Говорит космодром - Летунов Юрий Александрович (полная версия книги txt) 📗
После этого спустился на первый этаж в лабораторию и попробовал КУК. Это тоже минутное вращение с закрытыми глазами, но вместе с ударами метронома нужно поднимать и опускать голову. Полная иллюзия, что тебя качают в разных плоскостях, что страшная качка.
Три человека вчера выписались.
Один забракован начисто. Остальные, кажется, прошли. Если у кого-нибудь находят изъян, то человек сразу как-то сникает. Если хорошо проходит, то постоянно обращается к тому, чего опасался, все старается вставить в разговор: «А зря барокамеры боятся! Простое дело. Нет, серьезно, ребята...»
20 июля. Вторник. Утром в 7 часов, как всегда, ласковое «доброе утро» медицинской сестры и термометр. Потом пришла Зоя измерять давление глазного дна. Неделю подряд по два раза в день!
В 8 часов уже ждали меня для исследования гемодинамики. Ложишься на кушетку, а к телу твоему прикрепляют датчики: к сонной артерии, бедерной и лучевой. Это для записи скорости распространения пульсовой волны.
Утро солнечное, светлое, тихое. До завтрака еще больше часа. Прогуливаюсь по садику. Окна в рентгеновском кабинете открыты.
— Здравствуйте, Зинаида Ивановна!
— Доброе утро... А мы вас ждем...
— Что случилось?
— Ну как же, просвечивание желудка и снимок позвоночника...
Просвечивание желудка – процедура не из самых приятных.
Особенности обследования нашей группы (как спокойно и лихо я пишу «нашей»...) заключается в том, что все на вопросы врачей отвечают одинаково: «Здоров», «Жалоб нет»... Но рентген есть рентген. И у «здоровых» могут найти закончившийся процесс туберкулеза, язву желудка, опухоли на пищеводе, изменения позвоночника... Обращение к врачу – это уже болезнь или ее преддверие, а иногда и опоздание.
А вот такое медицинское обследование, свидетелем и участником которого я являюсь, помимо локальной задачи – отбора кандидатов в группу по подготовке космонавтов, – несомненно даст многое для науки. Медики получают развернутую картину состояния здоровья «практически здоровых» людей.
Симпатичный парень Слава ходит счастливым. С четвертого раза выдержал КУК шесть минут. Все эти дни переживал, ходил тренироваться, внимательно слушал рассказы тех, кто перенес кручения. Даже расчеты делал. У него получалось, что низкорослые этот КУК переносят легче, а с его весом и ростом сила воздействия на 32 процента больше, чем, допустим, на Виктора, у которого рост 162 сантиметра. Естественно, это домыслы «заинтересованной личности».
Был я у хирурга. «Присядьте, руки в сторону, резко опуститесь...» Проверяют, как пульсируют сосуды на ноге. «А курить-то надо поменьше...»
Зашел к шефу-куратору--терапевту Наталье Петровне. У нее все «Истории болезни», у нее все анализы, у нее график движения по специалистам.
Посмотрела мою «историю». Пока идет нормально.
Врачи рассказывают, с какими трудностями приходится оборудовать лаборатории, кабинеты, искать методику исследования. Каждый полет – это открытие...
«Абсолютно здоровых людей нет» – эту фразу произнес по телевизору какой-то телевизионный герой. Надо было видеть, как весело реагировали на эту реплику собравшиеся в холле.
21 июля. Утром Наталья Петровна смерила давление – «Молодцом». Как у студента.
В 11.00 – КУК. Готовился психологически. Успокаивал себя. Погулял на улице. В 10.55 был в кабинете.
— Рубашку снимите.
— А часы?
— Как хотите.
Снял рубашку и часы. Сел в кресло. Под локоть – белое вафельное полотенце. Это справа. А слева рука Валентины Петровны потянулась отыскивать пульс.
Два врача внимательно будут следить, как я переношу кориолисово ускорение.
По удару метронома надо опускать голову на грудь, а потом касаться палки. Кресло минуту вращается в одну сторону, потом в другую. На каких-то секундах ощущение качки, полная иллюзия, что ты раскачиваешься на волнах.
В паузах измеряют пульс и давление.
Пульс прыгает. Давление не в лучшем виде. Первая минута. Вторая. Третья.
— Как себя чувствуете?
