Борька, я и невидимка - Томин Юрий Геннадьевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗

– Ты, Шмель, можешь не острить, – сказал Мишка Летицкий.

– Извини, Алик, больше не буду, – нарочно ответил я.

– Я вот тебе сейчас дам за Алика, – сказал Мишка.

– А ты разве Мишка? – спросил я.

– А ты сам не видишь!

– Не вижу, – сказал я. – Я думал, ты – Алик. Ребята! А знаете! Лина Львовна…

Я хотел сказать, что видел сейчас, как Лина Львовна плачет, и не сказал. Сам не знаю почему. Я повернулся и побежал в школу. У пионерской комнаты я снова услышал, как плачет Лина Львовна. Тогда я вырвал из тетради листок бумаги и написал на нем:

«Вера Аркадьевна. Зайдите срочно в пионерскую комнату. Неизвестный»

Затем я положил листок у двери завуча, постучал и спрятался за углом. Я видел, как Вера Аркадьевна подняла листок, посмотрела, пожала плечами и пошла в пионерскую комнату.

Когда я вернулся к ребятам, они уже выбрали Алика. Делать было нечего, но ребята почему-то не расходились. Все начали вспоминать, как не выбрали Дутова. Мне тоже нравилось, что его не выбрали. Тут дело даже не в Дутове. А в том, что мы все делали вместе. Вместе засунули его под парту – теперь пусть попробует кого-нибудь тронуть. А потом вместе его не выбрали.

Это у нас первый раз, честное слово.

Следы на снегу

Костя стоял у окна и смотрел вниз, на штабеля дров, засыпанные снегом. Сверху двор выглядел как город: дома – поленницы и между ними – улицы, покрытые только что выпавшим чистым снегом. По одной из улиц пробежала кошка, и на снегу остались четкие отпечатки лап. «Можно выследить, – подумал Костя. – Если бы у меня была собака, я бы пустил ее по следу, и они бы подрались».

Мысль о собаке, идущей по следу, натолкнула Костю на другую мысль. Он подошел к столу и полистал книгу «Щупальца осьминога». Хорошая книга, в зеленой обложке, очень тол стая. Там описано, как один шпион…

Зазвонил телефон на столике.

– Подойди, – сказала Зинаида. – Если меня, то нет дома.

– Почему нет, когда ты дома? – сказал Костя.

– Костенька, у меня послезавтра зачет, – взмолилась Зинаида. Телефон все звонил.

– А будешь на меня маме жаловаться?

– Не буду, не буду, – нервно сказала Зинаида. Костя снял трубку.

– Алло! Зину? – Костя искоса взглянул на Зинаиду и ухмыльнулся. – Сейчас посмотрю.

– Ты что, с ума сошел? – прошептала Зинаида.

– А ты сначала объясни, почему ты врешь? А еще – почему я должен врать из-за тебя? – шепотом ответил Костя, прикрывая трубку ладонью.

– Костя!

– Нет, ты объясни. Ну чего ж ты молчишь? Смотри, а то позову. Сама всегда говоришь: Костя да Костя… Врать нечестно!.. А сама – честно?

– Господи! Ну ладно, нечестно! – простонала Зинаида, прикрывая рукою рот.

– Сознаёшься?

– Сознаюсь.

– Так ты запомни, – прошептал Костя. – Алло! Вы слушаете? Зины нет дома.

Едва сияющий Костя повесил трубку, Зинаида бросилась к нему. Костя, хохоча, нырнул под стол и вылез с другой стороны. Зинаида обежала кругом, а Костя – снова под стол.

– Чертежи опрокинешь! – крикнула Зинаида.

– А ты не ври! – отозвался из-под стола Костя. – Вам можно, а мне нет, да?

– Ты со мной не сравнивайся, тебе еще до меня учиться и учиться.

– У тебя научишься, – ответил Костя.

Спорить с Костей было бесполезно. Зинаида знала – у него всегда в запасе тысяча слов; только папа мог его унять. Но папа далеко, он на льдине. Зинаида вздохнула.

– Вылезай, не трону.

– Дай слово!

– Даю.

– Дай честное комсомольское.

– Честное комсомольское. Пластырь! Липучка! Зануда!

– Студентка-лаборантка-врунья, – немедленно отозвался Костя, вылезая из-под стола.

Нет, соревноваться с Костей было бесполезно. Зинаида снова вздохнула и взялась за чертеж. Костя уселся на диван и принялся вспоминать, о чем он только что думал. Это было что-то очень важное. Следы на снегу… Собака… «Щупальца осьминога»… Вспомнил!

