Наша древняя столица - Кончаловская Наталья Петровна (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Под январской пеленой
Мёртвый город, обгорелый
За кремлёвскою стеной.
Но народ в столице стойкий,
Дело любят москвичи
И на новые постройки
Тащат брёвна, кирпичи.
Понемногу начинает
Вся столица оживать,
Хоть и хлеба не хватает,
Нечем поле засевать.
И престол пустует царский,
И таится враг вдали.
Всё же Минин и Пожарский
Русской славе помогли.
Их с любовью вспоминают
В зимний вечер у костра
Те, что строить начинают, —
Городские мастера.
Русь залечивает раны,
А меж тем со всех сторон
Смотрят вражеские страны
На пустой московский трон.
В Польше спорят из-за трона
Сигизмунд и Владислав.
Мало им своей короны —
Жаждут русских царских прав.
Мало им своей земли —
Русской жаждут короли.
Ой вы, гусли! Ой, гусляры!
Меж боярством спор идёт.
Пусть ответят вам бояре:
Кто московский трон займёт?
Продадут ли Владиславу —
Будет царствовать поляк?
То ли шведская держава
Над Кремлём поставит флаг?
То ли по боярской воле
Русский будет на престоле?
Начался великий спор —
Созвала Москва Собор.
Собрались князья, бояре,
Горожане всей страны
И казённые крестьяне,
Что пахали для казны.
Подошли стрельцы, казаки,
Последить народ пришёл,
Чтобы шведы и поляки
Не попали на престол.
Горожане рассуждали:
«Хоть бы русского избрали!»
И крестьянин думал так:
«Русский всё ж не пан поляк!»
И боярство предложило
В государи Михаила —
Из своих, да молодого,
Слабовольного, больного,
Чтоб он властвовать не стал,
Чтоб боярам потакал.
А чтоб был избранник цел
Между всех тревожных дел,
Порешили ненадолго
Тайно выехать ему
И послали в глушь, на Волгу,
В монастырь под Кострому.
Там сосед — медведь да лось,
Уцелеет царь авось!
БЫЛЬ О СЛАВНОМ ПАРТИЗАНЕ — О СУСАНИНЕ ИВАНЕ
Жили в Польше паны гордые —
Феодалы-господа.
Всё, что можно, в руки твёрдые
Забирали без стыда.
Как с войсками паны важные
Наступали на Москву,
С виду воины отважные,
А стремились к воровству!
У себя владели землями
Эти паны, тверды лбы,
А при землях неотъемлемы
Силы тяглые — рабы,
Семьи жалкие крестьянские,
Как в то время и у нас,
Только жили люди панские
Тяжелей во много раз.
Как узнали паны польские
Про московские дела,
Тут уж к панам в мысли скользкие
Жадность чёрная вползла:
«Как же русская земля
Не под властью короля!»
Сели паны, покалякали
И решили меж собой:
«Окружим теперь поляками
Монастырь под Костромой.
Все надежды укрываются
За стеной монастыря.
Пусть отряд наш собирается
И прикончит там царя!
По безвременью тревожному
Крепкой власти ждёт страна, —
Королю ясновельможному
Поклониться Русь должна».
…Собрались в края далёкие,
Где стоят леса высокие,
Где стоят леса дремучие,
Часты ельнички колючие
Да лужки покрыты ряской —
То болота с тиной тряской.
Будто травка зелена,
А трясине нету дна!
Глушь и летом и зимой —
Пропадёшь под Костромой!
…Вот из Польши в путь намеченный
Вышли слуги короля
И морозом были встречены —
Норов злой у февраля.
Шли поляки за обозами —
Кто верхом, а кто пешком.
Пробирало их морозами,
Посыпало их снежком.
Буйный ветер выл с тревогою,
И метелица мела.
Проходил отряд дорогою
Возле Домнина села.
Дело было близко к вечеру,
Ни души, снега кругом.
Из отряда вышли четверо
И стучатся в крайний дом…
Кто там рвётся с поля чистого?..
Огонёк в окне мелькнул.
Старый дед на стук неистовый
Дверь широко распахнул.
Не дороден дед, сутулится,
С длинной белой бородой,
Только глаз у деда щурится
И блестит, как молодой.
Вот в избу вошли прохожие.
Поглядел старик на них —
Видит, люди, не похожие
На своих, на костромских.
Говорят они: «Далече ли
Монастырь? Мы знать хотим».
По одежде ли, по речи ли
Дед узнал, кто перед ним.
Помолчал, как полагается,
И промолвил, щуря глаз:
«Здесь и свой-то заплутается,
Проводить придётся вас.
Только поздно, сами чуете, —
Надо вам передохнуть.
Тут у нас переночуете,
А с рассветом выйдем в путь!»
Ой, бушует, вьёт метелица,
Покрывалом снежным стелется!
Ой, бушует вьюга с вечера…
И никем-то не замечено,
Что задолго до утра
Конь умчался со двора,
От конюшни дедовой,
А седок неведомый.
По дороге путь прямой —
В монастырь под Костромой.
Замети, метель, следы,
Чтобы не было беды!
И когда за сизой дымкою
Над снегами встал рассвет,
Постучал своей дубинкою,
Разбудил поляков дед.
И к ступенькам припорошенным
Он, прощаясь, лбом приник,
А потом гостям непрошеным
Настежь дверь открыл старик.
Зашагали гости подлые
Сквозь метель, колючий снег,
Вереницей вышли по двое
Тридцать восемь человек.
В глубь лесов, в сугробах путаясь,
Вёл старик их без дорог.
Шли поляки ёжась, кутаясь,
Под собой не чуя ног.
Снова будто бы смеркается,
Уж пора бы и дойти!
Смотрят паны, озираются —
Ни дороги, ни пути!
«Эй, старик, бродяга лживый!
Ты куда ведёшь нас, вор?» —
«Будьте, паны, терпеливы!
Вот сейчас минуем бор,
А за бором будет пашня,
А уж с пашни той видна
Колоколенка и башня,
Монастырская стена».
Ничего не видно ворогу,
Никаких просветов нет…
Бормоча в седую бороду,
Впереди шагает дед:
«Ой да паны, слуги бесовы!
Чай, досель не знали леса вы,
А теперь его узнаете!
По чащобам погуляете,
На морозе вы попляшете!
А устанете — приляжете.
На болоте-то постель
Постелила вам метель:
Лёг лях да поспал —
Был пан, да пропал!»
В самых дебрях, в царстве лешего,
В вековой седой глуши,
Где ни конного, ни пешего
Не бывало ни души,
Сосны будто вдруг раздвинулись,
Ели встали стороной,
И снега, что шёлк, раскинулись
На полянке на лесной.
Здесь прогалинка просторная,
А под тонкой коркой льда
Тут болото — бездна чёрная,
Что не мёрзнет никогда.
Подломился под поляками
Хрупкий, тоненький ледок, —
Как ни выли, как ни плакали,
Всё ж не вытянули ног!
И, трясиною зажатые,
Увязая в ней по грудь,
Проклинали провожатого,
Что их вёл в последний путь.
Пан, что ближе был к Сусанину,
Полоснул его ножом,
И вскричал Сусанин раненый:
«Мы отчизну бережём!
Паны пусть на Русь не зарятся —
Не дадим земель своих!
Наш народ от вас избавится!»
Тут вздохнул он и затих…
Ах ты ночка, ночка зимняя,
Беспросветная да длинная!
Только ты глядела, тёмная,
На стволы дубов огромные
