В садах Лицея. На брегах Невы - Басина Марианна Яковлевна (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
И вот наконец вызвали его — Александра Пушкина.
Он стоит посредине зала в двух шагах от Державина, в тесноватом, давно сшитом парадном мундирчике, белых панталонах в обтяжку, высоких сапожках. Ему радостно и страшно. Он сдает экзамен Гавриле Романовичу Державину на высокое звание российского поэта… «Воспоминания в Царском селе…»
Он читал с необыкновенным воодушевлением. Пущин, Дельвиг, Кюхельбекер и другие товарищи не спускали с него глаз, затаив дыхание следили за малейшим его движением. Они узнавали и не узнавали своего Пушкина. Он был необычный, какой-то особенный, с пылающим лицом и отсутствующим взглядом затуманенных глаз. «Слушая знакомые стихи, мороз по коже пробегает у меня», — рассказывал Пущин.
И вот он дошел до стихов о Державине.
«Я не в силах описать состояния души моей; когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…»
Пушкин читал, как во сне, ничего не слыша, ничего не замечая. Он не видел ни взволнованно-растроганного лица Державина, ни других восхищенных, удивленных и любопытных взглядов. Ему казалось, что это не он, а кто-то другой произносит звенящим голосом стихи о победах прошедшего, о героях недавних времен, когда пылала Москва и весь русский народ восстал против недругов.
Державин был в восторге. Сколь мог торопливо выбрался он из-за стола, чтобы прижать к груди кудрявого раскрасневшегося мальчика, но того уже не было. Он убежал.
После экзамена граф Разумовский по своему обыкновению задал пышный обед для почетных гостей. Приглашен был отобедать и Сергей Львович Пушкин. Все поздравляли его с успехом сына. А министр заявил: «Я бы желал, однако ж, образовать вашего сына в прозе».
«Оставьте его поэтом!» — горячо воскликнул Державин.
На другой день, уединившись в своей лицейской келье, Пушкин переписывал для Державина «Воспоминания в Царском Селе». Переписывая, заменил он в конце строку. Там, где говорилось о Жуковском: «Как наших дней певец, славянский бард дружины», написал по-другому: «Как древних лет певец, как лебедь стран Эллины». Получалось, что и эта строка, и весь конец стихотворения относились не к Жуковскому, а к Державину. Пушкину хотелось порадовать старика.
А Державин еще долго не мог успокоиться. «Воспоминания в Царском Селе», присланные ему Пушкиным, он подшил в особую тетрадь вместе с программой лицейских испытаний. Приезжающим к нему не уставал рассказывать, что «скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который еще в Лицее перещеголял всех писателей».
Весною того же 1815 года «Воспоминания в Царском Селе» были напечатаны в журнале «Российский Музеум» с примечанием: «За доставление сего подарка благодарим искренно родственников молодого поэта, талант которого так много обещает. Издатель Музеума».
В этом номере «Музеума» под стихами юного поэта впервые стояла его полная подпись: «Александр Пушкин».
На старшем курсе
Пушкин, пожалуйте к доске.
Грузный, черноволосый профессор Карцев неторопливо продиктовал алгебраическую задачу.
— Записали? Решайте.
Пушкин задумался. Он долго переминался с ноги на ногу, молча писал и писал на доске какие-то формулы.
Карцев не выдержал:
— Что же вышло? Чему равен икс?
Пушкин улыбнулся:
— Нулю.
— Хорошо! У вас, Пушкин, в моем классе все равняется нулю. Садитесь на место и пишите стихи.
Яков Иванович произнес эту фразу без обычной своей язвительности. «Все профессора смотрели с благоговением на растущий талант Пушкина», — рассказывал Пущин.
Хотя успехи Пушкина в классе математики и физики были невелики, Карцев не вел с ним войны.
А вот с профессором Кошанским, который после болезни вернулся в Лицей, у Пушкина нередко бывали стычки.
Еще до болезни Кошанского Пушкин и Дельвиг подсмеивались над старомодными литературными вкусами профессора словесности, его любовью к высокопарным и трескучим фразам.
Как-то Илличевский подал профессору оду. Называлась она «Освобождение Белграда». Говорилось в ней о том, как напали печенеги на Белгород киевский и как жителям удалось избавиться от напасти. Кошанский прочитал эту оду и внес свои поправки. Что же он исправил? Выражения простые и ясные заменил тяжеловесными и высокопарными: «двенадцать дней» изменил на «двенадцать крат», «колодцы выкопав» на «изрывши кладези», «напрасно» на «тщетно», «площади» на «стогны», «говорить» на «вещать».
