Путешествие в слово - Вартаньян Эдуард Арамацсович (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
ВСЕОБЩИЙ ЯЗЫК ЗЕМЛЯН (?),
Начнем ab ovo. Существует библейская легенда о смешении языков, последовавшем за легендарным вавилонским столпотворением. А сюжет этого мифа таков: в незапамятные времена все люди Земли, все племена говорили на одном языке. И настолько ощущали себя сильными и умелыми, что порешили сообща воздвигнуть баш-ею до самых до небес.
Закипела дружная работа. Ярус за ярусом, пирамидой устремлялось ввысь замечательное сооружение. Далее миф рассказывает о том, что небесный владыка почему-то вознегодовал на людей, счел их заслуживающими самой суровой кары. Они сплочены? Их надо разобщить. Как? Сделать так, чтобы один не понимал речи другого. Замысел был приведен в исполнение. Люди стали говорить на разных языках. И конечно же, ни о каком продолжении строительства в Вавилоне башни-столпа уже не могло быть и речи.
Чем интересен для нас этот миф? Тем, что он выразил неоспоримую истину: отсутствие общего языка затрудняет общение людей. Наличие общего языка — великое благо для человечества.
Проблема единого языка занимала многие передовые умы всех времен. О нем мечтали мыслители античного мира и средневековья. Актуальность поисков идеального средства общения встала особенно остро с возникновением капитализма, с ломкой феодальных перегородок, с развитием мореплавания и международной торговли. По-раз-пому преломлялась эта идея в поисках ученых и творчестве писателей, но никого не оставляла равнодушным.
Томмазо Кампанелла (1568 — 1639), мечтая о языке всемирной цивилизации, изложил свои взгляды в «Философской грамматике».
Чешский педагог и философ Ян Амос Коменский (1592 — 1670) разработал всеобщий язык, положив в основу принцип буквенной символики.
Язык всей земли стал предметом живейшего интереса и разработок таких замечательных умов, как Френсис Бэкон, Ренэ Декарт, Готфрид Вильгельм Лейбниц, Исаак Ньютон.
Не обошел этот предмет страстей и устремлений саркастичный и ироничный Джонатан Свифт (1667 — 1745). Вспомните хотя бы рассказ его Гулливера о Лапутянсгол Великой Академии:
«После этого мы пошли в школу языкознания, где заседали три профессора в ученой конференции, посия-щенной вопросу об усовершенствовании родного языка. Первый проект предлагал сократить разговорную речь путем сведения многосложных слов к односложным и упразднения глаголов и причастий, так как в действительности все мыслимые вещи суть только имена. Второй проект требовал уничтожения всех слов. А так как слова суть только названия вещей, то автор проекта высказывает предположение, что для нас будет гораздо удобнее носить при себе вещи, необходимые для выражения наших мыслей и желаний…
Многие весьма ученые и мудрые люди пользуются этим способом выражения мыслей при помощи вещей. Единственным неудобством является то обстоятельство, что в случае необходимости вести пространный разговор на разнообразные темы собеседникам приходится таскать на плечах большой узел с вещами, если средства не позволяют нанять для этого одного или двух здоровых парней. Мне часто случалось видеть двух таких мудрецов, изнемогавших под тяжестью ноши, подобно нашим торговцам вразнос. При встрече на улице они снимали с плеч мешки, открывали их и, достав оттуда необходимые вещи, вели таким образом беседу в продолжение часа: затем складывали свои пожитки, помогали друг другу взвалить их на плечи, прощались и расходились…
…Другим великим преимуществом этого изобретения является то, что им можно пользоваться как всемирным языком, понятным для всех цивилизованных наций, ибо мебель и домашняя утварь всюду одинакова или очень похожа, так что ее употребление легко может быть по-нято. Таким образом, посланники без труда могут говорить с иностранными королями и их министрами, язык которых им совершенно неизвестен».
Едко и оригинально. Хотя никто не склонен причислять великого англичанина к противникам идеи единого языка…
«Чтобы не отстать от просвещенной Европы», Екатерина II назначила специальную комиссию ученых, коей поручалось приступить к сравнительному изучению ряда европейских и азиатских языков для последующей выработки единого всемирного языка.
Потребность в преодолении разноязычья стала особенно остро ощущаться в предшествующий нашему век.
Герои «Путешествия в Икарию» Этьева Кабэ (1788 — 1856) мечтают о языке всей земли.
«Как плохо не знать всех языков! Насколько было бы лучше, если бы существовал один международный язык!» — говорит устами своего персонажа Жюль Берн.
В едином языке нуждалась буржуазия. В нем нуждался пролетариат разных стран для выработки единой стратегии и тактики классовой борьбы, для совместной защиты своих интересов и обеспечения своих политических и экономических прав. На II конгрессе Первого Интернационала (1867 г.) была принята резолюция, в которой говорилось: «Конгресс считает, что всеобщий язык и реформа орфографии были бы всеобщим благом и весьма содействовали бы единению народов и братству наций». Эту же мысль четыре года спустя подчеркнул Карл Маркс, говоря, что интернациональному объединению профсоюзов… препятствует различие языков.
Как выскажется потом замечательный русский лингвист И. А. Бодуэн де Куртенэ, «XIX век, век изобретений, знаменующих собой громадный прогресс человечества в области господства над природою и использования ее энергии для общественных целей, действовал возбуждающе тоже в сфере лингвистической изобретательности…»
На свет появляются, словно грибы после дождичка, проекты один неожиданнее и хлеще другого.
Много шуму наделал «сольресоль» — проект музы-кальйого языка француза Сюдра. Все слова составлялись из семи музыкальных нот: до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Так, я передавалось словом «доре», мой — «редо», день — «дореми», я люблю — «доре мнляси».
Универсальность «сольресоля» заключалась в том, что его слова можно было не только писать буквами, но и выводить первыми семью арабскими цифрами, обозначать нотами, произносить или петь, а также исполнять на любом музыкальном инструменте, сигнализировать флажками, воспроизводить семью цветами радуги.
Появились проекты «универсалглот», «окциденталь», «оджуванто», «новиаль», «интерлингва», «идо…» (о воляпюке и эсперанто я скажу ниже).
При многих своих положительных качествах эти проекты страдают существенным недостатком. Они сориентированы на людей западного мира, так как построены на базе либо одного языка, либо нескольких (греческий, латынь, английский, французский, итальянский, немецкий и т. п.).Усвоение такого языка для жителей Востока, «латынью» которых является арабский, весьма затруднительно. А разговор идет о едином языке для всех землян.
Известно: от серьезного до смешного — один шаг. Такой шаг совершил в конце того века некто Е. Гурин, выпустив грамматику, которая «может быть изучена в течение 5 — 10 минут». «Благодетель человечества» предлагал последнему говорить так: отец — «п-ай», мать — «п-ая». Их сына называть «1 /2 п-ай», дочь — «1 /2 п-ая». Следуя математической логике восходящего родства внук обозначался «1 /4 п-ай», а внучка соответственно «1 /4 п-ая».
Ну, а как будет «звучать» на этом заумном языке, скажем, праправнучка или прадедушка, подсчитайте сами.
Другой соискатель признания, итальянец, предложил латинизированный международный язык, абсолютно лишенный грамматических связей. Рецензируя этот опус, один лингвист не без сарказма заметил: «Простейший интернациональный язык есть молчание».
Все, в том числе и незадачливый сочинитель, поняли это замечание так: «Чем ваша абракадабра, достоуважаемый коллега, лучше небезызвестного проекта ученых лапутян?» В самом деле, упрощение имеет свои пределы, за которыми начинается нелепость упрощенчества.
