Синий краб (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги онлайн txt) 📗
Взрослые молчали.
Вовка нагнулся и стал отклеивать от ног смолистые чешуйки сосновой коры.
Нина взяла его за плечо:
— Пошли.
Они зашагали к лагерю, и путь оказался неблизкий. Шли молча, только у самых ворот Вовка шепотом спросил:
— А правда, ничья?
— Иди спать, герой! — хмуро сказала Нина.
Нехорошее подозрение шевельнулось у Вовки, но усталость не оставила места для большой тревоги.
— Я есть хочу! — сказал он сердито.
— Иди в столовую, ужин на столе. И спать.
…Когда Вовка пришел в палату, все спали. Кроме Павлика. Тот сидел на кровати, скрестив ноги. За окном висел фонарь, и глаза у Павлика блестели.
— Я хотел тебя до самого конца искать, а меня прогнали, — прошептал он.
Оттого что рядом Павлик, Вовке стало хорошо и почти спокойно.
— Нина сказала, что ничья, — торопливым шепотом проговорил он. — Правда? '
— Я не знаю, — тихо сказал Павлик. — Ты ложись.
Вовка стал стягивать через голову майку, и Павлик начал помогать ему. Это последнее, что запомнил горнист Вовка Локтев, перед тем как заснуть.
К зарядке Вовку не разбудили. И только перед линейкой Павлик растолкал его. Смотрел Павлик немного виновато. Шепотом сказал:
— Если выгонят, я с тобой!
И от этих слов стало Вовке ясно, что победных фанфар и наград не ожидается. Он вздохнул, поправил мятый галстук, поглубже затолкал под ремешок майку, чтобы не видно было дыры на боку. И шагнул из палаты.
Отряды буквой «П» стояли перед мачтой и трибуной. И сначала было, как всегда: рапорты, отрядные девизы хором, подъем флага под отрывистый марш баяниста. Потом старшая вожатая Эмма Григорьевна стала говорить про вчерашний день.
Вовке стало зябко.
— Все знают, что вчера была военная игра. Намечался еще и общелагерный костер, но из-за недисциплинированности некоторых наших пионеров и гостей игра затянулась…
Четыре отряда смотрели на «некоторых пионеров и гостей» молча и внимательно. Вовка не знал, что они думают. Ругают его в душе или считают молодцом. Он напряженно ждал, глядя на вожатую: что еще?
Но дальше она ничего не сказала про Вовку.
— Костер состоится сегодня. А сейчас поздравим победителей.
«Каких победителей? Ведь ничья же!»
— Медалями награждаются Дима Метелкин и его помощники — командир разведчиков Рома и начальник связи Федя. А также начальник медицинской службы Таня Воронцова.
«Что они все орут и хлопают? Разве это честно? Говорили же — ничья!»
— Мы решили, что командир «лесных стрелков» Степа Бродяков и его заместители тоже заслуживают награды. Правда, они не были победителями, но готовились к игре добросовестно и сражались умело…
«Сражались умело!.. Только Павлик и еще трое из их отряда попытались вырваться и отобрать у часовых погоны».
— Давайте поздравим награжденных. Ребята, подойдите и получите медали!
Порой даже храбрым взрослым трубачам хочется плакать. Маленьким тем более! Вовка прикусил губу и почему-то вспомнил одинокий месяц над лесной поляной…
Эмма Григорьевна еще что-то говорила. Вовка не слышал. Но он встряхнулся и поднял глаза, когда она запнулась на полуслове и растерянно спросила:
— Вы куда? Что такое?
Дима Метелкин и его адъютанты шли от трибуны. Шли напрямик по заросшему ромашками квадрату линейки — там, где ходить не полагалось. Ровно и красиво шли — локоть к локтю, и на левом плече Димка нес, как гусарский ментик, оранжевую штормовку.
В наступившем непонятном молчании Вовке вдруг показалось, что по гранитной брусчатке сухо щелкают подошвы и позванивают шпоры, хотя на поцарапанных и побитых ногах братьев Метелкиных были простые разношенные полукеды, мягко тонувшие в траве.
Потом Вовка понял, что братья идут к нему. Идут и смотрят издалека на него, на Вовку. Смотрят очень серьезно. От непонятной тревоги и радости Вовка коротко вздохнул и вытянулся им навстречу.
В раскрытых ладонях Дима, Федя и Ромка несли свои медали — на каждой мальчишка в буденовке и надпись «За отличие».
