Дырчатая луна (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (электронная книга TXT) 📗
Шар стремительно уходил вверх. Он, словно пушечное ядро, врезался в звездный небосвод. Созвездия рассыпались и гасли. Погасло солнце, встала на дыбы пустыня. Шурку кинуло во тьму, в провал, вдавило боком в пушистый ворс.
Но вот мягко заполнил пространство зеленоватый свет.
Шурка лежал в знакомой комнате на ковре.
Кимыч и Гурский (уже без мантии) стояли у письменного стола. Весы опять заслоняла зеленая занавесь.
Гурский вцепился в бороду. Он был откровенно растерян. Как обычный земной старик, обнаруживший пропажу кошелька.
Кимыч, как бабка, хлопнул руками по бокам. Поднял к потолку плаксивое лицо.
— Молокососы паршивые!..
9. Молокососы паршивые
Шурка сел. Правой ладонью оперся о ковер. С левой слизнул раздавленную капельку крови. Другую капельку пальцем снял с груди. Тоже слизнул.
След укола тут же затянулся, остался на нем пунцовый бугорок.
Гурский мельком глянул на Шурку и вслед за Кимычем поднял глаза к потолку.
— Какие молокососы? Почему?
— Те двое... — Кимыч нервно стискивал и разжимал кулак. — Кто бы мог подумать?.. Все шло как надо, часы соорудили — ну просто как по заказу: включай да крути назад... И вот! — Он подломленно брякнулся на стул. Голова ниже плеч, руки между колен...
— Вы о ком? — спросил Шурка. Были в нем и страх, и надежда. — Какие двое?
— Как это могло случиться? — сухо сказал Гурский Ки-мычу.
— Кто бы мог подумать!.. Они должны были хотя бы порвать змей...
— Кто?! — Это Шурка. Уже со звонким нетерпением.
Гурский в сердцах рванул на себе бороду. Потом как-то сразу успокоился. Уперся в Шурку синим взглядом. Сверху вниз.
— Те самые... «архитекторы». У которых город с площадью Часов, — Гурский говорил устало, но уже почти без досады. Шурке даже почудилось в его голосе скрытое удовольствие. — Мальчишка со змеем бежал к их городу. По всем вашим законам они должны были надавать ему по шее и погнать прочь, а они... Впрочем, смотри сам...
Гурский ребром ладони повел над головой. Потолок разъехался, будто разрезанный пополам. Шурка увидел заросли и лужайку с игрушечным городом. И троих ребят.
Увидел в странном, неземном ракурсе, словно через несколько стеклянных призм. И снизу, и сверху, и со всех сторон сразу. Очень четко.
Самый маленький был, несомненно Гриша Сапожкин. Других Шурка видел впервые. Но понял сразу — это Митя и Андрюшка, строители города.
Белоголовый Митя сидел перед Гришей на корточках, словно взрослый перед потерявшимся на улице малышом. Голос его Шурка слышал ясно:
— ...Чего ты испугался? Играй... А если хочешь, давай играть вместе...
— Вместе пускать мой змей, да?! — просиял Гриша Сапожкин.
— И змей... И в нашу игру...
Шурка всем сердцем потянулся туда. К этим мальчишкам. К солнцу и зелени. Но опять возник над головою непрозрачный потолок.
— Это они спасли тебя, — вздохнул Гурский, легко поднял Шурку с ковра и посадил в кресло.
— Как спасли?
— Непредсказуемым своим поступком... Эта аномалия дико сбила все расчеты, вызвала обратное движение Весов. На твое счастье...
— Подожди, — глухо сказал Кимыч. — Рано ты освободил своего ненаглядного Полушкина.
— Это не я!.. Когда они сказали «давай играть вместе», изменилась структура. Пространство и так было на грани перехода, и вот — последняя капля...
Кимыч поднял лицо.
— Это что же? Новая грань?
— Да, голубчик. Неподвластная нам. Из разряда Безлюдных Пространств. О которых говорят, что они станут зародышем нового мира... Может, нам и не стоило стараться...
Кимыч мотнул головой. Словно муху отгонял.
— Я в это не верю. Нет граней, неподвластных общим законам Кристалла.
— Видимо, есть... Они из тех, что рядом с Дорогой...
— Я не верю в Дорогу.
Гурский развел руками.
— Ей, Дороге, Илья Кимович, это безразлично...
С великим облегчением, с чувством полной безопасности Шурка смотрел вверх. Видел только потолок, но все еще слышал ребячьи голоса. И смех.
