Тайна песчинки - Курганов Оскар Иеремеевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Хинт, однако, не оправдал надежд Янеса и его шефа. Мало того — Хинт убедился, что есть только один путь к спасению от Янеса, коменданта лагеря, от всей этой жестокой машины, которая уносила тысячи человеческих жизней, — побег.
Конечно, и до этого Хинт думал о побеге из лагеря. Но раньше эта мысль пугала его — на виду у всех заключенных избивали до смерти дерзких смельчаков, пытавшихся уйти из лагеря. И все-таки Хинт твердо решил, что надо бежать, как будто не было в лагере ни сложной охраны, ни пулеметов, ни злых собак, ни капо, еще более злых, чем овчарки.
С юношеских лет Хинт любил на досуге заниматься математическими вычислениями. Так и в лагере, отправляясь с очередной партией на торфяные болота, он подсчитывал количество людей, конвоируемых, и количество часовых, делил эти цифры, сопоставлял их, приходил к выводу, что пятьдесят безоружных, даже совершенно ослабленных людей могли бы справиться с двумя вооруженными конвоирами. И хоть он никому не говорил об этих своих математических расчетах, но у него все время зрела мысль о каком-то организованном побеге. Он поделился мыслью со своим соседом по четвертому блоку. Это был молодой парень Юрий Каск.
Юрий вырос в эстонской деревне, был медлительным и недоверчивым. Он выслушал Хинта, долго молчал, потом тихо сказал:
— Для массового побега нужна хорошая организация. Ее нужно создать. Но на это потребуется время. А каждый день уносит все новые и новые жизни. Кто знает, может быть, нас с тобой постигнет та же участь еще до того, как мы устроим побег.
И он указал на очередную жертву голода, истощения и мук, которая лежала на нижнем ярусе барака.
Юрий предложил бежать вдвоем.
Глава пятая
Легко сказать — бежать. Побег надо подготовить, продумать, учесть все мельчайшие детали. В случае провала их ждет неминуемая смерть. Комендант лагеря объявил: каждый, кто попытается бежать из лагеря, будет повешен вниз головой.
И каждый день на лагерном плацу совершались жестокие экзекуции над «беглыми».
Бараки были ограждены тремя линиями колючей проволоки. Часовые, немецкие овчарки, яркие прожектора, бдительные капо, шпионаж — все это помогало фашистам держать в повиновении тысячи людей.
К тому же люди были настолько истощены, что рассчитывать на длительный побег было бы безумием. Вряд ли кто-нибудь из заключенных мог бы пройти десятки километров по лесным тропам без запасов воды и пищи. Ведь на всех дорогах стояли патрули, и человек в лагерном полосатом костюме мгновенно был бы схвачен. Стало быть, бежать надо было в какую-нибудь глубинную деревню, где можно переодеться, выждать день-два и снова бежать.
Юрий предложил Хинту пробраться в деревню Вилья, где жил его дядя. В детстве он жил у него вместе с матерью. Надо было пройти почти сто шестьдесят километров. Смогут ли они? Хватит ли у них сил?
Юрий надеялся, что в деревне Вилья их примут, приютят, переоденут, а может быть, и свяжут с партизанами. Деревня Вилья расположена вдали от дорог, на лесной опушке, а Юрин дядя принадлежал к сельскому активу. Если он жив — они найдут в нем верного человека.
Хинт верил людям. Он видел в них прежде всего самое лучшее, сердечное и доброе. Правда, Юрий говорил ему, что это дурная черта, но Хинт с этим не соглашался. Если не верить людям, зачем же жить среди них? Может быть, это осталось еще от детской игры «Что ты сделал для людей?».
Еще до войны Хинт, любивший всяческие фантастические проекты, предложил своим друзьям создать общество под девизом: «Что ты сделал для людей?» Конечно, хорошо бы такое общество создать и в лагере, но для этого надо убрать часовых. Убрать? Каким образом?
Лагерные часовые отличались жестокостью, даже садистской жестокостью. И если кто-то из них не избивал плетью падавших от истощения узников, не упражнялся в стрельбе по живым мишеням, то его уже считали «добрым и сердечным».
