Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
— Что будем делать? — шепотом спросила она.
— Подожди… — Прежде всего надо было разобраться с Андрюшкой. Он стоял в коридоре у вешалки и уже откровенно ронял слезинки. Когда такое происходит с мальчишкой, которому почти двенадцать лет, значит, дело серьезное.
— Почему ты не отказался и не потребовал немедленного совета? — спросил я (потребовать отрядного совета для защиты от несправедливости всегда имел право любой член «Каравеллы»). Андрюшка удивленно глянул мокрыми глазами:
— Да ну… устраивать скандал перед всеми. Перед новичками…
Видимо, въевшаяся в суть Андрюшкиного характера дисциплина — не уставная, а внутренняя, на уровне этики — не дала ему скомкать ссорой и враждой отрядное дело. И в этом была своя логика. Но больше логики (на мой взгляд) было бы тогда, когда Андрюшка отчетливо заявил бы: «Не имеешь права. Так не делают в нашем отряде, пусть собирается совет!»
Об этом я и сказал Андрюшке. Он смотрел нерешительно: как поступить?
Я сказал в открытую дверь:
— Наташа, быстро совет в кают-компании…
На совете прежде всего Вовочке (уже почуявшему неладное) инструкторы ласково сказали:
— Ты, голубчик, встал бы как следует, не у бабушки в гостях… А теперь объясни: где ты нахватался таких воспитательных методов?
Выяснилось, что нахватался он у ветерана Димы, который недавно вернулся из армии и взялся вести у младших ребят занятия по самбо. Мол, такой у него стиль обращения с воспитанниками… Ну ладно, старшие инструкторы в доверительной беседе объяснят Диме неуместность казарменных привычек в отряде и быстро вернут его в лоно каравелловских традиций. А вот как быть с Вовочкой? Видно было, что «мальчика малость занесло».
— Почуял сладость командирства? — спросили его. — Забыл, что командовать надо для пользы дела, а не ради того, чтобы показать власть над человеком? Скажи спасибо Андрюшке, что он не ответил тебе перед всеми, как ты того заслуживаешь… А если он, когда будет вахтенным командиром, поступит с тобой так же?
— Ну и че… — буркнул, цепляясь за остатки упрямства, поникший Вовочка. — Если я заслужил…
— Да ты чего-то совсем дремучий стал, — сказали ему. — Как бы кто бы не сделался виноват, а унижать нельзя. Небось, понравилось, что твоей дури подчиняются без спора?..
— Не… — сказал Вовочка (а глазу уже набухали, как недавно у Андрюшки).
Только немалые заслуги Вовочки перед «Каравеллой» (а также заступничество Андрюшки) позволили незадачливому командиру сохранить капитанские шевроны. Было видно почти что простым глазом, как с него слетает недавно обретенная «дембельская» шелуха.
— Перед Андреем догадаешься извиниться сам или напомнить на общем сборе? — спросили его в заключение.
— Дрюня, извини, — выдохнул капитан Вовочка. Судя по всему, искренне.
— Да ладно… — сказал великодушный Андрюшка.
Через полчаса капитан Вовочка и штурман Андрюшка с хохотом гоняли полуспущенный волейбольный мяч по пыльному полу отрядного помещения, именуемого «муравейник». А десятилетний командир вахты, барабанщик и подшкипер Алешка грозил каждому вляпать по два наряда вне очереди (на что в данном случае имел право) или огреть нарушителей шваброй по кормовой части (на что права не имел, но знал: совет его не осудит).
От семи до семнадцати…
В общем-то в отношениях между ребятами в отряде всегда было немало забавной мешанины. С одной стороны жесткие требования устава (связанные с безопасностью парусных плаваний, выполнением серьезных корреспондентских заданий и обращением с оружием) требовали быстрого и четкого подчинения командирам. С другой стороны, это не мешало маленьким матросам в свободное время ездить на своих капитанах верхом, подвергать их зубастой критике и вместе дурачиться, напрочь отметая всякую субординацию.
Видимо, это естественно в ребячьем сообществе, где с самого начала одним из принципов была разновозрастность.
