Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
— Но оно же бесконечное…
— Умница! Конечно, бесконечное! Но, как известно, в бесконечности невероятно длинные и невероятно малые расстояния равновелики. Поэтому Дорога сама решает, какой длины будет Колея, выбранная ей для того или иного путника. Тебе, Грин, повезло…
Дорога была ухабистая, меня сильно встряхивало на сиденье рядом с Борей, но последствий иглы я не ощущал. Подумал об этом и спросил:
— А в том шприце был тот самый препарат?
— Тот самый, — охотно подтвердил Боря.
— А где взяли? Ведь была только одна ампула…
— В ампуле сохранилась капля. Взяли анализ, приготовили…
— Так быстро!
Боря искоса глянул на меня и опять стал смотреть на дорогу (на Дорогу?).
— Дома разберешься, что там быстро, что не очень…
Навстречу джипу бежали мелкие сосенки и березы. Иногда на ветках мелькали желтые листья — от жары, что ли, увяли? Потом проселочная дорога вывела нас на шоссе, мы поехали ровно и быстро. Я высунул из открытого окна голову, ветер отбросил волосы.
Неужели мы правда едем в Инск?
Это была правда! Я различил вдали знакомые колокольни, водонапорную башню (у которой флюгер-петух), корпуса нового района, телевышку…
Потянулись по обочинам огороды, деревянные домики окраин. Скоро мы переехали мост над рекой. И оказались недалеко от Крепости!
Боря затормозил.
— Грин… Мне надо зайти в лабораторию… по всяким делам. А ты двигай теперь пешком. Надеюсь помнишь куда? Шагай и… адаптируйся к обстановке. Будь здоров! — он протянул мне широкую, как лопата, горячую ладонь. Я пожал ее и спиной вперед выкатился из машины. Ура!..
Глава 3
Чего мне было адаптироваться-то! Все как всегда. Знакомые улицы, знакомые дома. Я прошагал по Второй Раздельной (мимо «Почтовой Ромашки»), потом по всяким переулкам и оказался среди Смоленских улиц.
Я решил идти к дому дворами.
Стояло хорошее нежаркое утро, но уже не ранее, как на Дороге, а с высоким солнцем. Дворы были пустынны и зеленели, как заброшенные стадионы. Я шел через них и думал, что все теперь будет хорошо. Я возвращалсядомой. Дышал воздухом Инска. Я был, как узник, которого несправедливо упрятали в тюрьму, но скоро выпустили, потому что праведный суд решил: «Невиновен!» И теперь я на обычные вещи смотрел глазами счастливца, которому вернули всю его жизнь…
В небе над заборами показалось что-то летучее… Не просто «что-то», а знакомое! И от него тянулся вниз черный шнур. Я заскользил по шнуру глазами и увидел бегущего по траве мальчишку.
Лыш?
— Лыш!!
Он замер. Бросил веревку. Побежал навстречу. Остановился в двух шагах, глянул блестящими глазами. Счастливо заулыбался, шагнул, взял меня за локти.
— Грин… наконец-то…
Это был Лыш… и будто бы не совсем Лыш. Он стал повыше, волосы уже не торчали ежиком, а сильно отросли, превратились в темные локоны (когда успели?). Сделался Лыш стройнее и… как-то красивее даже. Еще когда он бежал, я заметил, что нет у него прежней хромоты и нескладности. Это что же, так повлияло то лекарство?
— Лыш…
— Грин… А мы ждем, ждем…
Я наконец сообразил:
— Сколько же времени прошло, Лыш? Мне казалось, что всего сутки…
Он перестал улыбаться:
— Что ты… сегодня двадцатое августа. Почти два месяца…
— С ума сойти…
— Да… — сказал он.
— Давай сядем, — попросил я. Загудели ноги, будто я и правда два месяца шагал по Дороге. Без остановки… Рядом лежала колода — очищенный от коры обрезок давно спиленного тополя. Толстенный. Мы подпрыгнули и сели рядом.
— Лыш, а дома… все в порядке?
— Да… — сказал он как-то рассеянно. И вдруг опять улыбнулся: — Только Гретхен и Светхен недавно поссорились. Даже чуть не подрались…
— Они что, спятили? — перепугался я. — Из-за чего?
Лыш глянул искоса и сказал, кажется, с тайным удовольствием:
— Из-за тебя…
— Это… как? — я почувствовал, что наливаются горячим соком уши.
