Где ты, маленький «Птиль» - Вольф Сергей Евгеньевич (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗

Не было ветра, солнце было мягким, совсем не палящим, молчали птицы, и даже журчание ближнего ручья можно было услышать, только специально к нему прислушиваясь.

Все стояли вокруг ложа Малигата в полной тишине, никто не шевелился и не смотрел на него, пока он не поднял высоко руку и не заговорил, так и держа руку высоко и прямо над своей головой — все время, пока звучал его ровный голос.

— Земляне, политоры и моро! — произнес он. — Я ухожу от вас. Так мне велят жилы моего тела, моя голова и мое сердце. Я рад, что все вы рядом со мной и помогаете переносить мне горечь от того, что я ухожу вдали от своей родины, на чужой земле. Живите в мире, руководствуясь законом доброты. Это самый важный и главный закон, выше его — нет ничего. В далекие времена, когда я был лишь частицей воздуха, воды или камня, — добрые существа перенесли на своих машинах погибающих моро на землю Политории. Когда-то, может быть и по нашей вине или глупости, мы потеряли свою землю, свою планету. Это — навсегда, и единственное, что может не дать погибнуть самим моро, — это наша смелость, честность и доброта. Знайте об этом, моро, и верьте мне. Скоро земляне, которых я полюбил, улетят на свою Землю. Пусть политоры, земляне и моро всегда помнят, что они вместе задушили страшную войну на Политории. Я знал, что вы победите, но я хотел видеть и чувствовать это. Я это видел и почувствовал. И только теперь я могу и должен уйти. Я слышал, что маленький корабль землян полетит сначала не сам, а внутри большого корабля политоров. Потом в далеком небе они разойдутся, и земляне полетят на Землю сами. Но прислушиваясь к себе, я услышал, что скорее всего корабль политоров полетит и дальше вместе с землянами на Землю, чтобы многие земляне могли положить руку на плечо политорам, а политоры землянам. Если так и произойдет, я хочу, чтобы среди политоров был хотя бы один моро. Я хочу, чтобы этим моро был Олуни. Олу-ни будет лететь через огромное небо и смотреть в него, смотреть внимательно. Может быть, он увидит планету, где никого нет, но есть воздух, деревья, животные, трава, вода и камень. И если Чистому Разуму политоров будет угодно, они перенесут на своих кораблях всех моро Политории на эту планету. Эта планета не станет родиной моро, но это будет их планета, их — и ничья больше. Моро не будут чужими на чужой земле. Моро будут жить на новой и только своей земле. Пусть Олуни возьмет с собой свою невесту Талибу. Пусть мужчина и женщина моро увидят планету, на которой родятся их дети.

Я хочу, чтобы вождем моро, когда я уйду, стал — Олуни.

Я сказал вам все, моро.

Теперь я должен уйти.

Я, ваш вождь Малигат, хочу проститься с вами.

Медленно моро и мы один за другим подходили к Малигату и склонялись над ним, а он мягко и спокойно глядя на каждого, касался пальцами его лба.

Когда я поравнялся с Малигатом, он тоже прикоснулся пальцами к моему лбу и вдруг неожиданно для меня погладил меня по голове.

Я, сжавшись, сделал три шага в сторону, уступая место следующему за мной, и вдруг почувствовал, что сейчас расплачусь, разрыдаюсь и брошусь со всех ног куда попало — в лес, в скалы, к морю… Но, не знаю уж как, я сдержался: Малигат без единого слова приказал мне это.

Долго и медленно проходили моро, прощаясь с Малигатом. Очень долго и медленно. Последним подошел к нему Олуни. Малигат коснулся пальцами его лба, потом положил свою руку Олуни на плечо, слегка сжал его и мягко оттолкнул от себя. Олуни, опустив голову, отошел.

Все, кто стояли вокруг ложа Малигата, стали медленно отходить назад и встали большим кругом, освободив пространство между собою и вождем. Все, что застыло в этот момент в нас и вокруг нас, — застыло как бы еще, еще сильнее, как затвердело. Малигат, слегка приподнявшись, обвел всех стоящих спокойными глазами, потом взгляд его скользнул полукругом по деревьям и скалам, после обратился к небу, и наконец Малигат снова легко опустил плечи на свое ложе и закрыл глаза.

Медленно снова он поднял абсолютно прямую руку вверх. Застыло небо, едва-едва уловимый звук журчания ручья смолк совсем…

Я увидел, как медленно, очень медленно Малигат начал опускать свою прямую вытянутую руку вниз. Она опускалась ровно, как бы тихо и едва заметно скользя в воздухе, и вдруг, где-то на полпути, внезапно остановилась и резко упала на ложе.

Малигата не стало.

12

Я стоял на вершине той самой скалы, на которой, казалось, сто лет назад впервые увидел Малигата с Сириусом на руках, не зная еще, что это великий вождь.

