Мила Рудик и кристалл Фобоса - Вольских Алека (е книги .TXT) 📗
Зеркальное лицо исчезло, а вместо него в зеркале возник красный лев, издавший воинственный рык. Мила с Ромкой, переглянувшись, заулыбались. Видеть в зеркале красного льва всегда было очень приятно.
— Акинак Воин! — воскликнул тем временем сидящий за пианино профессор Лирохвост, нарядный и сияющий, как всегда в торжественных случаях, и, пробежавшись пальцами по клавишам, громко объявил: — Твой Дом — Львиный зев! Да послужит на славу твой львиный меч!
Счастливый Акинак спускался с лестницы под оглушительные аплодисменты меченосцев на поляне. Когда он подошел к Альбине, на лестницу неуверенно ступил последний новичок — племянник нового профессора Думгрота — Массимо Буффонади.
— Бледо Квит! — провозгласил профессор Лирохвост, и Бледо, услышав свое имя, вдруг споткнулся. Однако на ногах он все-таки удержался и пошел дальше. Многие в толпе захихикали, и в ответ на это смуглый черноволосый господин со своего места среди других учителей Думгрота окинул поляну гневно сверкнувшим взглядом. Некоторые, заметив этот взгляд, тут же умолкли. Мила сразу догадалась, что этот господин и есть тот самый Массимо Буффонади, о котором говорила госпожа Мамми.
Глядя, как Бледо приближается к Зеркальному Мудрецу, Мила вспомнила, что племянник синьора Буффонади должен быть зачислен сразу на третий курс, так как у него за плечами уже было два года обучения в другой школе, где-то в Италии. Она подумала, что если он будет зачислен в Львиный зев, то станет одним из них — третьекурсников-меченосцев. Хотя по его запуганному виду нельзя было сказать, что он идеальный кандидат в меченосцы, но решения Зеркального Мудреца иногда были очень неожиданными. Два года назад Берти очень удивился, когда Мудрец зачислил в Львиный зев Белку. Правда, позже Белка доказала, что в нужный момент она может быть настоящим бойцом. А в прошлом году в Львиный зев был зачислен Фимка Берман. Удивились тогда все без исключения, и до сих пор так никто и не понял, почему Зеркальный Мудрец принял такое решение: Фимке Берману, судя по его характеру, гораздо больше подходил Золотой глаз. И сейчас Мила совсем не удивилась бы, стань Бледо Квит меченосцем.
Еще она вдруг подумала, что его фамилия ей почему-то кажется знакомой, но до задворок памяти докопаться не удалось — Зеркальный Мудрец уже увидел перед собой новое лицо.
— О, вот так так! — воскликнул Мудрец и протяжно хмыкнул, вглядываясь в черты стоящего перед ним юноши. — Ты тянешь мрачный след из прошлого, твоя дорога будет непроста. И предо мной сейчас задача сложная: оставить все как есть иль дать начать тебе все с чистого листа? Но нет… Содеянное кто-то должен исправлять. А мне дано одно — определять. Того, кто был спасен одним из пятерых, я объявляю путь!
Лицо Зеркального Мудреца исчезло, а в зазеркалье появился золотой грифон. Он заскрежетал когтями с внутренней стороны зеркала. Взгляд острых желтых глаз пронзительно сверкнул, и профессор Лирохвост объявил:
— Поздравляю! Твой Дом — Золотой глаз! Да хранит тебя могучий грифон!
Профессор Буффонади зааплодировал. Его поддержали другие учителя, в том числе и Амальгама, к которой теперь направлялся Бледо. Однако многие златоделы, включая Лютова и Алюмину, особой радости по поводу пополнения в их рядах не проявили. Лютов бросил хмурый взгляд на племянника синьора Буффонади, а Алюмина брезгливо скривила толстую физиономию.
К Миле и Ромке сквозь толпу протиснулась Белка.
— Кажется, златоделы не слишком счастливы, — нахмурив брови, сказала она, — вам не кажется? Я боюсь, они станут плохо к нему относиться.
Белка всегда за всех волновалась, и теперь для ее опасений, по-видимому, имелись веские основания, но Милу сейчас заботило совсем другое. Выискивая в толпе сутулую фигуру Бледо, быстро затерявшегося среди златоделов, она озабоченно спросила:
— Белка, ты слышала, что сказал о нем Зеркальный Мудрец?
— О ком, о Бледо? — уточнила рассеянно Белка.
