Таня Гроттер и проклятие некромага - Емец Дмитрий Александрович (читать хорошую книгу .txt) 📗
Обычно от счастья не умирают, однако Таня была близка к этому. Как же много может сказать обычный тетрадный лист. Выходит, Ванька решил хотя бы на время, пусть на одну ночь вырваться из своей глуши! Оставил лешаков, Тангро, оставил жеребенка, которого ему подарили два месяца назад (обычный немагический жеребенок, тонконогий, с белым пятном на носу – будто в краску влез), и теперь мчится в Тибидохс на своем древнем пылесосе, по которому скучает любая свалка.
В полночь на побережье у Серого Камня! Это романтика, которую почти нереально ожидать от Валялкина. Неужели, правда, соскучился и взялся за ум? Прежний Ванька назначил бы ей встречу где-нибудь у клеток с гарпиями. Он лечил бы гарпий от кровососущих паразитов, которых у тех полно под крыльями. Гарпии в благодарность покрывали бы его заборной бранью и плевались бы слюной, после которой остаются ожоги.
Таня невольно засмеялась, прижимая листок к колену. Угол бумаги трепетал: должно быть, кто-то из находившихся сейчас в Зале Двух Стихий проявлял любопытство. Таня наугад послала легкий икательный запук, но, кажется, ни в кого не попала. Но все же предупреждение подействовало. Ее письмо оставили в покое.
Видя, что Таня смеется, впечатлительный Коля Кирьянов не выдержал и захохотал. Соседний стол опустел, как если бы кто-то методично прошелся по лавке из пулемета. Пятикурсники сыпались так же, как и третьекурсники. Против Коли не существовало эффективных блоков. Тане повезло. Она сидела близко к Кирьянову и находилась от него в «мертвой», непростреливаемой магией зоне. Ее лишь слегка подбросило и опустило на прежнее место.
К Коле Кирьянову подполз Тарарах, за ногу сдернул его и, перекинув животом через плечо, понес.
– Пойдем-ка, братец, ко мне в берлогу! Ты там успокоишься, и все будет славненько, – прогудел он.
В голосе Тарараха раздражения не было, только бесконечная доброжелательность. Разве бедный мальчик виноват, что его смех и слезы выкашивают магов как коса Мамзелькиной, правда, не с таким летальным исходом? Кирьянов бывал в берлоге у Тарараха уже не в первый раз. Даже помогал ухаживать за животными. Со временем из него вполне может вырасти новый Ванька.
После письма Таня уже не могла успокоиться. Она постоянно думала о Ваньке и не понимала содержание конспектов по ветеринарной магии, которые пыталась читать, чтобы отвлечься. То есть отдельные слова-то она осознавала и могла объяснить, но общий смысл упорно ускользал. Даже простейшее предложение: «Волосы, добровольно состриженные с ушей у лешего и добавленные в ведро воды, выдержанное три ночи на лунном свете, по сообщениям античных источников, являются эффективным средством против радикулитов у крупного рогатого скота, хотя проблему нельзя считать до конца изученной и она продолжает нуждаться в углубленном изучении» – ей пришлось прочитать раз восемь, прежде чем она разобралась, о чем идет речь.
«Нет, сегодня заниматься уже бесполезно. Все равно ничего не запомню», – подумала Таня, отправляя тетрадь с конспектами в полет, завершившийся в ивовой корзине.
Она надела комбинезон, распахнула окно и, убедившись, что Поклеп не караулит во дворе школы, проскользнула на контрабасе между башнями Тибидохса. Обходить полетные блокировки они с Ягуном научились давно. Проплыла выщербленная, со сбитыми зубцами, со следами былых осад стена, знакомая Таньке так, что она с закрытыми глазами, лишь ощупывая сколы зубцов, могла бы сказать, где находится. Сколько раз они бродили здесь с Ванькой.
Во рву лицом вниз плавал раздувшийся синий утопленник. Непривычный первокурсник пришел бы в ужас, но Таня знала, что это всего лишь водяной, причем не мертвый, а натрескавшийся рыбы и дремлющий. Именно к этому водяному Поклеп жутко ревновал Милюлю. Однажды дело дошло до того, что он едва не вскипятил ров искрами. Милюля, помнится, хихикала и говорила всем: «Мой Клепа – жу-ю-юткий мавр».