Костя побежал к телефону и набрал номер. После короткого разговора он схватил пальто и устремился к двери.

– Куда? – крикнула Зинаида. – Поешь сначала.

Но Костины каблуки грохотали уже где-то на третьем этаже. На втором этаже Костя позвонил. Дверь открыл Борис.

– Здорово! – сказал Костя.

– Тихо ты, – прошептал Борис.

– Чего тихо?

– Указатель велел не шуметь. Он пишет чего-то.

Указатель – подполковник в отставке и Борькин сосед – был очень строг. Он состоял в домовой комиссии. Он наблюдал за порядком и ругался с дворниками. В остальное время он писал стихи для детей. Эти стихи не печатали. Их возвращала Указателю в конвертах со штампами: «Комсомольская правда», «Мурзилка», «Пионерская правда», «Костер», «Пионер», и за это Указателя в доме уважали и побаивались.

– Подумаешь, Указатель… – сказал Костя. – Идем во двор.

– Некогда.

– Всегда тебе некогда!

– Я приемник собираю, – сказал Борис.

– Всегда ты приемник собираешь. Не видал я твоих приемников! Какой приемник? Покажи.

Борис повел Костю в комнату. На столе, покрытом газетой, лежали какие-то детальки, проволочки, кусочки олова. Рядом на проволочных козлах дымился электропаяльник.

– А где приемник? – спросил Костя.

Борис засмеялся:

– На столе.

Костя еще раз внимательно оглядел стол, но не увидел ничего, похожего на приемник.

– Да вот же! – Борис показал на маленькую дощечку, на которой были прикреплены белые и красные проводки и какие-то маленькие детальки.

– А-а, – протянул Костя. – А я думал, что это телевизор. «Знамя» или «Рубин».

– Честное слово, приемник, – сказал Борис. – Он на полупроводниках, потому и маленький. Его можно в карман засунуть и слушать.

– Врешь, – вяло сказал Костя. Он понимал, что Борис не врет; он слышал уже о таких приемниках, они действительно помещаются в кармане. Можно на уроке слушать трансляцию со стадиона или если зададут на дом стихотворение, а его передают по радио… Слушай и повторяй за артистом. Костя давно мечтал о таком приемнике. А Борис вот взял и сделал. Костя даже чуть-чуть обиделся.

– Хочешь, я потом тебе сделаю? – предложил Борис.

– Я и сам сделаю, – презрительно сказал Костя. – Сто штук! Один выберу, самый лучший. А остальные выброшу!

Борис опять засмеялся. Он ничего не говорил, а только смеялся. И Костя, который никогда не терялся, сейчас не знал, что сказать. Уж лучше бы Борис спорил. Но Борис не спорил – все было ясно. Костя стоял и придумывал какие-то самые остроумные слова, которые должны были уничтожить Бориса, несмотря на его приемник.

В это время отворилась дверь, и в комнату заглянул Указатель.

– Что тут за веселье? – строго спросил он. – Почему шум на всю квартиру?

Ох и не вовремя появился Указатель! На свою голову открыл он дверь в Борькину комнату. У Кости даже мурашки по спине пробежали от удовольствия. Он знал свои права.

– А разве нельзя смеяться? – вежливо спросил Костя. Борис подозрительно взглянул на Костю. Он не доверял Костиной вежливости, а с Указателем лучше не связываться.

– В общем, так, – сказал Указатель, – прекратить смех. Вы мешаете мне работать.

Костя думал недолго. Он очень не любил Указателя.

– Ха-ха-ха, – четко произнес Костя, глядя прямо в глаза Указателю. – Это я смеюсь, – пояснил он. – Очень тихо. Так можно?

Лицо Указателя налилось свекольным цветом.

– Как твоя фамилия? – грозно спросил он.

Костя зачем-то обошел вокруг стола и снова уставился на Указателя.

– Извините, пожалуйста, я буду смеяться еще тише, – прошептал он. – Ха-ха-ха…

Глаза Указателя округлились. Он открыл рот и закрыл глаза. Затем голова его исчезла. В коридоре послышался скрежет телефонной вертушки.

– В милицию звонит, – прошептал Борис. – Он всегда ругается, если кто-нибудь шумит. Даже если мимо ходят… Он какие-то стихи пишет. Давай уйдем лучше.

– Испугался я милиции, – сказал Костя, подвигаясь к двери. Через минуту ребята уже стояли внизу.