— Ну да! — воскликнула Мила. — «Того, кто был спасен одним из пятерых», Белка! Ты понимаешь, что это значит?
Белка озадаченно посмотрела на Милу, начиная соображать.
— Ты предполагаешь, что…
— Да ничего я не предполагаю! — отрезала Мила. — Мудрец прямо сказал о Бледо, что он был спасен одним из пятерых… Что тут предполагать?! Бледо — один из «пяти спасенных»!
— Ух, ничего себе! — восхитился молча слушавший их до этого Ромка.
— Но тогда… — Белка сделала круглые глаза. — Тогда он один из нас, Мила.
После этих слов Ромка удивленно уставился сначала на Белку, потом, повернув лицо к Миле, требовательно и подозрительно воззрился на нее.
— Не понял, — коротко сказал он.
Мила ответила на Ромкин взгляд и прокашлялась.
— Ромка, понимаешь… Мы с Белкой тоже из «пяти спасенных», как и Бледо. И еще… Иларий.
Ромка очень нехорошо нахмурился. Кажется, он всерьез был настроен обидеться.
— Вы мне об этом никогда не говорили.
Мила виновато пожала плечами.
— Ну-у-у… знаешь… Мы как-то вообще об этом не говорили. Даже друг с другом. Мы это выяснили еще два года назад, а потом просто забыли об этом и все.
— Забыли? — недоверчиво переспросил Ромка. — Да, звучит убедительно.
— Ну правда забыли! — воскликнула Мила. — Я и не вспоминала об этом до сегодняшнего дня! Да и зачем?
Ромка недовольно насупился и раздраженно дунул на челку.
— Могли бы и сказать мне. Хотя бы просто так. Для информации. — Он несколько секунд с видом насмерть обиженного косил глаза куда-то в сторону, потом озадаченно хмыкнул: — Иларий тоже ничего не сказал об этом. Сосед, называется… Приятель, блин… Кстати! А кто пятый?
Мила с Белкой переглянулись и дружно пожали плечами.
— Мы не знаем, — ответила Белка.
— А откуда вы друг о друге узнали?
— К нам тогда в «Перевернутой ступе» подошел Иларий и сказал, что он, как и мы, из пяти спасенных.
— Так и сказал: «Мы трое из пяти спасенных», — уточнила Мила. — А еще добавил, что на всякий случай нам друг о друге лучше знать. И все.
— И вы у него даже не спросили, кто были еще двое спасенных? — удивился Ромка.
— Почему-то даже в голову не пришло, — честно призналась Мила. — Но если Иларий подошел только к нам и больше ни о ком не сказал, то, наверное, он и сам ничего не знал о других.
— Не факт, — возразил Ромка. — Он, может, знал всех пятерых, но на тот момент в Троллинбурге было только трое. Надо пойти и спросить у него. Неужели вам самим не интересно, кто пятый?
— Други мои! — вдруг раздался зычный голос над их головами, и, повернув лицо, Мила увидела Берти с двумя блюдцами в руках: на одном из них лежал кусок торта, а на другом — огромная вишневого цвета зефирина. — Поведайте, о чем можно говорить с такими постными, озабоченными минами, когда над головами летает сладкое?
Мила не смогла сдержать улыбки перед жизнерадостным натиском Берти.
— Держи, сестрица. — Берти протянул Белке блюдце с тортом. — А это тебе, Рудик, — вручил он Миле второе блюдечко. — Выглядишь бледной, скушай зефирчик — вмиг порозовеешь.
Ромка с деланно-угрюмым видом покосился на вишневый зефир и голосом записного зануды проворчал:
— От такого зефирчика она порозовеет так крепко, что станет похожа на поросенка, которому очень, очень, о-о-очень стыдно.
Берти захохотал и сквозь смех дружески хлопнул Ромку по плечу.
— Что ж это ты нудный такой, Лапшин? Тебя что, сладким некому угостить?
— Не-а, — живо отозвался Ромка.
Берти, прищурив один глаз, поднял голову кверху, словно прицеливаясь, и спустя десять секунд вручил Ромке тарелку с куском шоколадного рулета.
— Держи, дружище, — покровительственно улыбнулся Берти. — Может, к следующему году подрастешь и сам будешь в состоянии поймать тарелочку с тортиком.
Мила с Белкой, наблюдая за этой сценой, но при этом не забывая опустошать свои тарелки, прыснули от смеха. Ромка же для вида пообижался и тут же, с ненасытностью человека, много месяцев не видевшего сладкого, набросился на шоколадный рулет.
