Меткие стрелки - Гриц Теодор Соломонович (прочитать книгу TXT) 📗
Он 200 умножает на три и полученное произведение делит на 70. До кавалериста 850 метров. Снайпер поворачивает барабанчик на «9», прикладывается и спускает курок. Цель поражена. В окуляре видно, как кавалерист взмахнул руками и свалился на землю.
При измерении расстояния до мелких целей пользоваться всей базой не очень удобно. Попробуйте определить, сколько раз уложилась в базе бойница или голова наблюдателя.
Для измерения расстояний до мелких целей снайпер пользуется половиной базы.
Может быть, девять, а может быть, и десять. Сказать с уверенностью трудно.
А если здесь допустить ошибку, то и весь расчет будет неверный, зря только пулю истратишь. В этих случаях снайперы пользуются не всей базой, а только половиной ее, то есть определяют, сколько раз уложилась мишень на расстоянии от конца выравнивающей нити до острия пенька. Конечно, полученное произведение нужно делить уже не на 70, а на 35. Этот способ гораздо проще и точнее.
Даже при большой сноровке все способы измерения расстояний с помощью геометрии требуют известного времени. Хорошо, если на фронте затишье и можно спокойно, не торопясь, сделать необходимый расчет. Но война редко балует передышками.
Обычно приходится стрелять, то стремительно перебегая от укрытия к укрытию, то ползя на животе под свист пуль и оглушительный грохот рвущихся снарядов. Тут уж не до математики!
В разгар боя, когда время мчится стремительно, когда цели внезапно появляются и так же внезапно исчезают, когда расстояние между снайпером и противником поминутно изменяется, некогда заниматься вычислениями. Снайперу приходится определять расстояние мгновенно и уже без всяких приборов, на глаз.
У хорошего снайпера развито особое, «шестое» чувство - чувство расстояния. Достаточно бросить ему взгляд на цель, и он не раздумывая говорит: столько-то метров. Со стороны кажется, будто глаза его - дальномерный инструмент, автоматически отсчитывающий расстояние.
Глазомер - не врожденное качество. Его надо воспитывать и развивать.
Ребенок, начинающий ходить, с трудом переставляет ноги, спотыкается и падает. Лицо у него испуганное, движения неточные. А научившись, носится как ветер, даже не смотря себе под ноги. То же бывает, когда учишься определять на глаз расстояния. Вначале чувствуешь неуверенность и делаешь большие ошибки. А когда напрактикуешься и приобретешь опыт, делаешь это легко.
Во время боев с немецкими фашистами в Силезии прославился своими подвигами снайпер-сибиряк Парфен Иванович Грязнов. За короткий срок он уничтожил пятьдесят семь фашистских наблюдателей, пулеметчиков и офицеров, истратив на это пятьдесят восемь патронов.
Этот коренастый, спокойный боец, голова которого была уже тронута сединой, поражал всех точностью своего глазомера. Артиллеристы не раз пытались сманить его к себе.
- Ты ведь природный дальномерщик, - уговаривали они Грязнова. - Ценный ты для нас человек, в почете будешь жить.
Но Парфен Иванович не соглашался.
- Мне и здесь неплохо, - отвечал он. - Вы снарядами работаете, а мое ремесло пулевое, охотничье. Все Грязновы охотничьего рода: и отец мой, и дед, и прадед. Не сулите мне пряников, я с винтовкой не расстанусь.
Он был не очень словоохотлив и любил больше слушать, чем говорить. Но однажды на привале удалось и его втянуть в разговор.
- Я еще совсем мальцом был, - неторопливым басом рассказывал Парфен Иванович, - когда отец подарил мне берданку и начал обучать лесной науке. Идем чащей, он говорит мне:
«Померяй, сколько до той лиственницы будет… Сорок шагов? Ладно. А будешь в поле, прикинь там сорок шагов - разно покажется. Хочешь быть охотником - не ленись, меряй. У тебя в глазах аршин должен быть».
Покоя мне с этим «аршином» не было. Идем просекой.
