Время звезд - Хайнлайн Роберт Энсон (версия книг .TXT) 📗
– Возможно, так я и сделаю. Да, вполне возможно. – Но вид у него все равно оставался потерянным.
Наши гиды-переводчики получили указание развезти нас по домам, или куда уж там мы хотели направиться, но свою я отпустил на все четыре стороны, как только получил билет домой. Она была страшно внимательной и страшно заботливой, и страшно мне надоела. Обращалась она со мной как с чем-то средним между дедушкой, которому надо помочь перейти улицу, и маленьким мальчиком, которому надо все объяснять. Не то, чтобы мне не надо было ничего объяснять, но все-таки.
И когда на мне была одежда, на которую не станет пялиться каждый встречный, я захотел передвигаться самостоятельно. За неделю она натолкала в меня системного языка достаточно для того, чтобы объясниться по простейшим вопросам; я лелеял надежду, что мои ошибки будут восприниматься как особенности некоего местного диалекта. Вообще-то оказалось, что системный, если не говорить о самых его возвышенных вариантах, это все тот же ПЛ, ну разве чуть-чуть пообтесанней, с горсткой новых слов. Иными словами – тот же английский, подрезанный, причесанный и расширенный для употребления в качестве международного профессионального жаргона.
Так что я поблагодарил синьориту Герра, попрощался с ней и помахал своим билетом перед носом сонного контролера. Тот ответил мне по-португальски, я тупо посмотрел на него, тогда он сказал нечто вроде: – Туда-вниз-направо. Спросишь кого-нибудь.
– Скоро я буду дома.
И все равно, как-то получилось, что все, находившиеся на борту, знали, что я – Рип Ван Винкль, и стюардесса настояла на том, чтобы помочь мне при пересадке. Но все были очень приветливы и никто надо мной не смеялся. Один парень все интересовался колонией, организованной на Капелле VIII, и не мог понять, как это я не бывал там, если так долго пробыл в космосе. Я попытался объяснить ему, что Капелла находится в прямо противоположной части неба и в доброй сотне световых лет от тех мест, где был я; объяснить не удалось.
Теперь я начал понимать, почему в газетах не было такого уж взрыва интереса к нам. Сейчас все были увлечены планетами, пригодными для колонизации, чуть не каждый день появлялась новая, так чего же ради так уж радоваться одной-единственной, которую мы нашли шесть десятков лет тому назад? Или даже той, которую мы нашли несколько месяцев тому назад, и которая не шла ни в какое сравнение с теми, которые находили теперь буквально пачками? А что касается полетов к звездам, – в каждом выпуске новостей сообщения о новых стартах.
Все, что мы сделали, – короткий абзац в истории и небольшая сноска на одной из страниц учебника физики; в новостях для нас места нет. Подумав, я решил, что даже сноска – это очень и очень прилично, а потом мне как-то надоело думать о прошлом.
Вместо этого я начал размышлять о переобучении, которое мне предстояло и которое, как до меня понемногу доходило, будет очень и очень серьезным; в мире произошло значительно больше перемен, чем я мог ожидать. Вот взять, например, стиль женской одежды – я, поверьте, совсем не пуританин, но в мое время так не одевались, если это можно назвать одеванием. Девушки при всем честном народе расхаживали без ничего на голове, хотя бы на макушке… голые головы, словно у животных.
Слава Богу, отец не дожил. Он-то никогда не разрешал нашим сестрицам и за стол садиться без шляпы, даже дома, даже если за столом не было неженатых мужчин, кроме нас с Пэтом.
Или погода. Знал я, конечно, что Ф.Д.П. работает над этой проблемой, но мне никогда и в голову не приходило, что у них может что-нибудь получиться. Неужели никому не кажется скучноватым, что дождь бывает только ночью? Или еще грузовики. Ясно, что от грузовика требуется только одно – чтобы он перетаскивал грузы из одного места в другое. Но все равно без колес они кажутся какими-то не очень надежными.
Интересно, сколько времени потребуется, чтобы последнее колесо исчезло с лица Земли?
Только я пришел к разумному выводу, что как ни крутись, а придется привыкать ко всему этому, и тут проходившая мимо меня стюардесса положила мне что-то на колени. Когда я взял это «что-то» в руки, оно заговорило. Это был просто сувенир на память о поездке.
Городской дом Пэта раз в восемь больше той квартиры, где мы жили когда-то всемером; я решил, что хоть какая-то часть денег у него, видно, сохранилась. Робот-дворецкий принял у меня шляпу и ботинки, а потом проводил к хозяину.
Вставать Пэт не стал. Не уверен, что он мог встать. Разумеется, я знал, что он стар, но все равно не ожидал увидеть такого старика. Было ему, дайте прикинуть, восемьдесят девять. Да, это точно, скоро будет наш девяностый год рождения.
– Привет, Пэт. – Я пытался вести себя непринужденно.
– Привет, Том. – Он тронул подлокотник своего кресла, и то покатилось мне навстречу. – Не двигайся, постой немного так и дай мне хорошенько тебя осмотреть. – Он осмотрел меня с головы до ног, потом произнес несколько удивленно: – Разумом я, конечно, понимал, что ты почти не изменишься за все эти годы, но увидеть это собственными глазами, осознать это – совсем другое дело, согласен? «Портрет Дориана Грея».
Голос у него тоже был старый.
– А где семейство? – спросил я, начиная ощущать неловкость.
– Я велел девицам малость подождать. Хотелось сперва увидеться со своим братом один на один. А если ты так уж мечтаешь увидеть Грегори и Ганса, за обедом у тебя будет эта блестящая возможность. А пока, ну их в болото, поболтай лучше немного со мной. Это же как много прошло времени. – В его глазах стояли слезы, стариковские слезы, которые так легко появляются, и я от смущения не знал, куда деваться.
– Я понимаю, что много.
Вцепившись в подлокотник, он сильно наклонился.
– Скажи мне только одно. Здорово было?
Перед моими глазами пробежали доктор Деверо, мамочка О'Тул, бедняжка Пру, которая так и не успела стать взрослой, по-настоящему взрослой. И дядя Стив. Потом, сделав усилие, я прогнал их и сказал то, что хотел услышать Пэт:
– Да, это было здорово, очень здорово.
– Вот и слава Богу, – вздохнул он. – Сам-то я давно уже перестал жалеть. Но было бы страшно обидно, если бы все зря.
– Было очень здорово.
– Вот это я и хотел услышать. Я сейчас позову девиц. Завтра мы осмотрим наш завод и я познакомлю тебя со всеми ключевыми людьми. Ты не подумай, я не ожидаю, что ты сразу возьмешь все в свои руки. Если хочешь – устрой себе сперва хороший долгий отпуск. Но не очень долгий, Том. Ведь я, наверное, очень постарел. Мне теперь трудно смотреть вперед, думать о будущем.
Вот так-то до меня дошло, что у Пэта все, как обычно, спланировано.
– Секунду, Пэт. Показав свой завод, ты доставишь мне большое удовольствие, и даже окажешь честь. Но не очень рассчитывай на меня. Сперва я пойду учиться. А потом – потом и увидим.
– Что? Не устраивай глупостей. И не называй его «мой», это «Братья Бартлет, Инкорпорейтед». И с самого начала так и было. Ты отвечаешь за этот завод не меньше, чем я.
– Ты, Пэт, успокойся. Я же просто…
– Молчать! – Голос у него был тонкий, визгливый, но в нем все еще слышались начальственные нотки. – Я не собираюсь, молодой человек, выслушивать всю эту Вашу чушь. До сих пор все было по-Вашему. Вы совершили долгую увеселительную прогулку. Не станем вспоминать, каким образом Вы этого добились. Что было, то прошло. Но теперь пришло время Вам немного повзрослеть и принять свою долю ответственности за семейное дело. – Тяжело дыша, Пэт смолк. Затем он продолжил тихо, словно разговаривая сам с собой. – У меня нет сыновей, у меня нет внуков, все приходится тащить одному. И чтобы мой брат, мой собственный брат… – Голос его совсем стих. Я подождал и взял Пэта за плечо. Плечо это было сделано словно из спичек, моя рука разжалась. Но я твердо решил объясниться с Пэтом раз и навсегда; я сказал себе, что так будет милосерднее.
– Пэт, послушай меня. Пойми все правильно и не считай меня неблагодарной свиньей. Просто я хочу сам жить свою жизнь. Попытайся меня понять, компания «Братья Бартлет» может оказаться частью этой жизни, а может и не оказаться. Вполне возможно, что не окажется. И решать буду я. Никто никогда не будет мне указывать.
