Кто главнее? - Белоусов Вадим Михайлович (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Все ярче пламя, все ожесточеннее лижет оно железо. Теперь стена каюты выглядит как при настоящем пожаре — искореженная, перекосившаяся, она, кажется, вот-вот рухнет. Но это с одной стороны; с другой — испытатель чувствует лишь умеренное тепло. Томительно тянутся последние минуты. Но вот час прошел. Тот самый час, когда, согласно предписанию Регистра СССР, переборка класса «А» должна противостоять огню. За это время экипаж мог бы использовать все способы пожаротушения и даже покинуть горящее судно. Качество работы изолировщика подтвердилось самым убедительным образом, но испытатели не уходят. В костер еще и еще подкидывают горючие материалы, и пламя бушует с новой силой. Всех интересует вопрос: а сколько же времени выстоит переборка? Снова глаза людей впиваются в стрелки часов. Целых сорок минут стена каюты противостоит огню и лишь тогда сдается — пробиваются дым и огонь, стена накаляется настолько, что дотронуться до нее становится невозможно.
Такие испытания время от времени устраиваются, чтобы на практике проверить, соответствует ли качество работы изолировщиков строгим, но необходимым требованиям Регистра, ведь противопожарная изоляция — одна из основных задач изолировщика. Основная, но не единственная…
Вам, конечно, известна конструкция перегонного куба. Теплые пары воды движутся внутри холодных стенок сосуда и конденсируются во влагу. Обильным ручейком она стекает в подставленную колбу. Велик ли перегонный куб? Не велик, а как много из него вытекает влаги! Теперь представим перегонный куб длиной в двести метров и высотой с многоэтажный дом. Сколько влаги будет конденсироваться в нем? Какая понадобится труба такому «перегонному кубу», чтобы отвести ее? Подобным «перегонным кубом» оказывается океанское судно. Верхняя его часть раскаляется южным солнцем, нижняя уходит под воду, на глубину, где неосторожного ныряльщика передергивает от холода.
Многие внутренние поверхности теплохода разогреты, в то время как внешние, соприкасающиеся с забортной водой, очень холодные. Поэтому металл отпотевает, обильно покрывается влагой. Чтобы приглушить этот процесс, надо изолировать детали, насколько позволяет это сделать конструкция судна. К услугам изолировщика многочисленные теплоизоляционные материалы, которые дает современная химия. Все они делятся на плиточные, войлочные и пленочные с воздушными прослойками. Делается изоляция из алюминиевой фольги — серебристой пленки, знакомой нам по шоколадной упаковке, или из эластичного синтетического материала.
Плиточную изоляцию рабочий наносит примерно так же, как мы с вами водворяем на место оторвавшийся от пола кусок линолеума, — промазывает клеем участок корпуса судна и наносит на него плитку. Но корпус не пол, он имеет сложную фигурную поверхность — поднимается, образуя борта, переходя в верхнюю палубу, опускается в трюмы… Если наложить на него приклеиваемые пластины, они отвалятся, даже не успев высохнуть. Поэтому изолировщику приходится идти на всевозможные ухищрения, чтобы на время сушки хорошо прижать пластину к корпусу. Для этого он использует различные приспособления — захватывающие, винтовые, клинообразные…
Первое из них похоже на большие плоскогубцы с отогнутыми под прямым углом ручками. Их «зубцы» вцепляются в выступающую деталь переборки, а зажимы, ввинченные в «ручки плоскогубцев», крепко прижимают к корпусу деревянный брус, под который проложена приклеиваемая изоляционная пластина. Когда время, предусмотренное технологией для склеивания, истекает, рабочий вывинчивает упоры. «Плоскогубцы» выпускают выступ, за который они держались. Деревянные бруски отскакивают, а изолирующий материал остается прочно приклеенным к корпусу.
