Путеводитель по поэзии А.А. Фета - Ранчин Андрей Михайлович (читать книги без сокращений TXT) 📗

Есть и среди стихотворений сборника и признание («Е.Д. Д-ъ», 1888):

А в стихотворении «Руку бы снова твою мне хотелось пожать…» (1888) любовная тема приобретает «дружеские» эмоциональные тона.

В комплиментарном стихотворном посвящении «Л.И. О-й при посылке портрета» (1888) дана постоянная в поздней лирике Фета и, в частности, в «Вечерних огнях» антитеза «молодость женщины, которой адресовано стихотворение, — старость поэта»:

Прославляется любовь других — молодых: «На юность озираясь вновь / И новой жизнью пламенея, / Ура! И я хвалю любовь / И новый факел Гименея» («На бракосочетание Е. и К. Д-ъ», 1889).

В «полумадригальном» стихотворении «Не нужно, не нужно мне проблесков счастья…» (1887) отчетливо звучит тема любовной страсти как одновременно «безумного» счастья и одинокого горя:

Трагическая тема старческой любви присутствует в стихотворении: «Полуразрушенный жилец полумогилы…» (1888):

Мотив закатной любви и одновременно приход весны — времени любви представлены в стихотворении: «И близки дни, когда все блага / К нам низведет пора любви» («Была пора, и лед потока…», 1890).

Но с ним соседствует другой вариант любовной темы — счастье разделенной любви, залоги этого «да» в чертах лица девушки и самой природе («Чуя внушенный другими ответ», 1890):

Томительна и сладостна любовь, пусть и неразделенная, в стихотворении «Как будто бы нельзя в больном и сладком сне / Дозволить мне любить вас пламенно и нежно» («Хоть счастие судьбой даровано не мне…», 1890).

В стихотворении «Зной» (1888) любовное свидание изображено как происходящее в настоящем:

Но фон («вечерняя мгла» в аллее) придает сцене и самому образу «прохладной аллеи» — месту уединения влюбленных — трагический оттенок, побуждая воспринять описанное как вечернюю любовь лирического «я» — старика:

Характерны для стихотворений сборника и такие грани любовной темы, как невыразимость, непередаваемость «живой красоты» женщины («Как трудно повторять живую красоту…», 1888), как бегство влюбленных от толпы, вечная любовь, вечное свидание («От огней, от толпы беспощадной…» (1889), как запрет на любовь со стороны близких и / или света и соединение любящих в песне — в стихах:

(«Запретили тебе выходить…», 1890)

Один из сквозных мотивов сборника — воспоминание о любви и о возлюбленной:

(«Из Мерике», 1888 [207])

Воспоминание может приобретать форму сна и быть исполненным преклонения перед возлюбленной («Перед тобой с коленопреклоненьем / Стою»), как в стихотворении «Во сне» (1890). Иногда встреча с возлюбленной может быть понята и как воспоминание, и как действительность («А ты промелькнула неслышно»), полные надежды на счастье пробуждения любви («Сегодня все звезды так пышно…», 1888 [208]).

Встречаются и мотив вины перед былой возлюбленной, давно покинувшей землю (в стихотворении «Упреком, жалостью внушенным…», 1888: он — «душа больная», он «коленопреклоненный» перед нею), и мотив прощания и воспоминания о любимой, с которой давно расстался: «Что за раздумие у цели? / Куда безумство завлекло? / В какие дебри и метели / Я уносил твое тепло?» («Прости! во мгле воспоминанья…», 1888). Безотрадно воспоминание о развенчанных кумирах, богинях любви давних лет («В полуночной тиши бессонницы моей…», 1888).

Как и в «На качелях», ситуация давнего свидания, давней любви представлена как настоящее в стихотворении «Гаснет заря, — в забытье, в полусне…» (1888):