Крестоносец в джинсах - Бекман Tea (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Ничего, не сможешь сам дойти до Иерусалима — мы понесем тебя на руках, — приговаривала она срывающимся голосом, прекрасно понимая, что Белокаменный Город — всего лишь красивая сказка, прикрывающая неслыханный обман.
Долф внимательно разглядывал детей, тесно прижавшихся друг к другу и ожидающих божественного откровения. Он обратил внимание на серьезные лица ребят-охранников и снова подивился их спокойствию. Малыши, приплясывая от нетерпения, по колено забрались в воду, Тисс крикнул в порыве восторга:
— Ох и побегут же сейчас эти сарацины, ох и побегут от нас!
Он еще верил. Он еще верил всем этим россказням, звучавшим так необыкновенно, так захватывающе.
— Вот они, — вдруг сказала Марике.
Долф проследил взглядом в направлении ее вытянутой руки. В стороне от детей, неподалеку от покинутого ими лагеря, замаячила темная ряса Ансельма, рядом с ним держались три мрачных бородача. Долф почувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди. Явился-таки, негодяй! Не подозревает, что его планы известны. А эта троица и есть, значит, те самые пираты, чьи шхуны поджидают в гавани… Интересно, сколько детей поместится на одном таком судне? Долф понятия не имел. Так или иначе, присутствие троих работорговцев очень беспокоило его.
Неужели Леонардо не смог проникнуть во дворец герцога? Или хотя бы к городским властям? Неужели отец Тадеуш не сумел убедить епископа? Что же случилось с его друзьями?
Сплошные вопросы, на которые нет ответа. Который час? Стрелки показывали десять минут первого. Беспокойство зрителей нарастало, кое-кого из малышей уже столкнули в воду, и те, растянувшись на мелководье, заходились плачем. Двое стражников выловили их и помогли подняться. Дети гудели, словно рой потревоженных пчел.
Вдалеке зазвонили колокола, и тотчас же полная тишина воцарилась на берегу. Все застыли на месте, никто больше не кричал и не толкался, все взгляды скрестились на шатре, полускрытом деревьями.
Полог шатра откинулся, и Николас предстал перед ними. Вид его был великолепен. Поверх кольчуги, добытой в схватке с наемниками графа, он набросил свою белоснежную накидку, стянутую драгоценным поясом Каролюса. Длинные белокурые волосы Николаса были тщательно приглажены и отливали на солнце.
— Ну, прямо архангел Гавриил, — шепнула Марике.
Похоже, ничего не скажешь.
Николас даже осунулся за прошедшие сутки. Бледный, глядя прямо перед собой застывшим взором, он решительно двинулся к самой кромке берега вдоль расступавшейся перед ним живой стены. Пятеро мальчиков, что несли вахту у шатра, следовали за ним. Пропустив Николаса и его сопровождающих, ребята в молчании смыкали ряды. Немое ожидание сковало их, и в этом молчании Долф почувствовал зарождающееся сомнение.
Он был настолько захвачен зрелищем, которое разворачивалось на берегу, что совсем позабыл про Ансельма и его сообщников. Он не мог оторвать взгляда от Николаса, который все так же, глядя в одну точку, шествовал к воде.
Руки молитвенно сложены, голова опущена долу. В наступившей тишине гулко шумел прибой, накатывавший на утес, где стоял Долф. Колокольный звон утих. Николас, не сбавляя шага, приближался к морю, еще секунда — и вода накрыла его босые ноги, вот он уже по колено в пенящихся волнах, которые омывают край его одеяния. Остановился.
«О чем он думает сейчас?» — спрашивал себя Долф.
Воображение мальчика работало с удивительной яркостью, он невольно представил себя на месте бедолаги-подпаска.
А что, если бы сейчас он стоял там внизу, один на один с сияющей морской далью. Начинается…
Николас воздел руки:
— О великое море! Повелеваю тебе отступить перед детьми, посланными Богом.
Тишина. Семь тысяч зрителей замерли, боясь вздохнуть. В простых, бесхитростных словах Николаса звучит неподдельная вера, которой проникнут весь облик предводителя крестоносцев, и эта вера завораживала ребят. Картина и впрямь необыкновенная — одинокая фигурка затерялась на фоне безбрежного моря, голос разносится над волнами.
