Последняя война - Булычев Кир (читать книги .TXT) 📗
— У нас еще есть несколько минут, — сказал корона Вас. — Я немного опасался, что различия во внешнем облике, в привычках помешают нам работать вместе. Но, по-моему, прошедшие пять дней…
— Тетя Миля вчера сама к вам в лабораторию ходила. Одна, — сказала Снежина.
— И, пока ждала, рассказала Аро, что на земле есть небольшие земноводные, похожие на нас. И она с детства их не любит.
— Они называются жабами, — сказала Снежина. — Они крайне низко организованы.
В каюту заглянул Павлыш. Под мышкой он держал свернутую в рулон стенгазету.
— Добрый день, Снежка, — сказал он. — Здравствуйте, Вас. По указанию старпома освобождаю от лишних предметов стены корабля. Ты не сунешь ее в шкаф, Снежка?
— Положи сам, — сказала Снежина. — До твоей каюты, кстати, недалеко. И зачем здороваться, если ты меня сегодня уже три раза видел?
— Я пользуюсь своим священным правом общения с любым членом экипажа, когда он не стоит вахту. Кирочка именно сейчас на вахте. Ведет споры с Мозгом о последовательности прыжка. У Мозга опять новые идеи.
— Это очень интересно, — сказал корона Вас. — На одном нашем корабле Мозг в попытках самосовершенствования отправил корабль в такой длинный прыжок, что они материализовались за пределами Галактики. Их удалось найти только через восемь лет.
— Спасибо за информацию, — сказал Павлыш. — Восемь лет мне хватит, чтобы подготовить следующий номер стенгазеты.
— Я шучу, — сказал Вас.
— Пойдемте к ваннам, — сказала Снежина. — А то Баков придет нас подгонять. Зачем расстраивать старпома?
10
Когда роботы задраивают колпаки ванн, в которых членам экипажа придется перенести ничтожно малое и в то же время бесконечно долгое время большого прыжка через пространство, люди обычно начинают думать быстрее, чем обычно. Вся эта процедура чем-то похожа на собственные похороны. Правда, сравнение это будет только среди курсантов и журналистов. Космонавты стараются делать вид, что дематериализация во время прыжка — обычная и несложная процедура, проще, чем перегрузки торможения. И все-таки…
Двигатели того типа, что стоит на «Сегеже», появились на Земле меньше десяти лет назад. Через несколько лет после того, как в ее жизнь вошел Галактический центр. Вошел он без фанфар и барабанного боя. На лунную базу опустился диск. Из него вышли незнакомые существа и на хорошем французском языке (база была французской) сказали, что по договоренности с экипажем корабля «Антарктида», с которым встретились на одной из недалеких, (сравнительно) систем, они привезли с собой почту «Антарктиды». Ведь она вернется на Луну через четыре года, так что почта наверное представляет интерес для родных и близких…
Двигатель, установленный на корабле Галактического центра, позволял перемещаться через нуль-пространство так называемыми прыжками. Так что сам полет состоял из вылета в открытый космос, набора крейсерской скорости, подготовки к прыжку и затем снова торможения у нужной точки пространства. Полет на Плутон и полет на окраину Галактики занимал примерно одно и то же время — три-четыре недели. Столько требовали процедуры торможения и разгона.
«Сегежа» была одним из первых кораблей, построенных с галактическим двигателем. Она была диском, около ста пятидесяти метров в поперечнике, — издали ее трудно было отличить от других галактических кораблей. Полет на Титан, с которого ее сняли для участия в спасательной экспедиции на Синюю планету, был ее вторым путешествием. До этого в прошлом году «Сегежа» участвовала в экспедиции к Сириусу. Так что для большинства членов экипажа прыжок был уже не в новинку. И капитан, и Бауэр, и Кудараускас были знакомы с ощущением медленного, не очень приятного погружения в сон и еще более неприятного пробуждения после выхода из прыжка.
Болгарские практиканты и Баков летели на таком корабле впервые. Они, правда, провели несколько сеансов в тренажных ваннах Памирского института. Но там прыжок был условен. Когда просыпаешься, видишь все тот же пик Маяковского и то же стадо яков, которое успело за время, пока ты был без сознания, опуститься на несколько сот метров с перевала.
