Синий краб (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги онлайн txt) 📗
Она смотрела на Вовку удивленно и грустно. А он прошел и не взглянул на нее. И растоптал ее рисунок.
Она тихонько пошла следом и остановилась в подъезде.
Вовка медленно поднимался по лестнице. Он шел навстречу неприятностям и невзгодам. Но он не боялся. Он шел печальный и гордый.
А внизу, прислонившись к косяку, стояла девчонка. Тоже печальная. И слушала, как затихают Вовкины шаги…
Но, наверно, оба они немного притворялись. Чуть-чуть. Грусть их не была такой уж сильной. Потому что пробивались сквозь нее светлые пятнышки, похожие на круглые чешуйки солнца.
ПУТЕШЕСТВЕННИКИ НЕ ПЛАЧУТ
У Володьки пропала собака. Все мальчишки с маленькой улицы Трубников знали, что у него пропала собака. И жалели. Жалели рыжего Гермеса, потому что привыкли к нему очень давно: еще до того, как он стал Володькиным псом. Жалели Володьку, потому что он был неплохой парнишка, хотя немного плакса.
Впрочем, о том, что он плакса, мальчишки сами не догадались бы. Это сообщил Володькин дядя Виталий Павлович, тоже проживавший на улице Трубников. Он подвел Володьку к ребятам, которые у соседних ворот колдовали над разобранным велосипедом, и сказал:
— Послушайте, доблестные рыцари. Возьмите этого отрока в свою компанию. Он человек неплохой. Правда, немного плакса, а все остальное на уровне.
Сашка Пономарев (Володька тогда еще не знал, что его Сашкой зовут) вытряхнул на масляную ладонь подшипники из втулки, посчитал шепотом, затем рассеянно глянул на дядю и на племянника:
— А пускай, — сказал он. — У нас приемных экзаменов нет.
Дядя Витя коротко сжал Володькино плечо: «Оставайся», — и ушел. Он считал, что суровые законы мальчишеской компании пойдут Володьке на пользу.
Но никаких суровых законов не было. Вольдьку попросили подержать колесо, пока собирали втулку и надевали цепь, потом дали прокатиться на отремонтированном велосипеде (все катались по очереди). Потом спросили, как зовут.
И уж совсем потом, когда был вечер, маленький Сашкин брат Артур спросил без всякой насмешки, а просто с любопытством:
— Почему твой дядя Витя говорит, что ты плакса?
Володька увидел, как Сашкина ладонь поднялась для подзатыльника глупому Артуру, но нерешительно остановилась. Мальчишки молчали. И было непонятно, осуждают они неделикатного Сашкиного брата или ждут ответа.
И Володька ответил просто и честно:
— Я знаю, он сердится. Я при нем разревелся, когда с родителями прощался. Они в Крым уезжали, а меня сюда отправили… А он слез не любит.
Нельзя было смеяться над таким прямым и беззащитным ответом. Ребята помолчали немного. Сашка все-таки шлепнул Артура по шее и небрежно утешил Володьку:
— Ничего, привыкнешь…
— Наверно, — откликнулся Володька. Ему захотелось еще сказать, что привыкнет он обязательно, он умеет привыкать. Весной он распрощался с Юриком Верховским, и первые дни после этого тоже скребло в горле, а потом уже не скребло. Только иногда. А с Юркой они были всегда вместе еще с детского сада… Но ничего такого Володька говорить не стал, потому что иногда вредно тратить много слов…
Собака у него появилась через неделю после этого разговора. Женька Лопатин, который жил через два дома от Володьки, рано утром стукнул в его окошко. Подтянулся на высокий подоконник и спросил:
— Вовка, можешь взять собаку? Хоть не насовсем, а на время?
Сонный Володька спросил, конечно, что это за собака, и что он с ней будет делать. Оказалось, что делать с ней ничего не надо, только кормить и поить, чтобы не померла с голоду и не взбесилась от жары. Раньше этот пес жил у Женьки, а еще раньше у многих других ребят. Но подолгу он не жил нигде. Все родители ругались и прогоняли собаку. Сторож из нее был никудышный, а лопала она, как хорошая свинья.
Женькины слова не обрадовали Володьку. Но неудобно было отказываться, да и жаль собаку.
— Ну, давай, — сказал он, предчувствую неприятности.
И Женька привел на веревке Гермеса.
Пес был величиной с овчарку, но лопоухий. Рыжий, клочкастый и тощий.