Во всяком случае, таким представлялся Хинту часовой, которого он называл Стариком. Он угрюмо стоял в стороне, когда они добывали торф, сжимал свой автомат и был поглощен какими-то своими думами. Юрий узнал от кого-то, что семья Старика живет в маленьком городке в Руре, а Хинт сразу сделал далеко идущие выводы — в Руре живут трудовые люди, стало быть, и наш часовой попал в охранные отряды по какой-то случайности. Хинт только ждал удобного момента для «душевного разговора» с ним. Однажды Хинт даже улыбнулся ему, когда он проходил мимо торфяного штабеля. Но Старик почему-то не обратил внимания на эту улыбку. А вскоре Старика вообще перевели на другой конец участка.
Приближалась холодная осень. Надо было принимать какое-то решение. А у них вместо «сердечного», с точки зрения Хинта, часового теперь был новый — его все называли Волчьим Зубом. Хинт понимал, что, прежде чем назначить часовым, в нем длительное время истребляли все человеческое. Волчий Зуб испытывал истинное наслаждение при виде страшных страданий людей. С каким-то садистским упоением ходил он от барака к бараку, от блока к блоку и подсчитывал жертвы минувшей ночи.
Утром мертвых выносили к широкому рву, а Волчий Зуб сопровождал эту печальную процессию бравурной музыкой — он никогда не расставался с губной гармошкой.
Установить контакт с Вольчим Зубом не было никакой возможности, и Хинт отказался от этой мысли.
Но вот произошло совершенно неожиданное. Волчий Зуб был переведен в другой блок, а к ним вновь вернулся Старик.
Хинт сразу же повеселел и начал готовиться к побегу.
Юрию удалось достать два лишних куска хлеба, две коробки спичек. Все это они спрятали в торфяных брикетах у дороги и назначили день и час побега.
Это был трудный день.
С самого утра оба они были в возбужденном состоянии. Они боялись, что выдадут себя каким-то неосторожным движением, слишком веселым взглядом или чем-нибудь еще, что преобразует человека, когда он думает о предстоящей свободе.
Юрий все время следил за Хинтом. Он знал, что Хинт попал в тюрьму два года назад именно потому, что не умеет разбираться в людях и слишком доверяет им.
До войны Хинт был назначен в инженерный отдел городского Совета в Таллине. Там к нему приходил человек, по фамилии Шинбер, из прибалтийских немцев. Он жаловался на то, что в его особняк из двенадцати комнат поселили еще одну семью. Хинт сказал ему, что наступили новые времена, и ему, Шинберу, самому было бы неудобно жить в таком особняке в то время, когда в городе так много нуждающихся в жилье.
На этом они тогда расстались.
В первые же дни войны Хинта, инженера-строителя, направили на строительство оборонительных сооружений. Он не покинул свой пост, и в ту ночь, когда немецкие танки прорвались к Таллину, Хинт перешел на подпольное положение и через своего брата Константина должен был установить связь с партизанским отрядом. И вот, совершая очередную поездку из Таллина в маленький эстонский городок, Хинт встретил человека, который показался ему знакомым. Он не мог вспомнить, где его видел. Конечно, нельзя пропустить такую возможность — встретиться и поговорить с человеком, которого давно не видел. И Хинт подошел к нему.
— Мы с вами где-то виделись? — спросил Хинт.
— Конечно, виделись, — ответил человек. — Я был у вас в городском Совете, когда вы убеждали меня, что наступили новые времена. Как видите, действительно наступили новые времена. Мой особняк опять свободен. А вы что делаете теперь?
Это был, конечно, Шинбер. Хинт решил, что на первой же станции он сойдет с поезда или уйдет в другой вагон. Но Шинбер разгадал этот замысел, и трудно даже понять, как ему удалось связаться с ближайшей станцией. Через полчаса, когда поезд подошел к вокзалу, Хинт был арестован и отправлен в тюрьму, а потом — в лагерь.
Юрий хорошо знал эту историю и, опасаясь новой встречи с каким-нибудь Шинбером, советовал Хинту ни с кем не вступать ни в какие разговоры, тем более что людей, подслушивающих, шпионящих, подсматривающих, в лагере было очень много. И все-таки Хинт счел необходимым прежде всего подумать о безопасности Старика. Ведь комендант лагеря предупредил, что за побег часовой отвечает своей жизнью.
