У порога великой тайны - Ивин Михаил Ефимович (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Любименко жил в ту пору, когда еще не вошел в обиход электронный микроскоп, когда еще не пользовались мечеными атомами и другими современными методами анализа вещества. В распоряжении ученого была исследовательская техника первой трети XX века. Сейчас, во второй половине века, эта техника уже представляется устаревшей. Но открытия Любименко, получившие мировое признание еще при жизни ученого, не устарели, не утратили своего значения по сей день.
В науку приходят разными путями. Владимир Любименко начал трудовую жизнь агрономом. Но в те годы — это был конец XIX века — он мечтал не о магистерском звании, он хотел стать писателем. Известный русский фельетонист А. В. Амфитеатров, познакомившись с первыми рассказами юного Любименко, предрекал ему успехи на литературном поприще. Беллетристические рукописи, сохранившиеся в архиве Любименко, да и научные его труды, вышедшие в свет, свидетельствуют, что Амфитеатров не ошибался: Любименко отлично владел пером. И возможно, что русская литература получила бы еще одного одаренного писателя, если бы не случай.
Любименко в одном из рассказов вывел мальчика, который, рассердившись на бога, разбил икону. Царские цензоры, конечно, «зарезали» этот рассказ. И молодой впечатлительный автор бросил писать. Во всяком случае, если сочинял, то для себя. Входить в литературу после Великой Октябрьской революции ему уже было поздно. К тому времени Любименко обрел известность как ученый, он стал уже доктором наук, членом русских и иностранных научных обществ.
Его редкостная одаренность проявилась очень рано. Науки он постигал легко, хотя учился, как говаривали в те годы, на медные гроши.
Отец его, Николай Григорьевич Любименко, поначалу служил в Харькове в конторе мыловаренного завода. Потом, в поисках лучшей доли, он с молодой женой переехал в Воронежскую губернию. Тут Николай Григорьевич поступил в поместье конторщиком. Владелец поместья, жадный кулак, за 200 рублей в год заставлял работать не только самого Николая Григорьевича, человека несмелого и тихого, но и его жену Марию Александровну. Она ходила за птицей, стригла овец, рыхлила и пропалывала гряды с овощами.
Семья Любименко быстро росла. В 1873 году родился первенец Владимир, за ним — еще четыре сына и три дочери. Уж не то что учить, а и прокормить на кулацких хлебах большую семью было трудно. Старшего сына, когда ему минуло восемь лет, отправили в Новый Оскол к бабушке. Там он поступил в школу, а летом пас гусей и поливал огород.
Владимир Любименко в те годы на всю жизнь проникся презрением к стяжательству и лицемерию, которые густо цвели в затхлой мещанской атмосфере уездного городка. Вспоминая свое детство, Любименко потом писал: «В таких захолустьях сохранился еще во всей чистоте тип русского буржуа. Это животное очень боится попасть за свои грехи в ад и потому внешним образом очень религиозно. В простоте своей плутоватой души оно убеждено, что на небе ведется реестр молебнам, панихидам, свечам и тому подобным проявлениям религии. Это животное очень скупо в домашнем обиходе и с богом ведет самый тонкий надувательский расчет. Истратив грош на свечу, оно старается непременно возместить его и обкрадывает на законном основании своего ближнего. Самая скверная черта в этом животном — это презрительное отношение к крестьянству и к интеллигенции с тонкой мошной».
Написано это в 1899 году…
Начальное училище в Новом Осколе Володя Любименко кончил с отличием. Мать во что бы то ни стало хотела вывести своего первенца в люди и отвезла его в Харьковское земледельческое училище. Вступительный экзамен одиннадцатилетний Володя выдержал с блеском. Правда, все дело едва не провалилось из-за священного писания. Ни Володя, ни его мать не думали, что для поступления в земледельческое училище надо, в числе других предметов, сдавать и закон божий. Перед самым экзаменом кто-то сунул мальчику учебник и показал то место, которое надлежало вызубрить. Володя успел прочитать это место только один раз, но ответил священнику на экзамене без запинки.
Мария Александровна Любименко могла вздохнуть с облегчением: ее сына за выдающиеся способности приняли в училище на казенный счет.