Скоро вечер должен был перейти в ночь, и море неярко светилось внизу.

Торжественное пиршество в связи с уходом Малигата началось днем и тянулось медленно и долго.

Когда же начались ритуальные танцы, я — не сразу — тихо забрал фонарь и лазер и незаметно для остальных ушел к морю: мне хотелось побыть одному. Будут мои волноваться или нет, — я не подумал, скорее всего потому, что уходил ненадолго, да, может, они не заметили, что я ушел: на проводы Малигата прибыли моро из других племен, народу было полно, толпа. Как они заранее узнали, что Малигат уходит, и успели к этой тяжелой церемонии, — я понятия не имел. Да, в такой толпе (да еще половина из них танцевала) трудно было меня отыскать, но можно было подумать, что я здесь, никуда не делся. А если вдуматься — когда меня буквально потянуло сходить на эту скалу — мне и в голову не пришло предупредить своих, считай — отпрашиваться, последнего мне уж вовсе не хотелось, не ребенок.

…Я стоял на высокой скале, над сереющим внизу пляжем, над светящимся морем, и все это, если отрешиться, похоже было на Землю — Крым, Кавказ. Но отрешиться не удавалось: даже если думать о Земле, все внутри «подсказывало», настаивало — ты где-то в глубинах космоса, в глубинах неопределимых.

Я пытался как бы зрительно, пользуясь незримой при этом линейкой в миллионы километров длиной, увидеть эту «схему»: Политория — дикое расстояние — Земля. И вот это «дикое расстояние» все казалось меньшим, чем на самом деле, и как бы зрительно я его не увеличивал еще и еще, оно снова представлялось маленьким, нереальным. Страшно было представить — где я. А уж представить, например, как какая-то девчонка из нашего класса с мороженым в руке бежит домой к Грише Кау, потому что, видите ли, нашла новое решение принципов смещения элипсовидного тела в плотных газах, — нет, это представить было совершенно невозможно.

Взрыв Алургом адской машины в Квистории и — совсем недавно еще — наш класс на лекции в институте низких температур — эти две реальности не совмещались, второй как бы и не было вовсе, только в сознании.

Не знаю, почему эти и сходные мысли плавно заменялись в моей голове. Ничего, кроме политорского темнеющего неба, пляжа, моря и скалы, не существовало. И не было ничего страшнее и печальнее смерти Малигата. Еще совсем недавно я чувствовал его руку на своем лбу.

И вдруг что-то кольнуло меня, шипом, отравленной иглой. А ведь год с лишним назад, когда я, как взрослый, вкалывал на группу «эль-три», имел же я (большой начальник!) личный полукосмолет для быстрых перемещений от лаборатории к лаборатории, в космос — и обратно. И усовершенствовал его так, что скорость его резко возросла, и ни одна патрульная тачка не могла догнать меня, если я нарушал правила полета в околоземном пространстве. Да что там догнать — уследить за мной не могла! Имел же я такую машину! И как Натка просила меня погонять вместе с ней в космосе. Моя Натка! А я ведь так ничего и не сделал. Ничего. Не слетал с ней ни разу. Не специально, нет, но ведь не слетал же.

И тут же мои мысли прыгнули в третье, совсем неожиданное русло: если, уходя со скалы в селение моро, я так и не подойду к политорскому морю и не коснусь его рукой, то потом уже скорее всего мне никогда не удастся это сделать, никогда, до самой смерти.

Я зажег фонарик и осторожно по уступам спустился в боковое ущелье и пошел по нему направо, до ущелья, ведущего к морю.

Ущелье это к пляжу и к воде спускалось под некоторым заметным углом, я, поворачивая еще раз направо, был как бы над морем и с этой незначительной, но все же высоты увидел вдруг почти возле самого берега, в воде, два блюдца, два фосфоресцирующих глаза. Они были под водой и, конечно, смотрели не на меня, не на берег, — просто в мою сторону. Но ничто не вздрогнуло, даже не шелохнулось во мне, то ли потому, что я был с лазером, то ли просто чувствовал, что это не политор, не аквалангист, — какое-то морское животное, рыба — не рыба, — я не знал. По крайней мере, оно было, по ощущению огромным и наверняка с мощным хвостом: глаза его иногда поворачивались в сторону так резко и такая зыбь проходила по поверхности воды (я уже был почти рядом), что только именно резкий удар мощного хвоста под водой мог так смещать тело этого животного и вызывать легкую волну. Я подходил все ближе к воде, совсем не думая о том, а не может ли это животное быть двоякодышащим и не кушает ли оно, вдруг выпрыгивая на берег, безобидных земных школьников. Я смотрел на эти ярко горящие глаза и даже не вспомнил, что схватка с криспой была именно здесь, совсем рядом, чуть дальше в море и чуть глубже.