— Пока ничего. Чувствую качку. Четвертая минута. Пятая. Шестая.
Слышу, как врачи тихо переговариваются между собой. Судя по репликам, дела у меня идут лучше, чем они предполагали.
Седьмая минута. Восьмая. Девятая...
— Нет тошноты?
— Пока нет...
— Вы что-нибудь пойте или рассказывайте. Вчера Алексей Филиппович запел на двенадцатой минуте.
Десятая минута.
— Как самочувствие?
— Держусь.
В конце одиннадцатой минуты комок подкатывается к горлу. Позвали старушку с тряпкой и тазом... Ребята успокаивают. Врачи тоже.
— Неэстетично, правда, но мы привыкли.
Кто еще не был на КУКе – завидуют. 12! Рекорд, точнее, высшая при отборе норма -15 минут. Допустимо 6. А здесь двенадцать минут!
Завтра в барокамеру. Как говорится, тяжелое позади, трудности – впереди.
Слава прощается. Сегодня у него должны были вырвать больной зуб. Замораживание не действует. Надо под общим наркозом. Решил повременить.
— Увижу сына. На рыбалку съезжу. Вот хвост за третий курс остался.
— Что, второе высшее?
— Да. В МГУ на физмате.
— А кончил?
— МВТУ.
— Что, разве второе высшее образование эффективнее, чем аспирантура?
— Аспирантуру я закончил. А еще три года на курсах английского языка проучился...
Такие вот ребята работают с Главным. Ходят в датчиках. Режим. Измерения. Под наблюдением врачей.
Позавчера приехали под вечер. Лица напряженные. Говорят, были в термокамере.
Борис, испытатель с такими, по рассказам и наблюдениям, нервами, что можно горячие гвозди вбивать, по-деловому, между прочим буркнул:
— Иду на высоту, с кислородом. Куда, зачем? Параллельно идет работа. Отбор медиками новичков – это маленькая деталь в большом деле.
— Что завтра день готовит?
— Барокамеру...
28 июля. Пятница. Вчера была возможность посмотреть на мир открытыми глазами – расширяли зрачки. Стали зрачки огромными, такими огромными, что через хитрые приборы можно увидеть не только хрусталик, глазное дно, но даже то, что ты болел ревматизмом... Во всяком случае, врач Татьяна Александровна, глядя мне в глаза, спрашивает:
— Ревматического характера явления были?
— Разве видно и это?
— Нет, я так, свои наблюдения...
После расширения зрачков видишь очень плохо, приходится надевать темные очки.
С утра ездил в барокамеру. Во дворе в зеленом саду небольшой домик. В домике том барокамера. Толстые стены, массивные двери. Иллюминаторы. Приборы. Раздеваешься до пояса. На теле твоем карандашом отмечают цифрами место, куда нужно будет приставлять по просьбе врачей датчики.
Кроме того, на правой руке еще шина для измерения давления.
Начинается подъем. Смотришь на стрелку – тысяча метров, две, три... В барокамере становится прохладнее, дышать несколько труднее. Через каждые пять минут измерения: пульс, дыхание, давление...
Любопытную историю рассказали мне. В Италии тренер высоко в горах готовил к соревнованию трех боксеров. Вернувшись домой, они оказались лучше других, были гораздо более выносливыми на ринге.
Это газетное сообщение натолкнуло на мысль испытать горцев на тех перегрузках, которые даются при подготовке космонавтов.
Одиннадцать киргизов приехали с Тянь-Шаня в Москву. Центрифугу перенесли хорошо. КУК – по-разному. Барокамера – родная стихия. Вроде хорошо. Стали подумывать о тренировках в горах. Решили проверить пробы на альпинистах. Снова поиск...
После барокамеры врачи все беспокоились о нас, боялись оставлять одних. Наконец пришла машина, и мы вернулись в больницу. Снова анализ крови, проверка слуха. После ««подъема» я стал лучше слышать: звона, боли в ушах не было.
Пять минут «гонял» на велоэргометре. Ощущение, будто поднимаешься с возом, прицепленным за твоим велосипедом, высоко в гору... Надо держать скорость. 60. Ребята подсчитали, что мощность в каждую секунду – четверть лошадиной силы.
Утром вчера я был на ортпробе. Полчаса надо было простоять в положении «смирно». Измеряется давление, пульс.