Между тем на море ничего не происходило, все та же даль, без конца и начала, рыбацкие шхуны так же покачиваются на синей, до боли в глазах искрящейся поверхности, которая скрывает в своей глубине косяки рыбы, морских чудовищ и, конечно же, неразгаданные тайны.
— Молю тебя, Господи, сделай так, чтобы море отступило перед святым воинством, призванным освободить Иерусалим!
Снова мертвая тишина. Мерный рокот прибоя, набегающего на камни, с тихим плеском омывающим водоросли и прибрежную гальку. Едва слышное дыхание притихших ребят.
Опять ничего. Море, величественное и недвижное, нежится в солнечных лучах.
«Вот так и я ждал чуда, стоя на камне близ Спирса, так же мучительно долго тянулись минуты, — вдруг вспомнил Долф. — И чуда не произошло. У меня душа ушла в пятки, когда прямо на глазах машина времени унесла того мальчишку, а я остался здесь! Я смотрел и понимал, что все пропало. Николас переживает сейчас то же самое: леденящий страх и осознание: чуда не будет».
Николас вытянулся стрункой, будто вознамерился копчиками пальцев дотянуться до небосклона.
— Расступись, непокорная стихия, расступись перед Божьим воинством и дай нам пройти. Господь желает этого!
Лазурная ширь, безбрежная, почти неподвижная, простиралась до самого горизонта, солнечные блики все так же скользили по волнам. Большой корабль вышел из гавани. Чайки вились над водой, то ныряя вглубь, чтобы выхватить рыбешку, то взлетая к небу…
Николас рывком обернулся и воскликнул:
— Молитесь! Молитесь же!
Некоторые ребята попытались было опуститься на колени, но их со всех сторон зажимала толпа, остальные продолжали стоять неподвижно, даже не подумав молитвенно сложить руки и возвести глаза к небесам. В суровом молчании взирали они на своего предводителя.
— Молитесь! — звенел его отчаянный крик.
«До него доходит, что все без толку», — сочувственно подумал Долф.
Николас еще раз обратился к морю, заклиная воды отхлынуть от берегов и пропустить крестоносцев. Голос его срывался; приподняв край одежды, он сделал несколько шагов вперед, высоко поднимая ноги, словно и впрямь собрался пройти по воде, еще немного — и он был уже по пояс в воде и в эту секунду наступил босой ногой на морского ежа…
Эти отвратительные существа прятались в прибрежных камнях. Если кому-то из ребят случалось натыкаться на них, острые колючки обламывались и застревали в голой ступне. Накануне вечером Фриде хватило забот с колючками, которые она при помощи твердой рыбьей кости десятками вытаскивала у немилосердно покалеченных рыбаков. Ребята стали заходить в воду, не снимая обуви, надежно защищавшей ноги от мощных клешней и острых шипов.
Но Николас стоял босиком, и море, которое он надеялся подчинить своей воле, ответило ему безжалостным «нет!». Он пошатнулся и, едва держась на ногах, заковылял назад. Зрители встретили его мрачным, угрожающим молчанием, злобное выражение их лиц не на шутку перепугало Николаса, и он снова рванулся к воде.
Отчаяние охватило его, раненая нога нестерпимо болела, море не слушалось его. Теперь уже всем было понятно, что представляет собой тот, кто вначале напоминал им архангела Гавриила: разряженный пастух, жалкая марионетка.
И все-таки он еще раз протянул руки к морю и возвысил голос. Полководец, выступающий на врага; целитель, заклинающий злых духов покинуть тело больного и вернуться в царство тьмы; несчастный, обманутый мальчишка, вообразивший себя святым и посягнувший на законы природы…
Море не послушалось его, не снизошло к его мольбам и по-прежнему тихо плескалось у его ног. Море смеялось над ним.
Вспышка негодования и ярости охватила многотысячную толпу. Рудолф-то, оказывается, прав, чуда не будет!
Их жестоко обманули, заставили пешком прошагать тысячи миль пути, они готовы были сносить голод, холод, жару — и ради чего все это? В пылу гнева никто не подумал, что Николас сам стал жертвой обмана. Волна возмущения, прокатившаяся среди зрителей, должна была найти выход.
