Посёлок - Булычев Кир (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Глава шестая
Минул третий день, как улетел воздушный шар.
Поселок жил в нервном ожидании.
Стояла теплая погода, как в конце лета.
Они сидели в мастерской – Олег, Старый и Сергеев.
Видно было, как на огороде возятся Вайткус с женой, пропалывают овощи; ребята носят ботву и складывают ее у забора. Там дежурит коза, которая привела к этому месту своих детей, и они копаются в ботве, выискивая вкусные побеги.
– Плохо, – произнес Сергеев, который уже похудел и осунулся за последние три дня. – При нормальных условиях они бы долетели туда за день-два. И сегодня бы мы встретили гостей.
Олег непроизвольно поглядел в сторону ворот. Он уже много раз за последние два дня смотрел в ту сторону, представляя себе, как из леса выйдет, чуть покачиваясь, блестящий обтекаемый экспедиционный вездеход, и как они все побегут к нему, и как из вездехода выйдут настоящие исследователи и будут удивляться: неужели можно выжить на этой планете? И даже развести огород?
Но лес был молчалив, как прежде.
– Не исключено, то есть даже вероятно, – вмешался Старый, – что они спустились на шаре где-то в лесу и не могут найти лагеря экспедиции – в лесу это нелегко сделать.
– Я все эти варианты просчитывал, – ответил Сергеев.
В мастерскую заглянула толстая Луиза, спросила, починил ли Сергеев лопату. Тот отдал ей лопату. Олегу вдруг стало неприятно, что Луиза может думать о лопате, когда неизвестно, что случилось с Марьяной.
Старый перехватил взгляд Олега.
– Как-то Лев Толстой, да, если не ошибаюсь, Лев Толстой, был на холере и вошел в избу, где только что умер мужик, единственный кормилец. И там сидела жена умершего мужчины и ела щи. И кто-то из людей, что пришли с Толстым, стал возмущаться – как это можно, в такой горестный момент есть щи? А старуха ответила: «Не пропадать же пище». Может, я неточно пересказываю, но ты, Олежка, неправ. Луиза переживает не меньше тебя. Только она понимает, что поселку надо жить, нельзя опускать руки. У нас бывали времена и потяжелее, и то мы продолжали работать – иначе бы не выжили.
– Я ничего не думал, – возразил Олег.
– Ну и хорошо, – отозвался Сергеев. – Что же будем делать?
– Наверное, надо идти в лес, – решил Старый. – Если они спустились – мы знаем направление полета. Мы их найдем.
– Правильно, – согласился Олег, – я пойду, можно?
– Нелепо, – ответил Сергеев. – Подумайте. Ветер мог измениться, и их могло унести далеко в сторону. Очень далеко.
– А вдруг они совершили вынужденную посадку?.. – Олегу трудно было выговорить это, но он заставил себя сказать: – И пострадали, разбились, и им нужна помощь.
– Где им нужна помощь? Покажи! – жестко сказал Сергеев.
– Мы пойдем до реки, мы пойдем по тому пути, по которому летел шар. Это четыре-пять дней.
– И кто же пойдет? – спросил Сергеев.
Почему-то голос его был злой. И Олег не понимал, что злость эта происходит от сознания собственного бессилия. Все мысли и предположения Олега Сергеев за последние дни взвесил, просчитал и отверг, хотя он тоже хотел бы уйти сейчас за аэронавтами и искать их в нескончаемом лесу. Только не сидеть и не ждать.
– Я пойду, – предложил Олег. – С вами. И можно взять Фумико. Она хорошо ходит по лесу.
– Это очень большой поход. На столько дней в незнакомый лес не уходил даже Дик. Запасов пищи сейчас почти нет, весь поселок впроголодь сидит.
Олег не любил начала лета, потому что оно всегда было голодным. Звери в это время еще не приходили, грибов было мало, зелень только начиналась. Кристина говорила, что поселок перенял у христианства древний обычай – великий пост. В древности люди тоже голодали перед летом, когда кончались все запасы, и религия придумала, что этот голод угоден богу – это называлось «пост» и в него нельзя было много есть.
– Значит, взять с собой практически нечего – что было, мы отдали на воздушный шар. Так? – произнес Сергеев.
– Мы убьем что-нибудь в лесу, не пропадем… да и как можно сейчас об этом думать?
– Думать полезно всегда.
Олег поглядел на Старого, ища поддержки. Старый молчал.
– Но речь идет о наших… вдруг им плохо?