Вовка понял. Понял раньше, чем медали, звякнув, повисли на его перемазанной смолой майке. Он только не поверил сразу, что все три…
Вовка Локтев поднял от медалей глаза и увидел Димкино лицо. У Димки в чуть заметной улыбке разошлись уголки губ.
Тихо было. Только ветер шелестел в ромашках и хлопал флагом.
АЛЬФА
БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
Документальные рассказы
СИГНАЛ ГОРНИСТА
Шел отряд.
Сухо и рассыпчато стучали два барабана. Знамя хлопало на ветру — красное знамя с костром, серпом и молотом.
Раз-два, левой! Топали ноги по травам переулков, по гранитной мостовой Екатерининского спуска, по дощатым шатким мостикам через ручьи и канавы. Кто в стареньких ботинках, кто в самодельных тапочках, а кто и просто босиком. Не привыкать!
Шагал отряд мимо деревянных заборов, мимо церкви на площади, мимо кирпичных лабазов и покосившихся бревенчатых домов.
Гурьбой бежали по обочинам чумазые босые ребятишки, помахал рукой парень в богатырке с голубой кавалерийской звездой. Краснорожий бородатый мироед, придержав у перекрестка подводу, с размаху перекрестился, будто воздух саблей рубил, плюнул и трахнул кулаком по лошадиному крупу. Ну, плюйся, плюйся. Доплюешься! Теперь тебе не прежние времена.
Шел отряд, и не уставали барабанщики. Шагали ребята по центральным улицам, по заросшим проулкам окраинной слободы, по лесной дороге, по песчаному берегу озера. День был хороший: облака — будто желтые горы, небо — синее, как море, а озеро — как небо.
У перевернутой самодельной лодки возились двое деревенских пареньков. Услыхали барабанщиков, подняли головы, засмотрелись на знамя, на незнакомых мальчишек в белых рубашках и штанах до колен, с красными платками на шеях, с мотками веревок и топориками у поясов.
— С городу. Пионеры называются. Батя сказывал, цельный месяц будут в лесу жить.
— А тебе-то чего? Пускай живут, нам не мешают. Ты конопать давай, дело не бросай.
— Я ничо, так. Афанасий Петрович говорит, нехристи они и совести не знают.
— А сам-то он знает? Семь шкур с соседей дерет.
— Дак я и говорю. Эй, ребята, далеко идете-то?
— На Гамаюн!
— Хорошее место! В гости приплывем!
— Давайте!
Это Генка крикнул «давайте». Тот, что в третьей шеренге слева. Конечно, не следует кричать в строю, но ведь и не ответить нельзя: нехорошо получится. Да и трудно удержаться, не крикнуть, потому что на душе очень радостно: брызжет солнце, ярко синеет вода, стройно шагают товарищи. Неутомимые барабанщики Петька Бубенчиков и Саня Черноскатов то попеременке, то вместе бьют веселый походный марш. А за синим лесом, в конце дороги, ждет мальчишек заваленный гранитными валунами, заросший полуостров с дремучим сказочным названием — Гамаюн.
К лагерю пришли, когда солнце уже садилось за сизый лесистый хребет на том берегу. Зарозовели облака, вода стала золотистой, и мелко поблескивал слюдяными чешуйками гранит валунов. Среди камней в траве раскидано было отрядное имущество: его дежурные привезли на подводе и на шлюпке. Лежали свернутые палатки, стояли корзины с картошкой, ведра. Поблескивали штыки на составленных в пирамиду винтовках. А еще одна винтовка — в руках у часового.
Хоть и устали ребята, а отдыхать некогда — ночь на носу.
— За дело, друзья!
Десять человек — ставить палатки, двое — за водой, пятеро — чистить картошку. Остальные — за дровами, за ветками для постелей, костровую площадку готовить и мачту для флага.
И часовой к знамени!
Генка и Саня Черноскатов вместе таскали хворост. Наберут по охапке — и к костру. Саня наконец выдохся:
— Хватит уже. Дров-то на целую неделю нанесли.
А Генка ничуть не устал. Хоть всю ночь работать готов. Жаль, никакого дела не осталось: палатки стоят ровным квадратом, мачта на месте, огонь трещит, в ведрах булькает картофельная похлебка. Вот и кончился день, похожий на солнечную карусель. Голубые звезды проклюнулись в светлом небе. Звенят комары, кусаются помаленьку, но ничего.