— А так… Тебя ищут, ждут, а Светка причитает: «Ну, где он, ну когда же?..» А Гретхен терпела, терпела и говорит: «Чего ты в конце концов так изводишься? Будто он тебе дороже, чем всем другим!..» А та: «Да, а ты!.. Сперва утащила его в какое-то болото, а теперь в ус не дуешь…» Ну они и сцепились… Да сейчас-то уже все в порядке. Но пришлось водить к Памятнику, чтобы помирились…
«Ну вот, опять проблемы…» — замелькали неприятные мысли. Грета и Света… они мне обе нравились. Но Света была скорее как сестра, а Грета… Я вспомнил прощание на краю круга. И вдруг понял (хотя сам испугался этого), что теперь поцелую ее с большой охотой…
А Лыш сказал простодушно:
— Ты не бойся, они не будут тебя делить. Светка недавно стала заглядываться на Владика Савойского, это новый мальчик в отряде у Гретхен…
Я стыдливо засопел и сказал небрежным тоном:
— Значит, у следопытов теперь пополнение?
Лыш кивнул:
— Ага, и немалое. Толю-Полю она тоже записала наконец. А еще ведь — Вовчик и Егорка…
— А это кто?
Он глянул удивленно:
— Ну, Тюнчик и Пузырек… Ох ты же не знаешь!.. Грин, ты прости, я стал такой несообразительный, часто забываю про многое. Наверно, это остатки болезни. Я ведь тогда, после укола, немало провалялся в постели, потому что был запущенный случай. Если бы ты опоздал на пять минут, была бы крышка…
— Лыш, да ладно! Главное, что сейчас ты в порядке… А откуда появились Пузырек и Тюнчик? Витя нашел?
— Да нет же, не Витя. Это когда была заваруха на вокзале…
— Какая заваруха?
Он опять улыбнулся, виновато так:
— Да, ты же не знаешь… Месяц назад открылось, что «Желтый волос» поставил в Инске несколько излучателей. В скрытых местах. Спутник-то загремел, а излучатели, которые он должен был отражать, остались. Ну, их почти все быстро нащупали и взяли, а один был спрятан в разрушенной части вокзала. Ново-Заторского… Когда его хотели тоже обезвредить, «волосатые» устроили оборону, со стрельбой. С гранатометами даже. Витина бригада, студенческая дружина и добровольцы их окружили, а те загородились заложниками…
— Какими заложниками? — спросил я, чувствуя нехорошее.
— Там пришел как раз вагон с ребятами из дальнего детдома, их перевозили в Горнозабойск, и получилась задержка… Вот, «волосатые» их привели на вокзал, устроили баррикаду и давай кричать про всякие условия… Ну, наши их отбили…
«Никто не погиб?» — хотел спросить я и побоялся. Успокоил себя: если бы такое случилось, Лыш сказал бы.
— А где они сейчас? Эти два обормота? — я шутливой бодростью хотел унять беспокойство.
— Обещали сюда прибежать, когда в отряде кончится тренировка…
— Да я не про то. Где они вообще? У кого живут? — И догадался: — У наших? У дяди Толи и тети Маруси?
Лыш удивленно свел брови.
— Да нет же! Юрий Львович сразу их забрал к себе, когда узнал, что они твои друзья… Ой…
— К… кто забрал? — выговорил я.
— Ой, Грин. Ты прости… мне все кажется, то ты вернулся давно. А ты ведь…
— Лыш, кто забрал?
— Ну… твой папа… Он оказался здесь с отрядом добровольцев, которые вырвались из ново-заторской тюрьмы, они ее разгромили. И они тоже стали отбивать заложников у «волосатых», и отбили. И стали разбираться, какие ребята откуда, и твой папа узнал…
У меня свистело в ушах, как на сильном ветру.
«Этого не может быть!..»
Но ведь это было! Значит, Михаил Гаврилович ошибся! Его обманули! Мой папа — живой!
— Лыш… он где?
— Сейчас на работе, наверно. В «Почтовой ромашке»…
Меня рвануло с места. Но… рвануло внутри. А на самом деле я, ослабевший, остался на колоде, рядом с Лышем. Только закрыл глаза ладонями.
— Грин, ты не плачь… — сказал Лыш. Как тогда, когда проснулся Информаторий…
Я не плакал, я молился:
«Лишь бы это был не сон! Лишь бы не сон!» — Я лихорадочно сунул руку в карман, нащупал янтарный шарик. — «Лишь бы не сон…»
Летающий стул, укладывая шнур спиралью, приземлился недалеко от нас. Мы посмотрели на него, и я неуверенно сказал:
