Загадки остались - Мариковский Павел Иустинович (читать книги txt) 📗
Недалеко от села Баканас, где дорога близко подходит к реке Или, над асфальтом вижу много стрекоз. Их поведение необычно, они реют очень низко, в нескольких сантиметрах от поверхности дороги, и не желают улетать. Судя по всему, они здесь не впервые, уже привыкли к необычной обстановке, так как ловко увертываются от нашей машины. Зачем понадобился стрекозам асфальт, что они нашли в нем хорошего? Потом догадываюсь: температура воздуха около восьми градусов тепла, над асфальтом же — значительно теплее. Он черный, быстрее прогревается. Наверное, эту разницу учуяли и другие мелкие насекомые. За ними и охотятся ретивые хищницы. Мелочь же мне не разглядеть из машины.
Обширная впадина, в которой лежит озеро Каракуль, заросла редкими кустарниками тамариска и густой порослью татарской лебеды. К озеру с каменистых холмов протянулось несколько проселочных дорог. По одной из них, самой глухой, я часто прогуливаюсь, всматриваюсь в голую землю, надеясь что-либо увидеть интересное в дремучих зарослях лебеды. За ночь это растение накапливает уйму желто-зеленой пыльцы и щедро осыпает ею одежду. К вечеру вся пыльца с растений облетает и тогда можно бродить по зарослям без опасения ею измазаться.
Солнце еще высоко, но уже спала изнурительная жара. Пробудились муравьи-жнецы, потянулись по колее дороги колоннами. Им, зерноядным, здесь живется несладко, лишь кое-где растут пустынные злаки, с которых можно собирать урожай.
Во всех направлениях мчатся красноголовые муравьи (Formica subpilosa), над колеею дороги паук (Argiopa lobata) выплел аккуратные круговые тенета. На одиночном кустике кендыря уселась большая и яркая гусеница молочайного бражника. Иногда, выскочив из травы, по дороге с величайшей поспешностью промчится глазчатая ящерица.
Но вот, кажется, и нашлось интересное. На светлой земле колеи ползают неуклюжие личинки божьей коровки (Bulea lichatshevi). Они мне хорошо известны. И личинки, и жуки, не в пример своим многочисленным родственникам, растительноядные, но в выборе пищи строги и питаются излюбленными растениями из семейства мареновых. Татарская лебеда — их исконный корм.
Личинок масса, не менее тысячи. Они собрались в довольно густое и четко очерченное общество, снуют беспорядочно во все стороны, но не разбредаются в стороны. Будто какая-то сила, общий сигнал, ощущаемый каждым членом этой братии, заставляет их быть вместе, единой компанией. Одни из них, семеня ножками-коротышками, спешат от центра скопища к его периферии, другие — наоборот. Они почти не сталкиваются, не мешают друг другу, хотя в их движениях как будто нет решительно никакого порядка.
Не особенно интересно торчать возле без толку снующих личинок коровок. Но приходится призывать на помощь терпение: надо узнать, что будет дальше?
Проходит томительный час. Красное солнце медленно опускается к горизонту. Затих ветер, и в наступившей тишине робко и неуверенно запел первый сверчок. Вдоволь набегавшись, личинки постепенно стали разбредаться в разные стороны, исчезли в зарослях, очистили дорогу, оставив меня в полном недоумении.
Для чего личинкам жуков понадобилось общество себе подобных? Чтобы отправиться в дальний поход, подобно тому, как это делают многие животные во время массового размножения? Но похода не последовало, да и массового размножения не было. Чтобы собраться вместе, прежде чем превратиться в жуков, ради облегчения встречи взрослых в брачную пору? Но божьи коровки отлично летают и к тому же могут легко находить друг друга на излюбленных растениях. Чтобы… Нет, не могу найти я объяснения загадки жучиного сборища. Неясно и с помощью каких сигналов эти, в общем, малоподвижные личинки могли собраться для двухчасового свидания.