— Это Гриша Сапожкин, у которого пропал щенок, — сказал он.
Гриша смеялся от радости. Сейчас он забыл о щенке.
— Если бы ты знал, Полушкин, какие космические устои рушит своим смехом этот Гриша, — с прежней усталостью сказал Гурский.
— Пусть, — сказал Шурка.
Раздался грохот, исчезла зеленая занавесь, и Шурка увидел, как рушатся Весы.
Со звоном рассыпался прозрачный шар, разлетелись пружины и шестерни. Дымчато-хрустальный и гранитный шары покатились друг к другу. Ударились, между ними с треском проскочила синяя молния. Шурка перепуганно вздернул в кресле ноги.
— Это что же?! — громко сказал Кимыч и встал.
— Да, — кивнул Гурский. — Это сигнал, что нам пора уходить. — И повернулся к Шурке: — Оставляем тебя, Полушкин, на твоей планете... где цветет иван-чай. Красивое, кстати, растение. У нас таких нет...
— Иван Петрович! — голос Кимыча прозвучал резко и капризно. — До лирики ли сейчас! Вы же понимаете, что уйти мы теперь можем только совсем.
Гурский с нарочитой беззаботностью кивнул:
— Это бесспорно. Самое вероятное место для нас — на дне Черного пруда...
Кимыч дернул головой, обмяк. Но тут же привычно хмыкнул.
— Ну и наплевать... «Не все ли равно, — сказал он, — где. Еще спокойней лежать в воде»...
Шурка смутно вспомнил, что это какие-то стихи. Про моряков.
Гурский озабоченно возразил:
— Не знаю, не знаю. По мне, так на солнышке все же лучше. Даже на здешнем... А впрочем, попробуем пробиться. Что мы теряем?
Кимыч мотнул блестящим черепом.
— Бессмысленно. Оно не выпустит. Ни за что...
— Может быть, выпустит... если попросит Полушкин.
Оно ведь многим ему обязано... Полушкин, вы разрешите нам уйти?
— Кто вас держит?
— Держит Безлюдное Пространство Бугров. Несколько минут назад оно стало живым. И оно стало принимать решения. Нас оно считает врагами, а вас другом.
— А почему вас — врагами?
— Ему кажется, что мы хотели тебя погубить, — сумрачно разъяснил Кимыч. — Но разве это мы? Это Весы... Да и не Весы даже, а... Тьфу, черт! Терпеть не могу оправдываться.
— Ну и не надо. Вовсе вы не враги...
— Тогда отпусти нас, — тихо сказал Гурский.
— Как?
— Попроси у Бугров, чтобы выпустили. Мысленно попроси. Вот и все...
— А вы... ничего не сделаете с Землей?
Гурский молча покачал головой.
Кимыч нервно хихикнул опять:
— У нас не получится, если даже захотим. Как говорится, «ты победил, Галилеянин»... Знаешь, кто такой Галилеянин? И чьи это слова?
— Не-а... — Шурка, прикусив губу, попытался вспом- , нить и не смог.
— Еще узнаешь, — сказал Гурский. — У тебя все впереди.
— Хотя сейчас здесь главный пророк не Он, а полевые командиры, — вставил Кимыч.
— Перестаньте, Илья Кимович...
— Перестал. Теперь все равно... Лишь бы уйти.
Шурка представил заросшие пустоши и взгорки, ложбину с паровозиком Кузей, иван-чай... «Отпустите их, пусть идут...»
Над Буграми была солнечная тишина, в ней Шурке почудилось согласие. И не только ему.
— Спасибо, Полушкин, — смущенно проговорил Гурский. — Мы, пожалуй, и правда пойдем. Будь здоров...
— Не будет он здоров! — резко возразил Кимыч. — Я мог бы промолчать, но истина требует знания. Полушкин не протянет долго. Игла успела коснуться сердца.
Колющая боль и правда ощущалась в сердце. Но не сильно, чуть-чуть.
Шурка вытолкнул себя из кресла.
— Нет! Оно залечится! У меня регенерация!
Гурский смотрел озабоченно и грустно.
— Я должен предупредить. Способность к повышенной регенерации скоро исчезнет. Как и другие подобные свойства. До сих пор вы были защищены от всех земных болезней, а теперь... это все зависит от здешней медицины. Ну, да авось обойдется.
— Не обойдется, — угрюмо сказал Кимыч.
Но Шурка не чувствовал страха. Боль в сердце исчезла совсем.
— Кимыч любит излишне драматизировать ситуации, — ворчливо заметил Гурский.
