Школа выживания - Паттерсон Джеймс (читаемые книги читать .txt) 📗
— А я тогда буду помощником командира, — соглашается с ней Тотал.
— Ты-то, конечно! — потешается над ним Газзи. — Само внимание и самоотречение… до первого кролика.
— Думай, что говоришь, — огрызнулся на него Тотал.
— Прекратите! Послушай, Андж, спасибо тебе за предложение, но пост командира, права, обязанности и все такое прочее мы, скорее всего, будем пересматривать. Так что ты пока не волнуйся.
— Я подумаю, — Ангел хмурится. Отнюдь не похоже, что я убедила ее на сто процентов.
Что с ней такое происходит?
По-моему, я уже рассуждала про то, что машина уступает крыльям. Летать в сто раз быстрее, чем ездить. В воздухе светофоров нет, красного света нет. И, на удивление, мало других летающих мутантов. Но, с другой стороны, машина — хорошее укрытие. И даже известного рода камуфляж.
— Приехали, — объявляет Клык, остановившись перед колоссальными воротами.
— Приехали, — с ним невозможно не согласиться.
После трех часов медленной, но все равно вытряхивающей печенки езды и короткой остановки на ланч мы прибыли к главному зданию компании ИТАКС. Наш всепроникающий инстинкт и неоспоримые дедуктивные способности привели нас в то единственное на земле место, где, возможно, найдутся ответы на наши вопросы.
Под неоспоримыми дедуктивными способностями я понимаю способность читать на шоссе знаки, крупно гласящие «На ИТАКС 398 съезд».
И вот теперь мы созерцаем высокие чугунные ворота и тщательно ухоженный ландшафт за ними.
— Зато никакой колючей проволоки, — резонно замечает Клык.
— И никаких вооруженных охранников, — подхватывает Надж. — И домик у охраны очень мирный и симпатичный.
Но что-то тут ненормально. И это «что-то» запускает у меня в мозгу красную мигалку. Что же это получается, здесь и будет спасен мир? Здесь свершится моя судьба?
И пока я так размышляю, из дверей домика охранников выходит… охранник. В форме, но без пистолета. На нем вообще никакого оружия не видно. По крайней мере, нам.
— Вы приехали на экскурсию? — спрашивает он нас вежливо.
— М-м-м… на экскурсию, — соглашается Клык, крепко сжимая руль.
— К сожалению, последняя ушла в четыре часа, — смотрит на часы благодушный страж. — Но завтра приходите снова. Начало от главного холла, каждый час. Первая экскурсия в десять утра. — И он показывает на одно из самых больших зданий за воротами.
— Спасибо, тогда до завтра, — прощается Клык и переходит на заднюю скорость.
Пока он отъезжает, мы не спускаем глаз с охранника. Он ни с кем не переговаривается, никому не звонит по вертушке, не набирает никакого номера. Все это очень странно. И снова я чувствую, как на мои плечи наваливается стопудовый непонятный груз. Я не дура. Что же я не понимаю, что тех детей специально к нам подослали — передать информацию. Заманить нас в ИТАКС. И наверняка для нас уже здесь миллион ловушек расставлено. Только вот каких именно? Рано или поздно мы узнаем, что именно нам тут приготовили. Только мне сердце вещует, что ничего хорошего ждать не приходится.
Мой Голос что-то давно помалкивает. Я, конечно, грубила ему здорово в последнее время. Но теперь я была бы не против его послушать. Может, какие-нибудь намеки подбросит про наши ИТАКСовые цели и задачи.
Но спрашивать его напрямую все равно бесполезно.
— Игги, теперь твоя очередь. И не придуривайся! — Я выжимаю ему на ладонь маленькую бутылочку шампуня. — Ты хоть и слепой, но грязь с себя отмыть ты вполне в состоянии.
Сложив ладонь лодочкой и слегка подталкиваемый Газманом, Игги движется в сторону ванной.
Волосы у меня еще не просохли и намочили на плечах футболку. Мы обосновались в дешевой гостинице под названием «Сумеречная». Вполне подходящее для нее название: по всем признакам темные делишки здесь в каждом номере творятся.
Мы толком не умывались с тех пор, как улетели от Анны, а одежда наша просто уже заскорузла от грязи. У «Сумеречной» гостиницы было неоспоримое преимущество платной прачечной, и я только что вернулась оттуда с полной охапкой наших еще горячих после сушилки сухих и чистых штанов и футболок.
