Завтра утром, за чаем - Вольф Сергей Евгеньевич (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
Я молча каждому пожал руку, еще не понимая по-настоящему, в какую сумасшедшую жизнь я внезапно попал.
— А пластмассовики где? — спросил Зинченко.
— Идут за нами.
Дверь снова открылась, вошел какой-то сутулый дядька, а за ним… а за ним — мой папа.
Мы возвращались на Землю поздно вечером.
Странно, но я ни о чем не думал, только о хомяке, — что он, видно, сидит голодный у чужих людей; ни о Натке не думал (хотя вполне мог подумать — хомяк-то остался у нее, где же еще?), ни, даже, о папе — только о своем голодном хомяке.
Иногда я почему-то с внезапной дрожью вспоминал, что все сидящие в корабле люди, все, кроме Зинченко, — мои подчиненные (мои подчиненные!!!), но тут же забывал об этом.
Все сидели тихо, замотались, разговор внутри группы «эль-три» был жутко длинный, в основном он крутился вокруг пластмассы Дейча-Лядова, как ее, заразу, перестраивать, потому что, сказал Рафа (а Зинченко, соглашаясь, кивнул), полдела сделано: сам-то вид «эль-три» изображен, а размеры и кривые сосчитаны нашим миленьким, маленьким, симпатичненьким, скромненьким, в бесконечной степени архидубльнаигениальнейшим, родным, любимым и уважаемым всеми — школой, городком, Высшей Лигой, страной, планетой и — особенно! — семьёй, чудненьким нашим… младшим Рыжкиным — гениально верно. (Кто его, между прочим, просил вспоминать про семью — не знаю, мог бы и сам вполне сообразить что к чему.)
Когда папа вошел в комнату, где стояли «Аргусы», и его брови сделались уголками вверх, как крыши на старинных домиках (так он удивился, увидев меня на Аяксе «Ц», а я сразу все понял и тут же догадался, что он-то пока ничего еще не понимает, и прямо одеревенел, превратился в чурбашку), все стали называть свои фамилии и знакомиться с вновь прибывшими специалистами по пластмассе. И тут оказалось, что инженер Высшей Лиги, прибывший на Аякс «Ц» под паролем «Я — голубь» — Рыжкин, тоже Рыжкин, второй, кроме меня.
— Рыжкин?! — сказал Зинченко, называя свою фамилию и пожимая папину руку. — Забавно. И вот Рыжкин. — И он кивнул в мою сторону.
— Это мой сын, — сказал папа.
Я быстро поглядел на Зинченко, Юру и Рафу — секунду или больше, не знаю, их лица были не похожими на самих себя, как-то сплющились, что ли, я отвернулся, а Зинченко сказал тихо:
— Я уполномочен заявить присутствующим решение Высшей Лиги: за найденное правильное решение формы детали «эль-три» и предварительно верную идею состава материала «эль-три» — перестройка третьей, девятой и семнадцатой молекулы структуры Дейча-Лядова — до окончания работ над деталью «эль-три» руководителем группы «эль-три» назначается ученик шестого «б» класса Особой высшей технической детской школы номер два Митя Рыжкин. Давайте работать, товарищи.
Но еще целую вечность все стояли молча, и была такая тишина в комнатке, что мне казалось, будто я слышу шорох вращения вокруг земли этого Аякса «Ц» — будь он неладен.
За иллюминаторами стемнело, боковым зрением я видел иногда, как папа сидит, глубоко откинувшись в кресле, и курит, закрыв глаза, а я думал о голодающем хомяке.
Вдруг папа сказал (я вздрогнул, повернулся к нему, но он так и сидел, закрыв глаза):
— Сегодня я обедал дома, приезжал с работы на роллере. Мама сделала свекольник.
— Ка-ак свекольник?!
Я даже немного привстал от полной неожиданности. Уже лет десять свекла на Земле не росла, что-то такое случилось с почвой, свекле неугодное, ну, не уследили, и теперь ее выращивали либо в парниках на промежуточных станциях, куда почва была завезена давным-давно, либо на других планетах, конечно, ближних, — в общем, ее мало получалось, и привозили ее очень редко. Пронесся, правда, слух, что где-то в Дании и на Коморских островах наловчились снова ее выращивать, но и там ее было немного, люди сами были рады-радешеньки, что не надо сложным путем договариваться с другими странами о доставке свеклы из космоса, и если уж и продавали свою, то только на золото: покупать у них — для свеклы получалось дороговато.