В более сложных случаях, когда «зацепиться» не за что, изолировщик пользуется струбциной. Это немецкое слово переводится очень просто — винт с тисками. Она похожа на П-образную скобу, в одной из ее «ножек» нарезана резьба. Сюда вкручивается винт. Он-то и дает возможность изолировщику наклеивать пластик в самых, казалось бы, неподходящих местах. Струбцину накладывают на выступ корпуса так, что между ее «ножками» оказываются прижимные деревянные бруски. Рабочий затягивает винт, и струбцина повисает в любом неудобном для другого инструмента месте, плотно прижимая пластик к поверхности корпуса.
Работа с войлочной изоляцией может показаться более простой. Но и здесь есть свои «тонкости».
Огромные, толстые полосы войлока нарезаются по линейке остроконечным ножом. Чтобы нож не тупился, все делается только на деревянном верстаке. Вырезанный и окончательно подготовленный войлок отправляют на корабль, где начинается монтаж. Крепятся тяжелые войлочные матрацы совсем иначе, чем синтетическая плитка. Приклеить их невозможно: слишком они тяжелы и в то же время мягки, вырвутся, не удержатся на корпусе корабля. Их нанизывают на многочисленные шпильки и закрепляют пружинящими шайбами. Сверху на шпильку надевается пробка. Стыки между матрацами заполняются обрезками войлока.
Теперь остается покрыть все синтетической пленкой — изоляция готова.
Как будто несложен труд изолировщика, но сколь он необходим! Сколько раз вспомнят его добрым словом моряки во время арктических плаваний. В суровых морях, где, как говорится, птицы замерзают на лету, после тяжелой вахты идут они в теплые и сухие каюты. Отдыхают, набираются сил. Добрые руки изолировщика дали им тепло и уют, помогли в суровом, неспокойном море.
— Ну что, Тима, и эта работа не по вкусу?
— Олег Иванович, а что вы дальше расскажете? — Юноша посмотрел на мастера почти умоляюще, и тот умолк на полуслове.
— Дальше… — протянул он озадаченно. — Подумать надо. Слишком мало времени остается. Дело в том, что ваши пропуска действительны только до шести часов. Так что хочешь не хочешь — в шесть придется уйти. А посмотреть еще надо многое. Пойдемте!
Мы зашагали за Олегом; на этот раз он повел нас боковой улочкой к заводскому корпусу, стоящему у самой воды. Здесь мы уже проходили, но даже не останавливались, — Олег каждый раз стремительно увлекал нас в новый цех, экономил время. Зато теперь нам представилась возможность заглянуть и в этот цех, отличающийся особой опрятностью. Дорожки везде были аккуратно посыпаны песком, трава на газонах подстрижена.
Интересно, что же здесь помещается? Меня разбирало любопытство. Нам явно предстояло познакомиться с очень необычной профессией. Так оно и оказалось. Но сначала рассказ Олега перенес нас в XIX век, когда эта профессия только-только зарождалась…
Серебристый блеск
5 октября 1838 года в Петербурге на заседании Академии наук выступил Борис Семенович Якоби. В этом выступлении он рассказал о своем новом удивительном открытии. Извлекая медный полюс батареи, он заметил его полное сходство с листком восстановившейся меди, снятым с него. Так начиналась история гальванотехники, породившей впоследствии новую рабочую профессию гальваника. А самого Б. С. Якоби можно по праву считать первым ее представителем.
Сегодня гальванотехника — техника осаждения металлов на обрабатываемые поверхности при помощи электролиза — широко применяется в судостроении, в радиотехнике, в авиации. Трудно назвать отрасль промышленности, где бы без нее можно было обойтись.
Принцип, лежащий в основе всей гальванотехники, чрезвычайно прост. Он известен вам по учебникам, его часто воспроизводят в школьных лабораториях. В стеклянную ванночку заливают электролит (в переводе с греческого — «разлагаемый»). Это может быть раствор соли или кислоты. Сюда же опускают два металлических проводника. К ним подключается электрический ток, в ванночке возникает незаметное для глаз движение: положительно заряженные ионы, в том числе ионы металлов, движутся к одному полюсу, отрицательно заряженные — к другому.
Итог незримого движения в электролите вполне зрим — на одном из проводников осаждается тончайший слой участвовавшего в реакции металла.
