Курс выживания для подростков - Снайдер Ди (читать книги без TXT) 📗
На самом деле ты не единственный, у кого есть проблемы, и если ты рискнешь поговорить об этом с друзьями, ты будешь поражен тем, как хорошо они поймут тебя и какое облегчение это будет для них – получить возможность самим поговорить о своих проблемах. С другой стороны, они могут «захлопнуть створки». Подростки так отчаянно стремятся соответствовать своей «системе», что боятся, что кто-то сочтет их взгляды или чувства необычными. Так что они хранят самые глубокие переживания в тайне, убежденные, что их никто не поймет.
Я никому не рассказывал о своих беспокойствах, потому что боялся, что меня засмеют, и большую часть жизни провел наедине с собою, размышляя, как бы сделать так, чтобы меня приняли, признали. Одним из таких способов было участие в рок-группе. Но долгое время я хотел лишь одного: быть «в системе», не отличаться от других. (И взгляните на меня сейчас!) Говорят, что молодость – время великой свободы, и это так – это время свободы от взрослой ответственности. Но подростки очень жестоки по отношению к тем, кто отличается, выбивается из их среды: они еще не знают, кто они есть на самом деле, и чувствуют опасность со стороны тех, кто не хочет приспосабливаться. И поскольку они еще не обрели той уверенности, что приходит с осознанием своего "я", они стремятся сбиться в стадо: жизнь становится сложной, когда мы видим кого-то, кто отличается от остальных, потому что тогда и мы вынуждены думать самостоятельно. А для многих из нас это пугающая перспектива. Подростки-нонконформисты могут заслужить некое смешанное с недоброжелательством уважение, но они же обычно становятся мишенью для насмешек.
Например, чтобы хоть чем-то отличаться, я отрастил «эспаньолку»: несколько редких волосков на подбородке. Я считал, что это – нечто, но на самом деле это скорее было нечто ужасное. Естественно, школьные злые языки не могли упустить такой случай. Они назвали меня козлом."Эй, козел!" Они потешались довольно долго, пока вдруг сами не начали отращивать эспаньолки. И тогда я немедленно побрился: меня до смерти испугала мысль о том, что то, что я сделал, чтобы подчеркнуть свою индивидуальность, стало «системой» для других. Уж поверьте: подростку приходится тяжко – он разрывается между желанием быть «как все» и стремление быть тем, кто он есть на самом деле, а это частенько означает, что ты отличаешься от остальных.
Ты счастливчик. Мне кажется, сейчас куда больше терпимости к тому, чем ты хочешь быть и как ты хочешь одеваться. Когда я в шестидесятых учился в начальной школе, все слушали одну и ту же музыку и одевались одинаково. И выбор был невелик. Помню, особым «писком» тогда была КФС – «куртка флотского старшины»: она похожа на рубашку, только с разрезом сзади и непременно синего или темно-бордового цвета. И у каждого была такая куртка. Кроме меня.
Я мечтал об этой куртке, потому что без нее как я мог «вписаться»? Весь год я всячески намекал на это родителям, и вот на рождество, дрожа от нетерпения, в клочья раздираю коробку с подарком.!
Это была НЕ ТА КУРТКА!
«Ты извини, я обошла полдюжины магазинов, и все такие куртки уже распроданы», – полуизвиняясь, объясняет мама. Естественно, распроданы: ведь тысяча мальчишек хотели утвердиться именно таким образом. Я разревелся от обиды – сейчас я понимаю, что поступил весьма эгоистично, ведь мама действительно обошла все магазины, чтобы найти мне эту чертову КФС. Но меня буквально переворачивало от жалости к себе – еще бы, жизнь не состоялась! Но каким-то образом она уговорила меня надеть подарок и подтащила к зеркалу: «Гляди (хлюп-хлюп), какая шикарная куртка!» И правда, я раньше никогда такой не видел. Это была куртка вроде той, что носили солдаты армии южан во времена Гражданской войны – с золотыми пуговицами, стоячим воротником и петлицами. Это было нечто. Я перестал реветь.
На следующий день я надел куртку в школу, и впервые люди назвали меня «шикарным». Все хотели знать, где это я раздобыл такую клевую вещь. Я создал свой собственный имидж, и, скажу вам откровенно, носил куртку, пока она не разлезлась в клочья. Я тогда получил очень важный урок того, что значит быть индивидуальностью, и с этого момента во мне стало расти желание быть отличным от других.
