Князь оборотней - Волынская Илона (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
Медведь даже пожалел этого недоделанного безнюхого Мапа — нашел куда бежать, чурбачок! Словно соткавшаяся из мрака под корнями медвежья лапа ударила беглеца в лицо. Заливаясь кровью из располосовавших лоб следов когтей, Биату отлетел обратно на прогалину, перевернулся через голову и замер недвижим. До птичьих мозгов Черноперого наконец дошло, что дело пахнет жареным. Птичкой, запеченной в перьях. Хлопнули, разворачиваясь, черные крылья, и вот уже не крылатый человек стоит на прогалине, а громадная птица рвется ввысь, к пробитой в кронах сосен дыре, над которой Небо — и спасение!
Тень, похожая на бесформенную птицу, сгустилась из тьмы, отрезая Черноперому путь в небо. Тень мерцала и дрожала, то обретая форму, то вновь теряя очертания. Два полотнища мрака на месте крыльев мерно колыхались, и сквозь их складки проглядывала то длинная, оперенная черным стрела, торчащая из груди тени, то искаженное болью окровавленное человеческое лицо.
— Нее-ет! — заверещал крылатый и заметался между стволами деревьев, как куропатка, пытающаяся увернуться от ястреба. — Шама-ан! Старый шаман! Я не хотел! Это все Канда!
Тень шевельнула крыльями и стала медленно опускаться сквозь сумрак — не как птица, а как одно из созданий Седны в морской глубине. Черноперый пронзительно вскрикнул, кувыркнулся в воздухе, обходя надвигающуюся на него тень. Звучно хлопнули крылья, и, вытянувшись стрелой, крылатый рванул вверх. Он пронесся вплотную к мерно колышущемуся крылу тени, он обошел, вырвался из жутких объятий…
Тень висела прямо у него над головой. Крылатый с разгону врезался в нее клювом, тень облепила его со всех сторон, обволокла собой, точно всасывая. Лишь пронзительный клекочущий вопль вырвался наружу, да крылья отчаянно молотили воздух. Черное перо, кувыркаясь, упало сверху — оно было гнилым! Растрепанным, наполовину лысым, словно много Дней пролежало в мокрой земле. Черноперый еще бил крыльями, но гниль, как прожорливый зверь, уже пожирала маховые перья: они покрывались омерзительной серой пеной и опадали наземь — облезлые, воняющие…
Черный шаман не глядел на бушующий в воздухе кошмар. Не смотрел на старшего брата Биату, что шевелился у его ног, как полураздавленный червяк. Его полные мрака и Пламени глаза уставились на девушку-тигрицу. Она была единственная, кто не пытался бежать. Завороженным, немигающим взглядом Тасха сама глядела на шамана, и безумный золотой свет плясал в тигриных зрачках.
Дерево позади тигрицы едва слышно вздохнуло. Ветка опустилась вниз… и змеей обвилась вокруг плеч девушки. Молодая тигрица попыталась обернуться — обретшая неожиданную гибкость ветка захлестнула ей шею. Тасха захрипела. Еще две ветки, обретшие гибкость прибрежной лозы, с тихим свистом обмотались вокруг ее запястий. Рывок! Девицу вздернуло вверх, она повисла на растянутых меж ветвями руках. Шаман продолжал смотреть.
На лице тигрицы впервые проступил страх. Она забилась, замолотила ногами по воздуху. Новая ветка обернулась вокруг щиколоток Тасхи. Бросок! Еще! Ветви завились кольцами вокруг ее ног, поднялись до колен, крепко притягивая одно к другому, опутали бедра, стянули талию, захлестнули грудь, превращая девицу в подвешенный над землей кокон. Она попробовала закричать — путы на шее стянулись крепче, еще одна ветвь заткнула рот, заставляя замолкнуть.
Медведь выбрался из-за дерева и встал рядом с Донгаром. Черный шаман медленно, как ожившая кукла, повернул голову — и медведь почувствовал отчаянное желание ломануться в кусты, подальше от немигающего черно-алого взгляда.
— Ты… чего делаешь? — тяжело ворочая непривычным к речи языком, выдавил медведь. Понимание, что вот этот разговор и есть самый мужественный поступок в его жизни, пришло сразу, как только черные губы на белом лице шамана судорожно дернулись и утробный голос, доносящийся, казалось, со всех сторон, прогудел:
— Неправильно, чтобы девушка свою власть над парнями для плохого дела использовала да игралась, будто парни не люди вовсе, а куклы тряпичные.
