Где ты, маленький «Птиль» - Вольф Сергей Евгеньевич (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗

4

Поразительно: мое застывшее тело проснулось, вопреки неудобствам и мыслям о кольво, вовсе не рано утром, скорее днем.

Отвязался и слез я довольно быстро и стал «тянуть» все мышцы: шеи, ног, рук, спины — этакая зарядочка, которую я не очень-то любил в обычной жизни. Первым делом после зарядки я занялся коммуникатором — и опять никакого результата. Спрятав в рюкзак веревку, а его закинув за спину, я добрел до поляны, она оказалась метрах в семидесяти от моего «спального» дерева. Вот здесь стоял винтокрыл (следы в траве), вот там мы садились, и стало быть ощущая заход на посадку, можно было предположить: скорее всего путь на Тарнфил — такой. Было еще не жарко, есть вдруг захотелось жутко, и я, побаиваясь, не испортилась ли рыба, решил, идя по выбранному направлению и все время делая поправку на движение солнца, — решил найти в лесу воду. Я брел по лесу, очень густому наверху и довольно просторному внизу (толстые стволы, трава и никаких колючих зарослей и лиан), и все думал, как выгоднее идти: медленно, сберегая силы (а тогда, может, и еще одна ночь впереди), или все же быстро. Проснувшиеся птицы порхали на разных «этажах» леса, кричали, чирикали, пели. Никаких зверей я не видел. Но все же стал повнимательней, когда услышал впереди себя журчание воды: наконец-то я мог попить, но, возможно, и звери здесь, а то и криспы-тутты. Метров через сто я вышел к неширокой речке, скинул рюкзак, разделся, быстро выкупался, напился вволю и только тогда достал из рюкзака свою рыбину. Обнюхав ее со всех сторон, я понял, что она свежая, не испортилась (может, из-за травы?), достал свой перочинный ножик, вскрыл рыбу и еще раз внимательно «понюхал» ее — свежая. Войдя в речку, я стал чистить рыбу, вырывая из нее и выбрасывая в воду куски и ошметки ее внутренностей. Куски эти быстро «сплавлялись» по струе, и метров через пятнадцать, на перекате (я даже обомлел), кто-то снизу, сделав резкий бурун на поверхности воды, хватал их. Подумав, я часть внутренностей оставил на берегу, промыл рыбу, понюхал, отрезал кусок и приготовился есть скорее всего гадость — соли-то не было. Не знаю, инстинкт, что ли, но я сполоснул в реке кустик травы, ну, этой красной, и засунул ее в рот. Да-а, тут мне крупно повезло, трава была ароматной, не жесткой и чуть солоноватой на вкус — ну, просто находка для гарнира к несоленой рыбе. Я съел с травой куска три, засунул остатки поглубже в траву в рюкзаке, в пузо ей тоже сунул травки и, зная, что время дорого, рискнул-таки произвести опыт. Всегда в моей рубашке или куртке торчала булавка (папа приучил), я отстегнул ее и перочинным ножом согнул ее острие; еще раньше этой «операции» я отплел от веревки одно волокно, оно оказалось крепким, я соединил четыре таких, привязал за колечко булавку — получилась грубая и нелепая снасть метров двенадцать длиной. Я насадил на булавку приличный шмат рыбьих внутренностей, взял покрепче в руку другой конец этой дикой «жилки» и, присев у воды и подкравшись чуть ближе к перекату, забросил свою могучую снасть на струю. Насадка двинулась быстро вниз по течению, достигла переката, и в тот момент, когда снасть натянулась — возле нее вскипел бурун, я почувствовал резкий удар в руку и, не давая снасти слабины, скоро выволок к своим ногам отличную рыбину, граммов на шестьсот весом. Быстро я изловил вторую, почистил обеих, выбросив внутренности в воду и накормив оставшихся на перекате рыб. Свою рыбу промыл, протер краем рубашки, уложил в траву в рюкзаке, рюкзак — за плечи, снасть, намотав на веточку, — в карман, и двинул по лесу дальше: едой теперь я был обеспечен. Солнце стало еще более отклоняться от моего пути, поднимаясь все выше и выше; стало жарко в лесу, душно, влажновато, и я снял куртку. Днем, сейчас, я куда меньше боялся зверей, тем более что город был не так уж далеко, это звери должны были его бояться, а не я их, — но где же тогда взрывы и пальба, почему их не слышно, почему? Но выбора не было — я придерживался по ощущению курса винтокрыла: думаю, тогда а, Урку не было смысла идти на Тарнфил какими-то финтами. И еще речки. Их я, шагая по лесу, перешел вброд, наверное, четыре или пять, и все они текли в сторону моря: все, я надеялся, было верно, хотя бы в смысле общего направления. Я шел уже часа два, солнце близилось к зениту, правда, я не знал точно, где у них зенит в это время года. Еще через час возле маленького ручья я перекусил, отдохнул немного и двинул дальше, сообразив, что ручьев и речушек стало побольше на моем пути, появились густые заросли растений, несколько похожих на папоротники; полукеды мои давно промокли и через речки я шагал, уже не снимая их. Вдруг, поглядев наверх, я увидел странное существо, зверя, скорее зверька (но я успел вздрогнуть). Он сидел высоко на ветке и глядел на меня. Если сравнить его с нашими, земными, то получалось, что зверь он — «комплексный». Хвост его, большой и пушистый, был как у лайки, только закручен чуть ли не в три витка, да и сам зверь был очень пушистый, коричнево-золотого цвета, в полоску, глаза у него были блюдечками, огромные, как у лемура, но он был с ушами, широкими и тоже пушистыми, но и длинными, как у зайца. Пожалуй, он был все-таки не зверек, но и не зверь, не зверище, — размером с крупного молодого поросенка. Он глядел на меня, помахивая хвостом, с огромным любопытством, просто глаза у него были такие, изумленные. Я сделал шаг вперед, он не испугался, не убежал, просто кашлянул или крякнул — что-то среднее. Я поднял руку — и он снова крякнул. Тогда я сделал два шага в его сторону, а он аккуратненько продвинулся по ветке шажка на два к стволу дерева. Он похоже не собирался на меня прыгать или удирать, и тогда я сделал вперед целых четыре более быстрых шага, — тут уж он не выдержал и быстро «взлетел» по основному стволу вверх, но выше не полез, а повернул голову в мою сторону и пару раз снова крякнул. Я, как умел, крякнул тоже, а он — вроде как бы чихнул, я не быстро пошел к его дереву, и тут он жалобно и плаксиво завопил, бросился вверх по дереву и исчез в густой кроне. Славный был зверь. Я пошел дальше, повеселев, даже насвистывая что-то. Вскоре я почувствовал под ногами нечто мягкое, поглядел — вроде мох какой-то, и действительно, лес вскоре поредел, и я вышел на болото. Осторожно я сделал несколько шагов в глубь его и, чувствуя, как меня затягивает, вернулся на менее топкое место, испугавшись, что болото может быть длинным в обе стороны. Я пошел вправо, сделал, должно быть, шагов шестьсот, и мне показалось, что болото стало уже, а может быть, и менее топким. Я вновь вошел в него: действительно, меня уже почти не затягивало, и осторожненько я пересек его и пошел обратно налево, среди каких-то папоротников, но не зеленых, а почти черных, и, пройдя свои шестьсот шагов, вновь повернул в сторону предполагаемого Тарнфила. А что, если снова болото, и не одно, и тем более неизвестно какой длины? Я приуныл. Тропический лес — не лужайка на берегу тихого пруда, даже постоянное перешагивание через упавшие стволы показалось мне ерундой рядом с воображаемыми болотами.

