Новые приключения в Стране Литературных Героев - Рассадин Станислав Борисович (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Профессор. И все?
Гена. Все.
Профессор. Небогато. А «от доски до доски»?.. Нет, ты мне не объясняй, что это, мол, значит от начала до конца, ты расскажи, откуда выражение взялось... Молчишь? То-то. А «коломенская верста»? А «игра не стоит свеч»?
Гена. Стойте, Архип Архипыч! Про игру я догадался!
Профессор. Наконец-то!
Гена. «Игра не стоит свеч» – это... Ну, когда в мяч играют, в волейбол или там в лапту, так если кто мяч очень высоко вверх запустит, то говорят: свечу дал!
Профессор(насмешливо). И что дальше?
Гена(теряя уверенность). Ну... Не стоит такие свечи давать. Так, наверное.
Профессор. Нет, Геночка, догадка твоя совсем беспомощная!.. Хорошо. Объясняю все по порядку. Выражение «кричать во всю ивановскую» идет от древнего обычая, когда в Московском Кремле, на Ивановской площади, – на той, что возле колокольни Ивана Великого, – оглашались царские указы...
Гена. Ага! И очень громко, значит, оглашались!
Профессор. Разумеется. Так, чтобы было слышно во всех концах площади. А «от доски до доски» – совсем просто. Ведь переплеты у старинных – очень толстых, громоздких – книг делались из... из... Ну же, Гена!
Гена. Из досок!
Профессор. Вот именно. Из досок, обтянутых кожей. Выходит, прочитать книгу от доски до доски значило: от переплета до переплета, всю насквозь. А когда мы про кого-нибудь говорим: «Экая коломенская верста...»
Гена(рад, что знает хоть нынешнее значение). Длинный то есть! Высокий!
Профессор. Естественно. Так вот, когда мы это говорим, мы сами обычно не отдаем себе отчета, почему именно коломенская. Верста – куда ни шло, а вот... В общем, все в той же древности между Москвой и селом Коломенским, где находилась летняя резиденция царя Алексея Михайловича, стояли особенно высокие верстовые столбы. Теперь все понял?
Гена. Как все? А «игра не стоит свеч»?
Профессор. Ах да. Ну, это тоже небольшая хитрость. Это переведено с французского и относится, уж конечно, не к волейболу и не к лапте, а к карточной игре. Играли-то прежде при свечах, электричества не было, и вот если выигрыш был уж очень мал, то говорили, что, дескать, он не окупает даже сгоревших свечей. Так-то, дружок!
Гена. Ладно, Архип Архипыч. Пусть я ничего такого не знал. Конечно, я понимаю, это, может, и нехорошо, но только какая польза от того, что я теперь это знаю? Все равно же я и раньше понимал, что все эти выражения примерно значат.
Профессор. Примерно, говоришь... То-то и беда, что примерно. А ведь я вел речь о необходимости по-настоящему владеть русским языком, чтобы он был для тебя «живой как жизнь» – так назвал свою книгу о нем, о языке, Корней Иванович Чуковский. Не случайно писатели заботятся о том, чтобы язык и вправду был живым, чтобы все забытые или забывающиеся значения слов, сравнения, образы воскресали и жили...
Гена. Заботятся? А как? Статьи пишут?
Профессор. Статьи статьями, не только в них дело. По-разному заботятся. На первый случай, чтоб недалеко ходить, вот тебе хоть бы это – опять из раннего Чехова.
Раздается голос человека – молодого, но уже побитого жизнью, как бы читающего что-то вроде лекции и одновременно иронизирующего над ней и над самим собою.
«Лектор». Милостивые государи и государыни! Позволю начать мою сегодняшнюю лекцию с того, что, по мнению начитанных гувернанток и ученых губернаторш, душа есть неопределенная объективность психической субстанции...
Гена. Чего-чего?
«Лектор»(разумеется, не слыша и не слушая его). Да-с! И я не имею причин не соглашаться с этим. У одного ученого читаем: «Чтобы отыскать душу, нужно взять человека, которого только что распекало начальство, и перетянуть ремнем его ногу. Затем вскройте пятку и вы найдете искомое»...
Гена (смеется, как настоящий благодарный слушатель). Ничего, правда, Архип Архипыч?
«Лектор». Я верую в переселение душ. Эта вера далась мне опытом. Моя собственная душа за все время моего земного прозябания пребывала во многих животных и растениях. Я был щенком, когда родился, гусем лапчатым, когда вступил в жизнь. Определившись на службу, я стал крапивным семенем...
Гена. Крапивным? А это что значит, Архип Архипыч?
Профессор(нетерпеливо). Так в старой России презрительно называли приказных, попросту говоря, чиновников. Ты слушай, слушай!
«Лектор». Начальник величал меня дубиной, приятели – ослом, вольнодумцы – скотиной. Путешествуя по железным дорогам, я, милостивые государи, был, можете себе представить, зайцем!..
Голос «лектора» прерывается.
Профессор. И так далее. Я думаю, достаточно. Ну, как?
Гена(смеется). Смешно! Как это он там? Я, говорит... (Отсмеявшись.) Но только это же все так, просто в шутку!
Профессор. Конечно! Хотя, как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Вот и здесь, в этой вполне бесхитростной юмореске Антоши Чехонте по-своему сказалась писательская страсть воскрешать слова и выражения, давать им новую жизнь или возвращать старую, пробовать слово на вкус, разглядывать на свет, осязать и обонять его, в общем, относиться к нему, как к живому. Но бывает, что в подобных случаях писателям совсем не до шуток... Тебе ведь известно словосочетание: «нервы расходились»?
Гена. Кому ж оно неизвестно? Я и сам так говорю.
Профессор. Так вот послушай, как это говорит поэт:
Гена (уважительно). Это Маяковский, да?
Профессор. Угадал. Видишь, что здесь произошло? Мы произносим: «У меня что-то нервы расходились», как готовую и всем известную формулу, мимоходом, между прочим, только сообщая это собеседнику, всего-навсего информируя его. А тут...
Гена. Да уж! Тут прямо фантастика какая-то! Нервы не то что расходились, а вон что вытворяют: прыгают! Мечутся!
Профессор. Не фантастика, а поэзия. Искусство слова. И заметь, как все это действует на нас, как волнует, как будоражит, – вон даже ты возбудился; совсем не так, как подействовало бы беглое сообщение о состоянии нашей нервной системы. Потому что образ как бы развернут, раскрыт, материализован, повторяю, воскрешен. Вот что такое настоящий художник слова!.. Вообще должен сказать, что путешествие, в которое мы сегодня так нечаянно отправились, не зря оказалось путешествием все-таки никуда иначе как в литературу, хотя начали-то мы с разговора о языке. У них, у литературы и языка, связи, сам понимаешь, вообще неразрывные. И самые разнообразные. Иногда писатель берет старое, затертое выражение и дает ему новую жизнь – как в стихах Маяковского. А иной раз – наоборот. Именно писатель и рождает какое-нибудь яркое выражение, которое мы тут же подхватываем и начинаем употреблять в хвост и в гриву, пока оно совсем не сотрется и не обезличится, причем, как не слишком благодарные люди, даже не помним, кому именно этим выражением обязаны...
Гена(деловито). Например?
Профессор. Ну, допустим, все мы часто и даже слишком часто повторяем: «красная нить... эта мысль проходит красной нитью...» – и так далее. Честное слово, даже надоело! А известно ли тебе, что некогда это был очень свежий и смелый образ?