— Сидеть, — велел ему Женька. Гермес зевнул, сел, глянул на Володьку светло-коричневыми лукавыми глазами и вдруг замахал репьистым хвостом. Взлетели с земли клочки газеты и щепки, а по ногам прошелся пыльный ветер.
— Он, вроде бы, совсем не злой, — заметил Володька.
— В том-то и дело, — вздохнул Женька. — Он всех людей считает своими, потому что настоящего хозяина у него не было. Со щенячьего возраста живет беспризорный… Но он хороший. А ты собак любишь?
— Не знаю, — сказал Володька. Он в самом деле не знал. Он жалел собак, если им было плохо. И кошек жалел, и зверей в зоопарке, и птенцов, которые падают из гнезда. Но дядя Витя сказал однажды, что жалость и любовь разные вещи.
Гермеса Володька привязал в палисаднике среди георгинов. Принес чашку с водой, тарелку со вчерашними макаронами. Гермес махал хвостом и улыбался розовой пастью.
Потом, конечно, был разговор с дядей Витей и тетей Таней, его женой. Тетя ахала, называла Гермеса чудовищем и вопросительно смотрела на дядю Витю. Тот назвал Володьку странным человеком, а Гермеса бесполезным существом. Но когда узнал, что Володька обещал ребятам держать у себя Гермеса, подтянулся и бодрым голосом сказал:
— Раз обещал, держи.
— Только, ради бога, уведи его из палисадника, — жалобно сказала тетя Таня. — Там цветы.
И Володька увел собаку за сарай, в тень, подальше от пышных георгинов, которые он презирал за нахальную красоту.
Потом он привык к Гермесу.
Однажды он загнал Гермеса в пруд и намылил туалетным мылом. Бедный пес тихо выл от ужаса, но терпел.
— Чего ты собаку мучишь! — вмешался Женька. Он все еще чувствовал себя хозяином.
— А что делать? — сказал Володька немного виновато. — Мне через две недели уже домой ехать. Как я его повезу, такого замурзанного?
— С собой возьмешь? — не поверил Женька.
— Ну, а куда его девать?
— А мать с отцом что скажут? — спросил рассудительный Сашка.
— Уговорю. Живут же у других собаки…
С того дня вся улица стала знать, что Гермес — Володькина собака.
А еще через два дня Гермес пропал.
Его искал Володька, искали все мальчишки. По всему поселку. Заглядывали в чужие дворы, спрашивали незнакомых людей. Потом пришли ребята с Ишимской улицы и сказали, что Гермеса сбил грузовик. Володька побежал за ним. В кювете лежала мертвая собака. Тоже большая и рыжая, но совсем не Гермес.
— Не он, — сказал Володька. И ушел домой. Вдруг почувствовал, что Гермеса не найдет.
— Ты странный человек, — сказал дядя Витя. — Как можно убиваться из-за ненужной бродячей собаки!
— Она была не бродячая, а моя, — ответил Володька и отвернулся.
— Можешь ты объяснить, зачем она? От любого домашнего животного должна быть польза.
Володька не мог объяснить. Пользы от Гермеса не было. Просто нравилось Володьке, как он тычется мокрым носом в ладони и как тепло дышит в ухо, когда они играют в пограничников и прячутся в кустах…
— Володя, — сказал дядя Витя с легким нажимом. — Я удивляюсь, честное слово. Каждый мальчик должен быть мальчиком, а не плаксивой девчонкой. А ты все время киснешь. Чем ты недоволен?
— Всем… доволен, — тихо сказал Володька, с раздражением глядя на георгины. Их пунцовые, как петушиные гребни, головы, плавно качались в открытом окне.
Дядя Витя продолжал:
— Другой любой мальчишка на твоем месте был бы в восторге. Все к твоим услугам. Хочешь велосипед? Пожалуйста. Фотоаппарат? Бери, учись, снимай. Кататься на лодке? Пойдем попросим у Андрея, он не откажет. Хочешь пострелять из ружья? Давай, спустимся в овраг, постреляем…
— У твоего ружья отдача, как у гаубицы, — хмуро сказал Володька и пошевелил плечом.
— Просто ты боишься… Тебе почти одиннадцать лет, а глаза на мокром месте. Как у пятилетнего… — Он усмехнулся и добавил, вспоминая давний разговор: — А еще собирался стать путешественником. Путешественники не роняют слезы. как горох.