Свалив все на двойную кровать, я после душа чувствую себя почти человеком.
Это шутка. Заметил ее, мой внимательный читатель?
Надж, Газзи, Ангел и Тотал — все расселись на второй кровати и смотрят телик. Крылья слегка раскинуты и сохнут.
— Идиот! Ты, мужик, настоящий кретин! — кричит в телевизор Тотал. — Это красная, я тебе говорю, красная!
Я села и подтолкнула какие-то шмотки поближе к Клыку.
— Значит, ИТАКС, — сказал он и принялся складывать одежду в рюкзак.
— Угу. Догадайся с трех раз, кто производит стиральный порошок? Догадайся, на какой заправке мы покупали бензин? Кто делает содовую, которую мы пьем?
Теперь мне всюду бросается в глаза эмблема ИТАКСа. Получается, что бы мы ни делали, куда бы ни шли, что бы ни трогали — без ИТАКСа не обойтись. Как же раньше мы об этом не думали и ничего подобного не замечали.
Не говоря ни слова, Клык поднял Газзины джинсы. На лейбле сзади на поясе написано «ИТАКС».
— Все это очень плохо, — говорю я, понизив голос. — Они, действительно, повсюду. И что хуже всего, это не вчера началось. Сколько я себя и всех нас помню, мы живем, окруженные ИТАКСом. Я помню, как Ангела кормили искусственным молоком ИТАКС из бутылочки ИТАКС и надевали ей памперсы ИТАКС. Как будто они захватили весь мир и никто не заметил.
— Кто-то заметил, — чуть не по складам выговаривает Клык, сворачивая Иггину рубашку. — Кто-то в Школе заметил как минимум четырнадцать лет назад. И создал тебя, пытаясь их остановить.
Вот она, моя судьба, снова хлещет меня по щекам.
— Создал НАС.
— Главным образом, тебя. Мы все — второстепенные, в этом я уверен. — Голос Клыка звучит совершенно обыденно, как будто он говорит о погоде.
— Для меня вы не второстепенные, — я в запале запихиваю в рюкзак шорты, а Клык дарит мне в ответ одну из своих редких мимолетных улыбок.
В тот вечер мы рано выключили свет. Я долго лежала на полу без сна, размышляя об ИТАКСе и о том, как эта компания может взорвать мир. Моя задача — мир спасти. Значит, мне здесь надо что-то предпринять, что-то выяснить и что-то предотвратить.
Насколько мне известно, предначертания судьбы обычно гораздо более определенные, чем все эти «что-то». А меня как будто послали подняться на Эверест без карты и без снаряжения. Да еще ответственностью за стаю нагрузили… Чувствую себя подавленной и, несмотря на то что мы здесь все вместе, ужасно одинокой. Наконец засыпаю. Утро вечера мудренее. Завтра что-нибудь придумаю.
Но мое «завтра» началось в кромешной темноте, со связанными руками и ногами и ртом, залепленным липкой лентой.
Вырваться любой ценой! Мозг мгновенно включился на полные обороты, но его тут же накрыло сметающей все на своем пути волной паники. Изо всех сил выгибаю спину, пытаясь оторваться от пола. Неимоверным усилием стараюсь порвать веревки на руках и ногах — впустую. Думай, Макс, думай! Ты можешь отсюда вырваться. Им тебя так легко не заполучить!
Мои вопли прорываются сквозь липкую ленту только слабым мычанием. Катаюсь по полу в надежде что-нибудь свалить, разбить, наткнуться на что-нибудь, издать какой-нибудь шум. Не может быть, чтобы наши ничего не слышали. Обычно любой из нас проснется от малейшего шума. Значит, какая-то беда случилась со всей стаей.
Надо мной нависают, пытаясь оторвать меня от пола две темные большие фигуры, но я что есть мочи сопротивляюсь. Одному из них мне даже удается заехать коленом в живот. Но это ничего не меняет — другой попросту сел на меня верхом, выжал из меня весь воздух, и я задохнулась под его тяжестью.
Давно я не была так беспомощна. Совершенно, стопроцентно беспомощна. От одного этого у меня едет крыша. Мысли меня покинули, я лишилась какой-либо способности думать и рассуждать. От меня остался один только животный инстинкт.
