Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка - Верещагин Олег Николаевич (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
Трупы. Оружие. Кровь. Пышущие жаром каркасы. Над ущельем не было птиц — разлетелись в страхе. Даже стервятники…
Олег шёл и шёл по скользким камням…
...Если бы ночь застала его в той долине, он бы, наверное, не выдержал. Но, когда солнце уже коснулось нижним краем гор справа (ага, он всё-таки идёт правильно, он идёт на юг), и Олег, всхлипывая от напряжения и страха, то и дело бросал на него умоляющие взгляды — трупы кончились. Откуда-то слева в долину вбежала мелководная шумная речка, и Олег пошёл по её берегу, еле волоча ноги от усталости и облегчения. Его швыряло из стороны в сторону, и мальчишка понял, что в темноте идти не сможет — сломает ногу, стопроцентно.
Он набрал в котелок воды и поднялся немного на склон долины. Нашёл площадку, укрытую кустами. Развести костёр было не из чего. Олег достал еду — шоколад, консервы, сухари — и понял, что его стошнит. Перед глазами плыли, качались трупы на камнях.
— Ты будешь есть, — процедил Олег. — Ты будешь есть, потому что надо есть, слюнтяй. Будешь есть.
И со злостью долбанул в банку пистолетным шомполом.
А потом… потом вспомнил Хирста. Интересно, как он там — освоился с «оборотнем»?
Смешно. Но воспоминание об англианине принесло облегчение. Олег вздохнул и с усилием начал вспарывать тугую жесть шомполом.
Утром было дико холодно. Олег корчился под одеялом, задрёмывал, вздрагивал и просыпался. Опять дремал, в полусне видя, что светлеет постепенно небо. Слушал, как клокочет и бурлит речка. Наконец рассвело совсем. Он сел, кутаясь в одеяло — и увидел, что всё вокруг подёрнуто инеем.
— Осень тут, что ли? — пробормотал мальчишка, клацая зубами. Но потом вспомнил, что в горах такое бывает даже в разгар лета.
Правда, от мыслей об этом не стало теплее. Не хотелось даже разводить костёр, хотя теперь он видел, что тут есть сухие ветки. Но для того, чтобы их собрать, пришлось бы вылезать из одеяла. Олег никак не мог на это решиться.
Самое смешное, что эта нерешительность, возможно, спасла ему жизнь. Потому что, когда он уже совсем собрался с духом, внизу, на берегу, появились люди.
Они шли двумя колоннами по обеим берегам. Негусто — шагах в пяти друг от друга — глядя в стороны и вверх. Молча.
Олег узнал баргайцев. И медленно, плавно откинулся на спину, сливаясь с камнями. От вчерашних страха и растерянности не осталось и следа — он снова стал бойцом.
Баргайцев было не меньше сотни — две длинные колонны. В середине колонн люди несли детали разобранного оружия — кажется, миномётов. А в конце той и другой цепочки двигались высокие, чем-то похожие на верблюдов, но массивнее, животные. На их спинах качались расчёты — по два человека с какой-то штукой вроде большого пулемёта. Наверное, это были скорострельные пушки.
Под одеялом Олег нашарил револьвер. Просто для самоуспокоения. Ясно было, что тут от него помощи не будет. Тут настоящая война. Мальчишка постарался не смотреть ни на кого в колонне внимательно, зная, что опытный солдат может почувствовать такой взгляд, как упёршийся палец.
Колонна проходила очень долго. Олег не двигался с места, пока замыкающие её животные не стали неразличимыми среди камней.
И только тогда ощутил, что весь в поту от страха. Ему было жарко.
— Согрелся, — прошептал Олег. И посмотрел вверх, на скалу. Не такая уж она и неприступная. Лучше влезть туда, чем идти по той же долине…
Скала в самом деле оказалась не такой уж неприступной. Вернее, Олег, может, и не полез бы на неё просто так — тяги к альпинизму, что обычному, что промышленному, он не испытывал никогда. Но баргайцы в долине внизу были хорошим стимулом, и через два часа мальчишка — тяжело дышащий, уже совершенно согревшийся и даже где-то взмокший, с разбитыми в кровь пальцами — лежал на спине наверху подъёма, смотрел в небо и пытался унять дрожь.
Получалось плохо, но в конце концов дрожь ушла сама. Олег отполз подальше от края, встал на ноги и осмотрелся.
Горы лежали во все стороны. Но на юге они постепенно становились ниже и ниже, потом затягивались зелёным ковром, а дальше…
Дальше Олег увидел пронзительную синюю полосу. Океан. Лазурный Океан. И там, над этим океаном, тянулись дымы. Местами они сливались в сплошную пелену.
Олег напряг слух. Ничего не услышал, конечно, но тут не нужно было быть гением, чтобы понять: там идёт даже не бой. Там идёт настоящее сражение, по масштабам едва ли уступающее некоторым битвам Великой Отечественной. Приглядевшись, мальчишка различил тут и там над горами равномерное движение точек — летали дирижабли, в их полёте чувствовалась система, план…
— Попали… — прошептал Олег, отводя глаза. У него начало саднить пальцы. С такими пальцами стрелять будет трудновато… Мальчишкой вдруг овладели неуверенность и тоска. Он остро ощутил своё одиночество в этим мире, понимание того, что самое трудное и страшное — впереди; впереди линия фронта, где каждый шаг может стать последним… Он не справится, не дойдёт, не сможет… Ну разве он мало сделал уже? Огромное большинство взрослых людей проживают жизнь, не совершив и сотой доли того, что смог он… И, если он не может идти дальше — ну просто не может, не знает, как быть! — то…
А собственно, что — «то»?, спросил он себя, машинально дуя на пальцы. Вариантов-то всё равно нет — один вариант остался: быть героем. Ухохотаться, но это так. Даже если наплевать и забыть тех, кто тут сейчас где-то мучается — даже в этом случае всё равно надо искать как минимум Марата. А он-то как раз там, где идут бои. Вот оно как подкашивает — отсутствие, так сказать, идейной платформы. Можно быть смелым, решительным, умелым — но, если у тебя нет веры во что-то большое, то, когда речь напрямую заходит о твоей жизни, появляется желание отступить, юркнуть в норку — лишь бы было куда… А у Марата есть такая вера. Он правда верит, что можно сделать мир (миры) лучше, уничтожая тех, кто несёт в них зло.
— Всрався? — тихо процедил Олег по-украински, обращаясь к самому себе. — А как вознёсся, какие думы о себе думал… Намочил подгузничек, малютка? Пойдёшь туда как миленький. Пойдё-о-ошь…
Придерживаясь рукой, которая меньше пострадала, за ветки кустов, тут и там торчавших из склона, Олег начал спускаться в соседнюю долину — к счастью, тут спуск был намного проще.
Человеческие голоса — неразборчивые, но отчетливые — Олег услышал около полудня, когда после довольно крутого подъёма вышел к котловинке. Котловинка была небольшой, поросшей по краю густющим и колючим диким тёрном. На первый взгляд пролезть сквозь него не представлялось возможным.
Но через любые колючие кусты можно пролезть понизу — это Олег знал давным-давно.
Присев на корточки, он внимательно всмотрелся в заросли. Проход обнаружился почти сразу. Правда, судя по размерам прохода, проложили его барсуки. Но, где пролез барсук, там пролезет и мальчишка.
Олег вздохнул.
Олег шёпотом сказал несколько слов.
Олег достал револьвер и полез по барсучьим следам…
...Посередине котловинки горел костёр. И было возле него довольно многолюдно. Человек тридцать, не меньше, сидели, стояли и ходили вокруг костра. Мало этого — кто-то ещё и горланил:
— и ему подпевали несколько девичьих голосов. Хотя разобрать с первого взгляда, где там парни, где девчонки, было сложно: все одеты в короткие куртки и мешковатые штаны цвета хаки, лёгкие туфли (а выше до колена нога оплетена ремнём), на головах — круглые чёрные шапочки с золотистыми перьями. Все — очень молодые, Олег бы даже сказал, что не старше его самого. У всех — оружие (не понять издалека, какое, но видно пулемёты, у всех есть гранаты, длинные кинжалы…). Аккуратным рядком сложены похожие на сосиски сумки с ремнями. Над огнём жарился хрестоматийный олень и кто-то активно поливал его из пузатой тёмной бутылки.
