Невозможный Кукушкин - Галахова Галина Алексеевна (читаем книги бесплатно TXT) 📗
— Ну что ж, и полетим! А почему бы нам не полететь?
Вот мама уже и привыкла к мысли, что они с отцом могут на три дня бросить нас на попечение Гуслевичей. До чего же повезло! Три дня свободы…
Скоро мои родители только и говорили о том, как они полетят в Ташкент и что они там увидят. Папа снял с полки том энциклопедии и погрузился в чтение, его уже интересовали только достопримечательности Востока.
Если они и вправду улетят на три дня и оставят нас с Гуслевичами, то я… тоже смогу махнуть куда-нибудь… Уж со Стасом и Ниной я как-нибудь справлюсь. Это вам не родители. Только бы родители улетать не раздумали! А вдруг переругаются к завтрашнему утру? Что бы такое сделать, чтобы у мамы укрепить хорошее, радостное настроение?.. С трудом, но я всё-таки придумал.
— Мама, — сказал я, — давай я посуду вымою. Ты же смотри, как устала!
От неожиданности мама уронила на пол последнюю грязную ложку. Я поднял эту ложку и торжественно завершил мытьё посуды.
Мама уселась напротив меня и не сводила с меня глаз.
— Теперь я и сама вижу, — обратилась она к отцу, — что ты всё-таки прав. Наш сын изменился к лучшему. Раньше он и ложки бы не вымыл.
Мама чуть не заплакала, а мне от её слов стало грустно. Как бы я хотел измениться на самом деле, но этому не бывать никогда. Наверное, я родился под чёрной звездой — и всё у меня происходит совсем не так, как у людей.
СОН НЕ В СОН
Я ушёл в комнату, где давно уже спала Марьяна, лёг на свой диван. Лёг-то я лёг, но заснуть не мог долго.
Голова гудела, всё в ней вращалось. Думал я о том, что на моём пути к свободе стоят три препятствия: Марьяна, школа и Гуслевичи. Для школы — я вполне могу заболеть. Навру в последний раз, честное слово! Зато всю остальную жизнь буду честным.
Марьяне и Гуслевичам я бы предпочёл сказать правду, но они меня не поймут. И этим своим непониманием они толкают меня… наврать им. Меня всегда все толкают. Да если бы не толкали, я бы давно уже был честным. Ладно, честным стану ровно через три дня.
Что бы такое сказать Марьяне и Гуслевичам? Им надо говорить одно и то же, чтобы самому не запутаться. А если придумать, что мы всем классом идём в поход на субботу и воскресенье?
Для Гуслевичей — вполне сойдёт, для Марьяны — тем более.
Теперь важно, чтобы никто из приятелей ко мне домой не притащился. А впрочем, чего мне волноваться! Они же у меня не такие чуткие, чтобы навестить больного в тот же день, когда он заболеет. Когда у меня ангина была, явились через неделю — и то хорошо было!
Может, их с собой позвать? Нет, не надо. У Андрюшки мать такая скандальная, потом шагу к нему не сделаешь. А у Юрки очень вредная бабка, да ещё мать в родительском комитете. Он от матери ничего не скрывает, сразу же проговорится — и нас всех сцапают. Нет, лучше всё-таки одному.
Куда махнуть? Может, в Москву или в какой другой город? Денег нет, эх, жалко! А зайцем — отпадает. Зайцев сейчас спокойно ловят. Сцапают — и в милицию. Москва и другой город — отпадает. Ладно, завтра решу — куда, чтобы вернуться до родителей смог и чтобы со смыслом.
Самый лучший смысл — научный. Так учит отец. Что бы мне такое открыть?.. Все реки, дома, улицы, леса — всё открыто, ступить прямо некуда… Может быть, тоннель открыть? Я его видел из окна электрички, когда мы с отцом на рыбалку ездили… А что — идея! И описать его по-научному. Ерунда всё это! Лучше я сделаю над собой опыт. Вот это да! Узнаю, как переношу темноту, холод, одиночество, и опишу всё в дневнике… Это вам не жареный лук! Ну и вытянутся же у всех физиономии, когда Светлана Леонидовна прочтёт вслух в классе мой дневник. Почему это не прочтёт? Обязательно прочтёт! Ведь там будет одна научная правда — без вранья!
