Северное сияние (др.перевод) - Пулман Филип (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
И открылись глаза у них обоих, и увидели они истинный вид их деймонов, и говорили с ними.
Но когда муж и жена познали своих деймонов, увидели они в себе большую перемену, ибо до сих пор они были как одно с тварями полевыми и небесными, и не было между ними разницы.
И они увидели разницу, и узнали добро и зло; и узнали стыд, и сшили смоковные листья, чтобы прикрыть наготу…»
Он закрыл книгу.
— Так в мир пришел грех, — сказал он, — грех, и стыд, и смерть. Он пришел в тот момент, когда их деймоны приняли постоянный вид.
— Но…
— Лира пыталась подобрать нужные слова.
— Но это же неправда? Не такая правда, как химия или механика, не такая? На самом деле Адама и Евы не было? Кассингтоновский Ученый сказал мне, что это вроде сказки.
— Кассингтоновская стипендия по традиции дается вольнодумцу, атеисту; его дело — подвергать сомнению веру Ученых. Ничего другого он и не мог сказать. Но ты думай об Адаме и Еве, как о мнимом числе, как о квадратном корне из минус единицы: никаких конкретных доказательств, что оно существует, ты не увидишь, но, включая его в свои уравнения, ты можешь делать самые разные выкладки, которые без него были бы немыслимы.
Во всяком случае, церковь учила этому тысячелетиями. И когда Русаков открыл Пыль, наконец-то появилось физическое доказательство того, что произошло, когда невинность сменилась опытом.
Кстати, и само слово «Пыль» навеяно Библией. Сперва она называлась Частицами Русакова, но потом кто-то указал на любопытный стих в конце третьей главы Бытия, где Бог проклинает Адама за то, что он отведал плода.
Он снова раскрыл Библию и показал это место Лире. Она прочла: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься».
Лорд Азриэл сказал:
— «Прах» — это Пыль, и ученых церкви всегда смущал перевод этого стиха. Некоторые говорят, что читать следует не «в прах возвратишься», а: «будешь подвержен праху»; другие говорят, что весь стих содержит игру слов, основанную на «земле» и «прахе», и на самом деле означает, что Бог признает частичную греховность своей природы. Согласия нет. И не может быть, потому что текст искажен. Но жалко было не воспользоваться удобным словом, и частицы стали называться Пылью.
— А что насчет Жрецов? — спросила Лира.
— Жертвенный Совет… Шайка твоей матери. Очень умно было с ее стороны воспользоваться возможностью и выстроить для себя политическую опору, но она, как ты, наверное, заметила, умная женщина. А Магистериуму очень удобно держать под своим крылом разнообразные политические организации. Можно их стравливать между собой и, если одна возьмет верх, можно сделать вид, что вы поддерживали ее с самого начала, а если она не оправдает ожиданий, объявить ее отступнической и действовавшей самовольно.
Понимаешь, твоя мать всегда стремилась к власти. Сначала она попыталась получить ее обычным способом, через замужество, но не удалось — я думаю, ты об этом слышала. Тогда она обратилась к церкви. Естественно, она не могла рассчитывать на карьеру, открытую для мужчин, — стать священником и так далее. Нужно было что-то нестандартное; пришлось организовать свой собственный орден, собственные каналы влияния и действовать через них. Это был удачный ход — специализироваться на Пыли. Все боялись Пыли; никто не знал, что делать, и, когда она вызвалась возглавить исследования, Магистериум с великим облегчением поддержал ее деньгами и всевозможными ресурсами.
— Но они отрезали…
— Лира не могла договорить до конца, слова застревали в горле.
— Вы знаете, чем они занимались! Почему церковь им позволила?
— Был прецедент. Нечто подобное делалось раньше. Ты знаешь, что означает слово кастрация? У мальчика удаляют половые органы, так что у него уже никогда не разовьются другие мужские признаки. У него на всю жизнь останется высокий дискант, почему это и дозволяла церковь: очень подходит для церковной музыки. Некоторые кастраты становились знаменитыми певцами, великолепными артистами. А многие превращались просто в жирных испорченных полумужчин. Некоторые умирали от последствий операции. Но церкви, как видишь, идея небольшой операции не претила. Так что прецедент был. А это будет гораздо гигиеничнее прежних методов, когда не было анестезии и стерильных бинтов, да и надлежащего выхаживания. Вполне гуманный вариант.