Согнув левую руку в локте, Таня прижалась к контрабасу. Прильнула к нему щекой, ощутила прохладную и ободряющую сухость полировки. Она часто так делала, сама не зная зачем. Это стало частью одного из множества ритуалов, которыми невольно обзаводится всякий маг. Ритуалы и приметы – с какой ноги встать, на какую ступеньку не наступать или наступать, на какое место не садиться или садиться, какого зуба касаться языком, когда вытягиваешь билет на экзамене…
Контрабас был чутким и нервным. Он реагировал на любое движение смычка, на положение тела, даже на наклон головы. Когда инструмент разгонялся, достаточно было отставить всего лишь палец на руке, сжимающей смычок, чтобы контрабас начал плавно разворачиваться. Иногда Тане казалось, что он способен слышать мысли и реагировать на настроение.
Досадный порывистый ветер с юго-запада дул Тане в спину и гнал ее вперед как судно под парусом. Вроде как помогал, но на самом деле мешал. Подгонял так стремительно, что все время сбивал с курса. Нос контрабаса разворачивало вниз. Исправляя курс, Тане приходилось нацеливать смычок с большим запасом, чем она делала бы это в безветренную погоду.
Таня была уже недалеко от драконьих ангаров, когда ее внимание привлекли сразу несколько белых вспышек Грааль Гардарики. Заинтересованная этой странностью, Таня перестала снижаться и, вскинув руку со смычком, заставила контрабас набрать высоту. Ей представилось, что это мог прилететь Ванька, хотя в этом случае вспышка была бы всего одна и совсем не белая. Однако Таня была слишком взбудоражена возможностью скорой встречи, чтобы рассуждать логически. Пригнувшись к грифу контрабаса, она произнесла: Торопыгус угорелус и устремилась навстречу вспышкам.
«Помчусь ему навстречу, будто на таран, а потом резко наберу высоту. Если же он свалится, я успею его подстраховать шмякисом брякисом», – прикинула она.
Однако все оказалось не так просто. Таня была уже в какой-то сотне метров, когда стало ясно, что никакой это не Ванька, а несколько склепов Магщества Продрыглых Магций. Склепы уверенно летели прямо на Таню. Она видела круглые головы магфицеров. За ними в ряд маячили пепелометчик с помощником, боевой маг и три стрелка из сглаздаматов. Над склепами на шестах завывали сирены проблескового ужаса. Заметив несущуюся на них Таню, сглаздаматчики взяли ее на прицел. Боевые маги припали к шарам. Засуетились и пепелометчики, разворачивая в сторону Тани свои громоздкие агрегаты. Пятьдесят метров, тридцать…
Каменные склепы не сворачивали. Магфицеры не делали попыток изменить направление. Таня поняла, что ее легкий контрабас сейчас просто размажут. Она обхватила гриф левой рукой и, бросив его вниз, чтобы не попасть под случайный выстрел, ушла от лобового столкновения. Склепы пронеслись над ней, рассекая воздух. Контрабас завертело и, лишь увеличив и без того немаленькую скорость, Таня обрела контроль над инструментом.
Не делая попыток преследовать ее, склепы Магщества пронеслись к Большой Башне Тибидохса. Лишь сглаздаматчики выцеливали Таню, пока она оставалась в зоне огня. Таня зачем-то сосчитала склепы. Их было пять. Четыре, расположенные каре, и один, огромный, бронированный, окруженный двойным кольцом магической защиты, в центре. Кого перевозил бронированный склеп, определить было невозможно. Все опознавательные знаки отсутствовали. Склеп был наглухо закрыт и непроницаем. Лишь для пилота имелось небольшое окошко в передней части, да сзади была башенка с торчащими в ней дулами счетверенного сглаздамата такого устрашающего калибра, что одним выстрелом можно, вероятно, не только сглазить мага, но и навеки проклясть пятиэтажку подъезда в три.
Проследив направление кортежа, Таня сообразила, что он летит на луг у Большой Башни, который в дни встреч всевозможных делегаций используется как посадочная площадка. Навстречу склепам Магщества из главных ворот Тибидохса уже направлялось несколько точек – две маленькие и три большие. Скорее всего, кто-то из преподов и несколько циклопов охраны. Большой спешки и суеты в их движениях не наблюдалось, из чего Таня заключила, что прибытие склепов не стало неожиданностью для руководства Тибидохса. Будь это иначе, Грааль Гардарика никогда не впустила бы посторонних, да еще и вооруженных до зубов магов.