Я НЕ ТАКОЙ, КАК ВСЕ. НО КАКОЙ ЖЕ Я?
Это годы сплошных поисков: ты ищешь развлечений, разыскиваешь хоть какой-нибудь номер журналов «Плейбой» или «Плейгерл» (его надо, конечно же, прятать под матрацем), ты каждый день в нетерпении разглядываешь себя в зеркале – может, уже выросли волосы на «том самом» месте? Но более всего ты жаждешь найти самого себя, понять, что ты такое.
Порой люди доживают до ста десяти лет, так и не узнав, какие они на самом деле, а ты хочешь ответить на этот сложнейший вопрос в свой шестнадцатый день рождения? Твое "я" состоит из массы черт: расовая, половая, этническая и религиозная принадлежность, жизненный опыт, который начал приобретать еще в школе, даже место рождения. Если б я родился в сельском Арканзасе, а не в «среднеклассовом» пригороде Нью-Йорка, сегодня я был бы «Одиноким Ди Снайдером», исполняющем душераздирающие баллады о своем тракторе в стиле кантри-энд-вестерн.
В общем-то, жизнь была бы куда проще, если б ты мог ввести все эти исходные данные в компьютер и получить детальную распечатку «Это – я». И даже точное знание того, что думают о тебе окружающие, вряд ли поможет – наш взгляд на себя зачастую весьма отличается от того, как нас видят другие.
Порой мы так несчастны потому, что большинство склонно судить о нас по лежащим на поверхности, чисто внешним признакам. То есть по внешности. Вот взгляните на мое лицо. Когда я был подростком, оно причиняло мне массу проблем, потому что я…как бы выразится поточнее?…был весьма уродливым подростком. (Не подслащивай пилюлю, друг, скажи им всю правду!) В раннем детстве я был довольно симпатичным (а разве все мы не симпатичны детьми?), и вдруг взросление в компании с половым созреванием начало проделывать со мной довольно злобные трюки. Постепенно я понял, что по общепризнанным стандартам, вовсе даже и некрасив. Это хорошо заметно, когда играешь в «бутылочку»: если горлышко указывает на тебя, девочка морщится, словно ее заставляют поцеловать лягушку. Но мне потребовалось довольно много времени, чтобы наконец-то признаться в этом самому себе.
Я часами разглядывал себя в зеркале, надеясь узреть нагловатого пижона, а не хиляка, над которым издевались одноклассники. Я крутил башкой туда-сюда, пытаясь придать себе вид плотоядный или самодовольный. «Гм (слегка откинув голову)… Черт, я отлично смотрюсь, они просто не замечают. А вот под таким углом (отчаянно вывернув шею), я выгляжу как…как Роберт Плант!»
Это, конечно, трудный путь, но в конце концов я смирился с мыслью, что все эти гримасы и ужимки перед зеркалом – всего лишь гримасы и ужимки. А поскольку я не мог постоянно ходить с вывернутой шеей – не думайте, что не пытался, – я выглядел именно так, как выглядел. Убежден, что все мои наряды, грим, выкрашенные волосы – то, что составляет сценический облик солиста «Твистед систер», – на самом деле попытка сделаться привлекательным пусть и в извращенном, «перевернутом» виде.
Внешний вид – что за чертовски поверхностный повод для суждения о человеке! Но, к сожалению, это та часть натуры, о которой мы не думаем, пока нам не приходится из-за нее страдать. При этом по внешнему виду о людях не только судят – из-за внешнего вида мы попадаем в определенную систему стереотипов. Высокий мальчик должен непременно хорошо играть в баскетбол, а коренастый крепыш непременно должен стать хорошим футболистом. Для девушек ограничения еще жестче: если ты стройненькая и у тебя хорошенькая мордашка, ты, конечно же, станешь популярной, в то время как девушки менее привлекательные даже и не пытаются добиться любви. Помню, что в третьем классе ужасно хотел играть в школьном оркестре на трубе. Но из-за того, что был слишком длинным и тощим, мне достался тромбон. Длинный тощий мальчишка – ему и длинный тощий инструмент.