На этот раз между началом и концом сна протянутся мириады километров, число которых доступно математике, но не разуму.
Роботы задраивали крышки ванн. Движения их были спокойны и неспешны. В конце концов, для них ровным счетом не играло роли: людей они запаковывают или посуду.
Антипин, вахтенный механик, который войдет в ванну последним, когда убедится, что остальные заснули и корабль готов к прыжку, проверял герметичность ванн и креплений, улыбался запеленатым, будто мумии, товарищам, переходил к следующей ванне.
… В эти минуты люди начинают думать быстрее, чем обычно. Баков поймал себя на мыслях о Черном море, о теплой гальке пляжа, о пене, взлетающей над набережной Алушты, о солнечных бликах на волнах. Отогнал настойчивое видение, представил, что идет по кораблю: нет ли забытых, неукрепленных, брошенных вещей? У Павлыша в медкабинете? В буфетной? Запаковала ли Эмилия Кареновна голубой сервиз? Баков из чужих рассказов знал, что при выходе из большого прыжка обязательно обнаруживается недостача различных вещей: на большом корабле всего не учтешь, каким бы старательным старпомом ты ни был. Уж очень силен толчок. Но, даже зная это, Баков всем существом противился подобной необходимости. Такое могло случиться на любом корабле, но «Сегежа» не должна подвести…
Снежина представила себе разрушенную мертвую планету. Ветер, дующий между остовами домов. То ли старый кинофильм, то ли прочитанная и давно забытая страшная книга придала видению конкретность вплоть до деталей: повисшего на остатках перил балкона, остановившихся круглых часов на столбе, детской куклы, брошенной посреди мостовой…
Корона Вас думал о том, что после прыжка опять будет болеть голова, вернутся короткие обмороки, неожиданные и унизительные. Потом почему-то подумал, что эволюция обделила людей, дав им только два глаза, сильно ограничив им поле видимости. Сам же он отлично видел и голубой потолок отсека, и дно ванны, блестящее и мягкое, охватившее тело снизу…
Агнесса Колли, сильно приукрашенная воображением Малыша, заглядывала ему в глаза и шептала о том, что обязательно дождется. Последняя радиограмма, подписанная ею, пришла перед самым прыжком. Земля-14 давала «добро». Ближайшие несколько недель, а то и месяцев разделят радистов так надежно, что, захоти Агнесса наконец сказать Малышу «да», новость эта затеряется где-то на полпути к «Сегеже», пропадет, иссякнет.
Антипин убедился, что все в порядке. Включил газ. Он стоял на мостике один, смотрел, как стрелка тянется к красной черте. Он знал, что сейчас мысли пассажиров и космонавтов путаются, превращаются в сны, пропадают. Голубой газ медленно заполняет ванны, охлаждая тела, закутывая их надежно и плотно.
— Что ж, пора и нам, — сказал себе Антипин. Включил сирену «готовность — ноль».
Роботы послушно бросились к амортизаторам. Лишь последний, которому предстоит задраить ванну механика Антипина, шел сзади, пришлепывая ступнями по упругому пластику.
Корабль был мертв. Спал, заколдованный. И Антипин, словно принц, разыскивающий спящую красавицу, медленно шел по его дремучему лесу. Спешить некуда. До прыжка еще девятнадцать минут.
… За тридцать секунд до прыжка «Сегежа» проверила себя: все ли механизмы готовы, все ли живые существа надежно спрятаны, все ли роботы догадались закрепиться. Приборы на пультах у мозга доложили: все в норме.
Корабль содрогнулся — никто из людей уже не почувствовал этого — и, растворившись в космосе, субматериальной волной, проламывая пространство, ринулся к точке, отстоявшей на девяноста три световых года от Земли и на два миллиона километров от Синей планеты.
Глава вторая. Здравствуй, Адам!
1
Хуже всех перенес прыжок корона Аро. Павлыш приказал роботам перенести его в госпиталь. Аро терял сознание и в бреду старался сорвать коробочку лингвиста. Вас приплелся в госпиталь чуть только пришел в себя и долго рассказывал Павлышу о действии коронских стимуляторов. У Вас оказался с собой целый ящик лекарств. Диагномашина не смогла разобраться в болезни Аро: пришлось Павлышу отключить ее и полностью довериться медицинским познаниям Вас.