– Мы всегда живем рядом со смертью, – сказал Сергеев. – Отправить сейчас тебя и других людей с тобой в лес без надежды на успех, потому что мы тревожимся о судьбе близких, равнозначно трагедии для поселка. А поселок – это в первую очередь не мы с Борисом, и даже не ты, а те ребятишки, которые от нас зависят. Ну хорошо, мы ушли в лес. Кто остался в поселке?
– Много людей, – ответил Олег. – И Старый, и Вайткус, и женщины, и Лиз. Много.
– Вайткус болен и слаб. Старый тоже. В поселке не останется ни одного защитника, ты понимаешь – ни одного защитника!
– Ты неправ, – возразил Старый. – Если нужно, мы еще тряхнем стариной.
– Если в лесу не справятся Дик с Казиком, – продолжал, будто не слыша его, Сергеев, – то у нас с Олегом совсем мало шансов их отыскать. Зато очень много шансов, что мы больше не доберемся до корабля. Об этом вы забыли?
– Корабль подождет, – упрямо проговорил Олег.
– Ты забыл, почему мы не пустили тебя на воздушном шаре? Потому что ты обязан дойти до корабля.
– А если я пойду к кораблю, кто защитит поселок? – Олег отыскал слабое место в аргументах Сергеева и вцепился в него. – Кто? Вы же сами говорили! Теперь что, сидеть и ждать?
– Мы живем в тисках необходимости, – произнес Сергеев. – Мы живем всегда между двух зол, между трех зол, между множества зол. И остаемся людьми, потому что всегда думаем.
– И теперь мы не идем помочь Марьяне!
– Да помолчи ты! – вдруг рассердился Старый. – Ты думаешь, Сергееву легко так рассуждать? Ты уже взрослый, ты наш наследник. Наследник нашего маленького царства, на тебя мы надеемся. А ты споришь с нами как мальчишка. Ты влюблен в Марьяну…
– Что? – Олег искренне возмутился. – Ничего такого нет!
– Это видно, – улыбнулся Старый, – только ты сам об этом долго не догадывался. А теперь, по-моему, догадался, потому и возмущен.
– Ладно, чего спорить, – поднялся Сергеев. – Раскричались на весь поселок.
Олег отвернулся от них. Влюблен или не влюблен – некрасивое слово, глупое – их это не касается. Он знал уже, что убежит ночью из поселка, убежит и сам их найдет. Пускай он будет идти пять дней, десять, пускай все чудовища леса встанут против него, но он найдет Марьяну и Казика. Ну, и Дика тоже. Только надо взять себя в руки и не спорить. На шаре он улететь не мог – не драться же ему с ними. Но уйти в лес – этому никто не помешает.
– Я обращаюсь к твоему разуму, которого у тебя, как оказывается, немного, – говорил Сергеев. Олег не хотел его слушать, но не мог не слушать. – Путь к кораблю известен и относительно, я повторяю, относительно безопасен. И этот путь – твой, Олег. Это и есть твоя судьба и поселка. Если даже случилась трагедия с моей дочерью («Он нарочно сказал «с моей дочерью», чтобы я понял», – подумал Олег)… и если никакой экспедиции нет и никто нас не найдет – будем готовы к худшему, – то остается корабль. И остаешься ты. Понял?
– Понял, – тупо ответил Олег, как на уроке.
– Ни черта он не понял, – сказал Старый. – Он не понимает, что принадлежит не себе. Что бывают моменты в жизни, когда человек не имеет права принадлежать только себе. Это бывает тогда, когда от его действий зависит судьба других людей.
Вечером, когда стемнело, а мать была у Линды – они с ней шили, – Олег собрал свой небольшой мешок. Он выбрал из коробки на полке всю муку и сладкие корешки – больше дома ничего не оставалось, – поточил нож. Конечно, можно было взять и арбалет, но арбалет будет мешать – ему ведь придется идти очень быстро, а почти от любого хищника в лесу можно убежать. Олег находился во власти упрямства. Он понимал, что прав не он – правы старшие, но в их правоте была холодная жестокость, с которой Олег не мог смириться. Ведь он не отказывается идти к кораблю, он пойдет к нему потом, но сейчас они в лесу ждут помощи, а мы здесь разговариваем. Он представил себе, как пойдет: по прямой к болотам, к реке. Ему не было страшно, хотя если бы ему сказали, чтобы он пошел в лес ночью, неизвестно куда, один, сказали бы в обыкновенной жизни, он бы испугался. Но сейчас важно было только одно: незаметно уйти из поселка и зайти так далеко, чтобы его не догнали и не вернули. Ведь с них станется – догнать и вернуть.