Основной состав «Каравеллы» — от девяти (а то и от семи) до шестнадцати-семнадцати лет. Так сложилось изначально. Ребята приводили в компанию братишек и сестренок, за старшими увязывались младшие соседи по двору и подъезду… Сразу было установлено: маленьких не обижать «ни действием, ни словами».
— Ты пять лет назад был таким же, как он. Нравилось тебе, когда не берут с собой, цыкают, отшивают от игры?
— Ну а если он мяч пнуть не может толком!
— Научи…
Учили. И начинали понимать, что в этом есть своя радость: охранять, заботиться, обучать разжиганию костров и фехтовальным приемам, следить, чтобы не продрогли при купании, шепотом утешать, когда в дальней поездке заскучал по дому…
Это потом уже начали складываться «теоретические положения», которыми набравшие опыт и ставшие журналистами инструкторы делились с читателями и зрителями в интервью и телепередачах:
«Принцип разновозрастности дает возможность коллективу существовать теоретически неограниченное время. Старшие вырастают и расстаются с отрядом, на их место встают те, кто еще не так давно был в младшей группе, и сами принимают новичков. Маленькие привыкают видеть в более взрослых ребятах наставников, помощников и защитников (причем не сурово-назидательных, а заботливых, терпеливых, никогда не хвастающихся преимуществом своих лет и опытности). Старшие обретают опыт наставничества и навсегда впитывают в себя (буквально на уровне инстинкта) ощущение ответственности за тех, что меньше и слабее. Причем ни это «почтение» маленьких к большим, ни эта опека старшими младших почти никогда не выплывают наружу, да, пожалуй, и не осознаются в повседневном быте. Они просто есть, вот и все. Тем более, что в постоянной круговерти общих дел ребята разных возрастов всегда вместе, и разница в годах часто не играет роли. Вот при обшивке каркаса яхты девятилетний Геночка вбивает молотком шурупы, а идущий следом четырнадцатилетний Игорь коловоротом ловко вкручивает их в фанеру — оба строят судно. Вот при съемке фильма пятнадцатилетний помреж Володя обстоятельно объясняет десятилетнему Сережке-д'Артаньяну, по какой линии проскакать на деревянном коне, а тот, преисполненный осознанием своей миссии, высказывает встречные соображения. Оба заняты одним важным делом… И в таких вот делах, где «все зависит от всех», вырабатывается уважение каждого к каждому, независимо от возраста и числа полосок на отрядных шевронах… И никакому ветерану не придет в голову снисходительно усмехнуться, когда на линейке флотилии назначенный строевым командиром самый маленький из матросов чеканно произносит: «Флотилия, внимание! На флаги…» И ему, юному командиру, не приходит в голову, что кто-то небрежно и расхлябанно отнесется к его команде. Ни большущий Борис, который вчера нес его на плечах (как слон кузнечика) с водной станции на трамвайную остановку, ни строгая Ольга, которая накануне прикрикивала на него, как на детсадовского малыша, когда бинтовала ободранный на камнях локоть («Ну-ка, не пикать! Я вот покажу тебе «зараза к заразе не липнет»! Тоже мне герой!)…»
Да, рассуждения на эту тему стали появляться уже после, когда приходилось объяснять посторонним «принципы отрядной жизни». А в самой этой жизни, и в начале, и потом, было проще. Например, в походе:
— Младших в цепочке поставьте впереди, чтобы не отставали…
— Сега, что у тебя рюкзак больше тебя самого? Какое еще запасное одеяло бабушка положила? Конечно, ей самой-то этот тюк не тащить… Ну-ка, перегружай ко мне…
Или на парусной тренировке:
— Наталья, объясни еще раз своей Леночке-красавице, что ничего страшного при опрокидывании не случится, в жилете не утонет. А то будет верещать, как в прошлый раз…
— Она не в воде верещала, а уже на берегу, когда я ее растирала насухо…
Случались порой и забавные ситуации, когда пришедшие в отряд двенадцатилетние новички оказывались в каких-то делах под командой у десятилетних «старожилов» флотилии. И ничего, «притирались», поскольку очень быстро понимали: главное не «в выяснении отношений», а в пользе отрядного дела. И что в общем-то все здесь равны…