Я продолжал идти, лес был такой же однообразный, разве что стал пониже, посветлее, по-прежнему я перешагивал через павшие стволы и ручьи, переходил вброд речки, но болота долго не попадались. Через час я так устал, но так тем не менее втянулся в эту однообразную ходьбу, что без особой охоты остановился быстро перекусить и снова зашагал по лесу: новая ночевка в лесу? — нет, это было сильнее усталости, хотя кто, в сущности, мог сказать, в каких условиях я буду ночевать в Тарнфиле, если доберусь до него.

Еще через час началось нечто странное. Лес стал более редким, солнечных лучей через крону пробивалось все больше и больше, но впереди себя я увидел сплошную полосу дыма и вскоре вошел в нее, а точнее — она сама вдруг, эта полоса, надвинулась на меня, наплыла и окутала со всех сторон. Как я ни втягивал в себя воздух — ничем не пахло, это был какой-то странный движущийся туман: я и глазами, и физически ощущал, как он быстро движется, обтекая и меня, и деревья даже с каким-то легким дуновением и шорохом; деревья впереди меня то почти исчезали в тумане, то вновь выплывали, но не только деревья иногда исчезали, но и полосы солнца, потом эти полосы вовсе исчезли, хотя туман несколько поредел и стали видны ближние и дальние стволы деревьев. Он рассеивался на моих глазах, этот странный стремительный туман, но солнце не появилось; увеличив темп, пока туман в лесу исчез, я поднял голову и через просветы более редких крон увидел, что все солнце заволокло тучами, и не успел я пройти еще с полчаса — хлынул ливень. Я встал под первое же попавшееся дерево, чтобы переждать этот ливень и страшный грохот прямо над моей головой, а молнии секли небо то здесь, то там, казалось — всюду. Вскоре я вымок до нитки и пошел дальше: надо было идти, если уж я решил не ночевать в лесу еще раз. Пораженный, я вдруг увидел, что впереди, вдалеке, мой лес вообще кончается. Я стоял не только на краю леса, но и на краю явно сбегающей вниз горы, склон которой был и слева и справа от меня, уходя на огромные от меня расстояния так, что терялся в дали и в дожде. Глубоко внизу, под горой, снова начинался лес, какой он — я просто не знал.