— Нет! — с яростью сказала Лира.
— Нет!
— Нет. Конечно, нет. И поэтому им пришлось прятаться на далеком Севере, в темноте, вдали от людей. Поэтому же церкви было удобно, чтобы возглавлял это кто-то вроде твоей матери. Кто усомнится в такой очаровательной женщине, с такими связями, такой милой и разумной? Но, поскольку предприятие было неофициальным и негласным, Магистериум в случае нужды всегда мог от нее отречься.
— Но кто придумал эту идею — отрезать?
— Она. Она догадалась, что может быть связь между двумя явлениями, которые происходят в позднем отрочестве: перемена в деймоне и то, что начинает оседать Пыль. Так что, если деймона отрезать от человека, то, возможно, он не будет подвержен Пыли — первородному греху. Вопрос состоял в том, можно ли отделить от человека деймона, не убив человека. Но она много путешествовала и многое повидала. Путешествовала, например, по Африке. Африканцы знают способ, как создать раба, называемого зомби. Он лишен собственной воли; он будет покорно работать день и ночь и не попытается бежать. Он выглядит как мертвец…
— Это человек без деймона!
— Совершенно верно. Так она выяснила, что разделить их можно.
— Да… Тони Коста рассказывал мне про жутких призраков, которые водятся в северных лесах. Наверное, это что-то такое же.
— Правильно. Словом, Жертвенный Совет произрос на этих идеях и на одержимости церковников первородным грехом.
Деймон лорда Азриэла насторожил уши, и лорд Азриэл положил ему на голову ладонь.
— Когда они отрезали деймона, происходило кое-что еще, — продолжал он.
— И они этого не заметили. Энергия, которая связывает человека с деймоном, колоссальна. Когда делают разрез, вся эта энергия рассеивается в долю секунды. Они не заметили — принимали это за шок, за ненависть, за нравственное возмущение — и приучили себя относиться к этому бесчувственно. Поэтому не поняли, что может дать эта энергия, не подумали о том, как ее обуздать…
Лира не могла усидеть на месте. Она встала, подошла к окну и невидящими глазами уставилась на темную унылую пустыню. До чего они жестоки. Пускай им важно узнать про первородный грех, но то, что они сделали с Тони Макариусом и другими, — чудовищная жестокость. Ничто не может ее оправдать.
— А вы что делали? — сказала она.
— Вы тоже резали?
— Меня интересует совсем другое. Я считаю, что Жертвенный Совет пошел недостаточно далеко. Я хочу дойти до самого источника Пыли.
— До источника? Откуда же она берется?
— Из другой вселенной, которую мы видим за Авророй.
Лира обернулась к отцу. Он лежал в кресле, спокойный и грозный, и глаза его горели свирепым огнем, как глаза его деймона. Она не любила его и не могла ему доверять, но невольно восхищалась им, роскошью, которой он окружил себя в этой мрачной пустыне, грандиозностью его замысла.
— Что это за другая вселенная? — спросила она.
— Один из мириадов параллельных миров. Ведьмы веками знали о них, но первые теологи, доказавшие их существование математически, были отлучены от церкви лет пятьдесят назад. Однако же другие миры существуют; отрицать это невозможно.
Но никому не приходило в голову, что можно перейти из одной вселенной в другую. Это противоречило бы фундаментальным законам, думали мы. Так вот, мы ошибались; мы научились видеть, видеть тот мир. Если оттуда проходит свет, то и мы можем пройти. Мы учились его видеть, Лира, как ты училась понимать алетиометр.
Тот мир и все другие вселенные возникли как результат возможности. Допустим, ты бросаешь монету: она может выпасть орлом или решкой, и, пока она не легла, ты не знаешь, что выпадет. Если выпал орел, это значит, что другая возможность не реализовалась. До этого момента оба исхода были равно-возможны.
