…
— Кру! — Чёрная птица опустилась на отмель. Неторопливо шагнула к маленькому тельцу, распростёртому на песке. Медленными важными движениями она больше походила не на разбойника, а на доктора, который собирается осмотреть больного.
Но вдруг важная птица споткнулась от неожиданности и, взмахнув крыльями, даже отскочила на шаг. Раздалось отчаянное стрекотание. Другая белка, тёмно-дымчатая, молнией кинулась от ближней ёлки прямо на ворона.
— Кру! — повторил тот озадаченно, словно хотел сказать: «Ничего подобного видеть не приходилось!»
Но тут же в ответ прозвучало другое «кру», уже не удивлённо, а зловеще. Оно означало:
— Не обращай внимания. Этой нахалкой я сама займусь. — И вторая чёрная птица опустилась на песок позади Дымки. Дымка стояла над неподвижной Черноглазкой, точно обнимая её дрожащими лапками. Шерсть на её спинке поднялась, было заметно, как маленькое и испуганное сердце то колотилось со всей силой, то замирало. Чёрные глаза её, не отрываясь, следили за каждым движением врагов. Было понятно: отступать Дымка не собирается.