«Сколько до соснового пня?»
«Пятьдесят шагов», - отвечаю.
«Нет, - говорит, - все семьдесят будет».
Померяю, и правда - семьдесят. У старика моего, Ивана Степановича, на этот счет ошибки не было. Помню, отсчитал я, сколько шагов от опушки до стога, - полтораста было. Как-то ночью привел меня отец на то же место.
«Сколько?» - спрашивает.
В темноте я стога не узнал - большим он мне показался.
«Восемьдесят», - говорю.
А старик смеется:
«Это тебя мрак обманывает. Приглядись-ка получше. Ведь стог-то меряный».
Только я немного наловчился, осень настала, лист опал, и опять мой «аршин» задурил. Даль иною кажется, глаз к тому не привык, ну и врет.
«Батя, - говорю я отцу, - не быть мне охотником. Таланта нету, никак не совладаю с твоим «аршином».
А старик утешает:
«Ничего, привыкнешь. Птенец тоже не сразу летит. Во всем сноровка нужна. Выпадет снег - еще больше врать будешь. Сажень за аршин покажется. А ты примечай, мало-помалу и научишься».
Два года отец меня по тайге водил. Всякий след показывал, объяснял, как какой зверь кричит, учил, как по листьям и звездам дорогу найти, как костер разжечь, как в непогодь укрыться. И за те два года я от нашей заимки на тридцать верст всю тайгу перемерил. Сам не заметил, как глаз у меня навострился, и стал я не хуже старика «аршином» мерить. На третью осень дал мне отец припас, снарядил всем, что нужно.
«Теперь, - говорит, - ты на ноги стал. Можешь в тайгу без няньки идти».
Вот я и сделался промышленником. А было мне в ту пору пятнадцать годков. Когда на белку ходил, на куницу или на соболя, «аршин» мне не очень нужен был - стреляешь близко.
А вот по дальнему зверю - по сохатому (так лося у нас называют), по тигру (два раза и по тигру пришлось) - «аршин» очень нужен, а то прицел не угадаешь.
На войне охотнику без «аршина» и вовсе не обойтись. Враг русской пули боится, близко к нему не подойти. Значит, меряй аккуратно, а то зря пулю истратишь.
Вероятно, каждому приходилось наблюдать, как уходящие вдаль шпалы железнодорожного полотна или телеграфные столбы постепенно становятся все меньше и меньше, пока наконец где-то на горизонте совсем не скроются из глаз. Это, конечно, только иллюзия: на самом деле шпалы и телеграфные столбы и вблизи и вдалеке одинаковой величины. Глаза нас обманывают.
«Воробей, прыгающий под ногами, кажется нам больше, чем орел, взлетевший на высокий утес», - говорят горные охотники. Пространство как бы уменьшает предметы, лишает их формы и цвета.
На расстоянии в 200 метров вы отчетливо увидите цвета опознавательных знаков на самолете, но уже с 300-400 метров различите только их очертания - они покажутся вам серыми, расстояние поглотит цвет.
Этим недостатком нашего зрения можно, однако, воспользоваться для того, чтобы приблизительно определять, как далеко от нас находятся люди и предметы. Ведь чем они дальше, тем хуже видны. Можно даже составить специальную таблицу видимости.
Уходящие вдаль телеграфные столбы становятся все меньше и меньше.
Вы увидели в поле солдата и можете различить его лицо: от вас до этого солдата будет не больше 100 метров. Попробуйте проверить - и вы убедитесь, что это правильно.
Но вот солдат отошел подальше, лицо его расплылось в смутное пятно, хотя еще видны очертания головы и плеч. Теперь он находится от вас на расстоянии от 100 до 200 метров. До 150 метров будут еще видны пуговицы и погоны.
Солдат продолжает идти. Его голова и плечи слились в одну точку, но еще можно различить цвет гимнастерки и брюк - расстояние от 200 до 400 метров.
Уже и цвет одежды не виден, только заметно, как передвигаются ноги, - расстояние от 400 до 1000 метров.