Люблю этот уголок пустыни, заросший саксаулом. По одну сторону синеет хребет Тас-Мурун, по другую — видна гряда песков с дзужгуном и песчаной акацией. Здесь особенно хорошо весной. Среди кустиков саксаула земля украшена пятнами широких морщинистых листьев ревеня, по нежно-зеленому фону пустыни пламенеют красные маки. Между ними вкраплены крошечные цветы пустынной ромашки, оттеняющие своей скромной внешностью и чистотой кричащее великолепие горящих огнем цветов. Безумолчно звенят жаворонки, несложную перекличку ведут желтые овсянки.
Место хорошо еще тем, что тут от реки Или идет небольшой канал. Мутная, чуть беловатая и богатая плодородным илом вода струится на далекие посевы.
Рано утром на канале вижу необычное. Что-то здесь произошло, разыгралась какая-то трагедия. Вся вода пестрит черными комочками. Местами у самого берега они образовали темный бордюр или тянутся по воде длинными полосами. Не раздумывая, я спускаюсь к воде с крутого берега канала. Что бы это могло быть?
— Бросьте! — кричит мне мой спутник. — Не видите разве, овечий помет из кошары попал в воду!
Но вместо овечьего помета, я увидел небольших жуков-чернотелок, все как на подбор одного вида. Самки чуть крупнее, самцы меньше и стройнее. Почти все жуки, попавшие в воду, мертвы. Лишь немногие из них еще вяло шевелят ногами, редкие счастливчики, запачкавшись жидкой тиной, уцепились за твердую землю, выбрались из предательского плена на бережок, обсыхают или, набравшись сил, уползают наверх, подальше от страшной погибели. Жуков масса, не менее десятка тысяч. Все они скопились только в небольшой части канала длиной около двухсот метров. Быть может, этому способствовало то, что здесь спокойное течение воды. Настоящие жители пустынь, они, попав в воду, оказались совершенно беспомощными.
Но что завлекло жуков-чернотелок в необычную для них стихию? В пустынях живет много разнообразных видов чернотелок. Они потеряли способность к полету, зато их толстая и прочная броня из надкрыльев срослась на спине и образовала панцирь, предохраняющий тело от высыхания в жаркой пустыне.
Вот и сейчас вокруг бродят самые разнообразные чернотелки. Некоторые из них подползают к воде, но решительно заворачивают обратно. Она им чужда или даже неприятна. Они даже не все умеют ее пить, а необходимую для организма влагу черпают из растительной пищи. Только эти странные небольшие чернотелки не сумели разгадать опасность и попали в непривычную для себя обстановку.
Наверное, жуки куда-то переселялись, подчиняясь инстинкту, двигались в одном направлении и, встретив на своем пути воду, не смогли изменить направление путешествия.
Брожу возле канала, фотографирую протянувшуюся в воде длинными полосами печальную процессию утопленников и вдруг вижу одного, за ним другого жука, беспечно ползущих к каналу. Они спускаются вниз, бездумно вступают в воду и беспомощно в ней барахтаются. Это те, кто отстал от всеобщего помешательства. Откуда им, таким глупым, почувствовать смертельную опасность. Они — тупые заведенные механизмы, неспособные даже разглядеть своих же погибших сородичей.
Чернотелки-утопленники, как оказалось впоследствии, назывались Prosodes asperipennis.
Встреча с чернотелками-утопленниками напомнила мне одну из давних поездок в урочище Сорбулак. Большая бессточная впадина располагалась в пустыне километрах в ста от Алма-Аты. В дождливую весну 1973 года она была закрыта водой. Обычно летом под жарким солнцем здесь сверкала солью громадная ровная площадь влажной земли.
Увязая по щиколотки в липком илистом грунте, я бродил по берегу этого временного мелкого и соленого озерка, разглядывая следы барсуков, лисиц, ходуленожек и шилоклювок.
Кое-где к озерку со стороны холмов тянулись пологие овражки, издавна проделанные потоками дождевой воды. Недавно вода озерка заходила в эти овражки, оставив следы на берегах. Один из овражков издали привлек мое внимание. Уж очень странные черные полосы тянулись вдоль его берегов.
Пригляделся. Черные линии оказались скоплениями громадного количества крошечных черно-синих жуков-листогрызов. Они попали в воду, завязли в жидком иле и погибли. Здесь их было несколько миллионов.