— Да, — сказал папа. — Привезли партию. Говорят, с Селены, парниковая. Сегодня весь городок ест свекольник, хотя уже осень, не очень-то и жарко. Многие собираются мариновать.
— Входим в зону приземления! — крикнул пилот. — Пристегните привязные ремни!
Но никто даже не улыбнулся — шутка была заезженная, как в старину говорили — «с бородой»: давно уже малые космолеты садились надежно, без аварий.
Мы приземлились мягко, почти незаметно; было темно, накрапывал дождь, где-то на другом конце космодрома плавно оторвался от земли и ушел в космос красавец ТэЭрЭсЭф-Супер-восьмой (я узнал его по сигнальным огням), все распрощались, папа завел «роллер», и мы покатили по мокрому шоссе, в темноте, домой: это был основной космодром нашего городка, километрах в двенадцати от центра.
Наверное, потому, что папа вел «роллер» очень быстро, мы после слабоосвещенного шоссе ворвались в городок, как в другой мир: играла музыка, крутились, мелькали в темном небе огни цветных реклам, возле кинотеатра стояла толпа мальчишек и девчонок — все ели мороженое и были в шикарных, блестящих от дождя плащах. Под козырьком кинотеатра какой-то парнишка скинул плащ и делал стойку на одной руке, а все — я расслышал — громко считали. Над нами, рассекая дождь, то и дело проскакивали такси-амфибии, из их окон несся смех, и на меня вдруг напала такая тоска, такая тоска, что я прижался грудью к спине папы, положил подбородок ему на плечо, ближе к уху, и, чтобы он расслышал, почти крикнул:
— Останови возле «Шоколадницы»!
— Что?! — спросил он. — Не слышу! Ты громче!
— Возле кафе останови! У «Шоколадницы»! Он остановился. Я слез с «роллера».
— Ты куда? — спросил он. — Разве не домой?
— Пап! — сказал я. — Я попозже приеду, можно? Мы…
Ну, в общем, я и один паренек из старой школы давно на этот вечер договаривались задачки порешать, ну, чтобы я ему помог…
— А обедать? Тебя ждет свекольник.
— Я пообедал на Аяксе сразу после занятий, — соврал я.
По-моему, он видел, что я все вру.
— Все-таки свекольник, Митя, — сказал он.
— Ладно, никуда он не денется. Приду — поем.
— Поздно не приходи, мама будет волноваться! — крикнул он, уже укатывая.
Я свернул направо и мимо шикарного магазина «Дары Земли», где стояла большая очередь за свеклой, по переулку Дружбы быстро дошел до Наткиной улицы; смешно, но я не знал ее названия, хотя она была, пожалуй, самой красивой в городке, очень тихая, хотя и рядом с центром, вся в зелени и с очень симпатичными коттеджами, где жили светила науки. Наткин папа тоже был светилом, но по ней это было совершенно незаметно.
Меня вдруг начало колотить оттого, что я сейчас ее увижу, и еще оттого, что ее вполне может и не быть дома. Я отыскал их коттедж, через зелень мне все же удалось рассмотреть, что свет горит, я нашел кнопку, и тут же засветился маленький телеэкран возле калитки. Волновался я ужасно. После из глубины экрана на меня выплыло лицо этого светила — один раз я его видел, посчастливилось.
— Тебя плохо видно, — сказал он. — Не резко.
— Вас тоже, — сказал я. — Может, у вас там винтик отошел на ручке резкости?
— Да нет, — сказал он. — Это новая система, с постоянной резкостью. Наверное, что-то с контактами. Стукни посильнее по калитке. Сильнее, не бойся.
Я влепил по калитке изо всех сил, так что рука заныла, и резкость восстановилась.
— Спасибо, — сказал он. — Ну?
— Извините, Натка… Наташа Холодкова дома? — спросил я. — Я — Рыжкин из ее школы. Помните, один раз я заходил к вам, когда она болела, и приносил ей звуковые кинозаписи пропущенных лекций?
— Да, дома, — сказал он. — Проходи, она в своей комнате, занимается.
В калитке что-то щелкнуло, она отворилась, я пошел, калитка закрылась, и по тропинке, сначала прямо, прямо, среди высоких кустов, а потом налево и направо я дошел до коттеджа.
Я открыл дверь, в прихожей было темно, но в гостиной горела одна секция освещения; смутно, но я вспомнил дверь ее комнаты и, почему-то даже не постучавшись, вошел.