Чем только он не увлекался в те годы: литературой, рисованием, музыкой, конструированием приборов…
Училище он окончил по первому разряду. Это давало ему право поступить в высшее учебное заведение. Но как воспользоваться этим правом, если нет денег? А тут еще подрастают в крайней бедности младшие братья и сестры, которым хочется помочь.
И Любименко уезжает в Полтавскую губернию агрономом к богатому помещику.
Два года он провел в имении. И эти годы не прошли даром. Молодой агроном получил хорошую земледельческую практику и скопил немного денег, чтобы продолжить учение.
И вот он — студент Петербургского Лесного института. Учится яростно, всегда и всюду он первый. Сверх того дает уроки и делает чертежи на дому — заработка ради. И пишет рассказы. И жадно, по-новому, обогащенный знаниями, наблюдает природу, проводя часы в институтском парке и загородных лесах.
Ботанику преподавал тогда в лесном институте Иван Парфеньевич Бородин — выдающийся ученый и талантливый педагог. Под его влиянием Любименко решил посвятить себя ботанике. Затем определилась и конкретная область исследований, которую облюбовал для себя Любименко: влияние света на растения.
Он окончил институт с золотой медалью и был оставлен при институте для подготовки к профессорскому званию. Бородин охотно взял талантливого ученика к себе исполняющим обязанности ассистента. Только исполняющим обязанности. Чтобы быть утвержденным в этой должности на кафедре ботаники, надо было, по тогдашним правилам, иметь университетское образование.
Ну что же, Любименко, продолжая работать у Бородина, поступил вольнослушателем в Петербургский университет. Спустя два года он сдал экзамен за полный университетский курс и получил диплом 1-й степени.
Профессором Лесного института Любименко так и не стал: его увлекли другие дела. Но университетское образование как раз для этих-то дел ему особенно пригодилось.
Вскоре после окончания института, в 1899 году, Любименко женился на дочери своего учителя — Инне Ивановне Бородиной. Врачи предложили молодой женщине провести лето вне города. Надо ехать в деревню, а денег нет. Молодые подумали-подумали, потом, не сговариваясь, вынули золотые медали: Инна Ивановна — гимназическую, Владимир Николаевич — институтскую.
— Продадим?..
— Да, придется…
— Кощунство ведь это, Володя!
— Да, кощунство…
И продали.
После того как Любименко окончил университет и его утвердили штатным ассистентом на кафедре ботаники, денежные дела молодой четы немного поправились. Теперь Владимир Николаевич мог посылать больше и своим подрастающим братьям и сестрам.
Большое дарование молодого Любименко было настолько очевидным, что его стали посылать для усовершенствования за границу. Ботанику такие поездки особенно дороги: он знакомится ведь не только со своими коллегами, с их идеями и методами исследования, но и с растительностью разных стран, которую дотоле знал лишь по описаниям да гербарным образцам.
Первую заграничную поездку Любименко совершал в 1903 году. Он с пользой для себя проработал несколько месяцев в Бонне, в лаборатории профессора Страсбургера, специалиста по клетке.
Тихий городок на Рейне, каким был в те годы Бонн, пленил Владимира Николаевича. Памятник Бетховену, родившемуся в этом городке. Университет, в котором учился Карл Маркс… Поди знай, что станется с этой обителью искусства и науки в середине столетия…
У Страсбургера в лаборатории были хорошие приборы, да и сам профессор внимательно отнесся к молодому русскому. Любименко успешно изучал здесь деление клеточных ядер у пыльцы.
И все же в Германию Владимира Николаевича потом не тянуло. Отчасти потому, что научные интересы влекли его в другие места, отчасти же и по другой причине. Ему трудно было переносить чинопочитание и кастовую замкнутость, царившие в Боннском университете. В России такие нравы наблюдались, пожалуй, только в чиновном мире, с которым молодой Любименко почти не соприкасался. В среде русских ученых отношения были просты и демократичны. Любого ученого с мировым именем в Петербурге можно было называть по имени и отчеству, без употребления титулов. А в Бонне к профессору следовало обращаться: «Господин тайный советник, разрешите…»