Ожившие ветви перевернули тигрицу в воздухе и деловито принялись загибать руки и ноги назад, к спине. Тасху выгнуло, как туго натянутый лук.
— Хребет… сломаешь! — рыкнул медведь.
— Сломаю, — равнодушно согласился Донгар. — Разве ты не слыхал: черные шаманы — злые шаманы.
— Ты знал, что она заманивает! — глядя на белое от боли лицо девушки, прорычал медведь.
— Знал, — шаман хрипло рассмеялся. — Обидно не меньше, однако. Кому шаман нужен, чтобы за просто так, самой захотелось в лес позвать? Только чтобы убить…
Несчастную девушку выгнуло дугой, затылком она почти коснулась пяток. Из горла Тасхи вырвался хриплый безнадежный вой. Еще один удар сердца — и раздастся хруст сломанного хребта.
— Непр-равда! — зарычал медведь. — Есть девушка… нужен! Нямка из обоза… которую спас!
— Нямка хорошая. — Голос Донгара зазвучал по-человечески — просто ломкий молодой голос не очень уверенного в себе парня. Ожившие ветви замерли в неподвижности: тигрица так и зависла, свернутая в колесо — руки заломлены назад, голова у пяток. Краски начали возвращаться к лицу Донгара, а чернота и Пламя вытекать из глаз, как струйки черной воды. — Это я — плохой. Сам не должен с чужой девушкой в лес ходить, когда Нямка есть. — Он уселся под деревом, горестно поджав колени к груди и обняв их руками.
Ветви-змеи мгновенно утратили гибкость. Истыканная сучьями Тасха с хриплым воплем рухнула на корчащегося на земле братца Куту-Мафы.
— Отец, отпусти и ты его! — пропел нежный голосок, похожий сразу и на птичий и на женский. В отверстии в кронах сосен парила белая птица.
Терзавшая Черноперого чудовищная тень издала низкое гудение. Ободранное человеческое тело полетело вниз, грянулось об поляну, замерло, слабо подергивая торчащими из лопаток голыми, обтянутыми красной воспаленной кожей култышками, еще недавно бывшими роскошными крыльями. Белая птица зависла напротив черной тени, белое крыло коснулось торчащей из груди тени стрелы. В круглых птичьих глазах стояла совершенно человеческая боль. Тень загудела снова — точно приветствуя, а может, прощаясь — и медленно растаяла клочьями тумана меж ветвей.
Птица опустилась вниз, взмахнула крылами — и стройная женщина в белопером плаще встала между валяющихся на земле тел. Тигр Куту-Мафы со сломанной лапой. Его сестра Тасха — едва живая, тяжко дышащая. Старший брат Биату — кровь из следов медвежьих когтей на лбу превратила его лицо в алую маску. Но Белоперая глядела лишь на лишенное крыльев существо у ее ног.
Наверху зашуршало, и в проем почти так же изящ но спланировала Аякчан.
— Видела ли ты достаточно, дочь шамана? — величественно поинтересовалась она.
Белоперая склонила голову.
— Я видела и слышала достаточно, жрица! — Она наклонилась к тому, кто еще недавно был вожаком племени, и улыбнулась так жутко, как только может существо, обычно обладающее клювом вместо рта. — Кто лишился крыльев, тот нам не родич — ты сам сказал! Бескрылый злой юер убил моего отца-шамана, продал мою сестру, желал смерти моему жениху и попытался стравить нас с другими племенами! Бескрылый юер продал свое племя чужому шаману! Мы свяжем тебе руки — крыльев ведь у тебя больше нет! Я сама возьму в когти другой конец веревки и полечу, а ты побежишь по земле, бескрылый червяк! И будешь бежать, пока мы не вернемся к скале Крылатых. Мы все слетим к подножию скалы, чтобы судить тебя, ведь подняться ты уже не сможешь! — И она пнула бывшего вожака ногой в бок — вовсе не сильно, наверняка небольно… но тот взвыл, будто в него всадили раскаленный прут. Белоперая лишь скривилась и отвернулась от него. — Я благодарю вас всех. — Она гордо поклонилась. — И тебя, жрица, и тебя, молодой вожак Мапа…
«Да что они меня в вожаки загоняют!» — расстроился медведь.
— Но больше всех благодарю тебя, что ты вызвал моего отца из царства Эрлика и дал ему отомстить. — Она взмахнула крылом, всколыхнув ветер, и склонилась перед сидящим под сосной Донгаром. — …Донгар Кайгал, Великий Черный Шаман, тот, кто возвратился!