Славка вскочил с дивана и в темноте забегал по комнате.
Вот придумал так придумал!
ЕЩЁ ОДИН ОЧЕВИДЕЦ
Над городом взошла луна и долго стояла, уставившись вниз немигающим оком. Порой её окутывали быстрым серым плащом взъерошенные облака; они проплывали мимо, и края у них серебрились, как от мороза. Иногда они не успевали коснуться луны, и тогда вокруг неё открывалось небо и прорезывались звёзды, нестерпимо яркими точками, а потом они исчезали в сером блёклом тумане.
В одно из таких ничем особенно не отмеченных мгновений суровый милиционер Пётр Тагер, впервые дежуривший ночью на улице, случайно взглянул на небо, благо ни один дом здесь особенно не возвышался над всеми, и увидел, как что-то большое и странное чиркануло по небу, оставив за собой жёлтый сияющий сноп бегущих лучей.
Это не могло быть северным сиянием, в Ленинграде оно не сияет, падающей звездой тоже быть не могло: он видел падающие звёзды, они совсем другие… «Может, это отсвет какой-нибудь случайной кометы?» — тихо подумал про себя Тагер, но не дал увлечь себя этой мыслью.
Если бы это было так, то про комету он прочитал бы непременно в газете, а раз молчат учёные, — значит, ему просто примерещилось…
Но всё-таки он долго шёл и не отрывал взгляда от серого ночного неба и в конце концов невежливо налетел на одинокую позднюю прохожую: это была Светлана Леонидовна, она возвращалась из театра и спешила по пустынной улице, чтобы поскорее оказаться дома.
— Уж извините… — проговорил Тагер, хватаясь за её рукав, чтобы остановиться и не сбить её с ног. — Я не нарочно, честное слово. Так получилось… Засмотрелся на небо.
— Ничего, — ответила Светлана Леонидовна. — В другой раз будьте осмотрительней.
— Мне кажется, — сказал Тагер, пропуская замечание, — я видел нечто замечательное…
— Не морочьте мне голову, — сказала Светлана Леонидовна, — уже слишком поздно.
— Я могу проводить вас. У меня как раз ночное дежурство. Я должен охранять покой жителей этой улицы.
— Не стоит беспокоиться. Я никого и ничего не боюсь. Разве что своей работы, — добавила Светлана Леонидовна на прощанье и побежала дальше.
Тагер её нагнал.
— А кем вы работаете, если это не секрет?
— Это как раз большой секрет, — ответила учительница и опять побежала по улице.
Тагер не стал её больше преследовать, остановился посреди дороги и сказал вслух:
— Хотелось бы мне разгадать этот секрет, какая таинственная незнакомка!
Он проводил Светлану Леонидовну глазами, потом опять уставился на небо: там снова вынырнуло из синих теперь облаков нечто большое, сияющее…
— Ничего себе! — сказал Тагер, протирая глаза: может, это ему снится.
Но ему ничего не снилось: он был ночным дежурным милиционером, и спать ему не полагалось.
ТРЕВОЖНО СПАЛ КУКУШКИН…
— Славик, что с тобой? — прошептала мама, заглядывая в комнату.
Славка быстро и тихо скользнул на диван и замер под одеялом — как будто спит. Мать подошла к нему, постояла, потом подоткнула одеяло, чтобы он не раскрывался ночью и не заболел, и поцеловала в глаза, якобы спящие. Ему захотелось обнять её, прижаться к ней, но он сделал над собой усилие и сказал себе: «Потом, потом. Когда я стану другим. Тогда ей за меня не будет стыдно».
И тут же в один миг, успокоенный, он уснул, бормоча какие-то непонятные слова, из которых она разобрала только: «Спасибо за прилёт!»
Мать невольно улыбнулась этим непонятным словам своего невозможного Кукушкина, перевернула его на другой бок, чтобы он спал спокойнее, и ушла.
Но и на другом боку Кукушкин продолжал видеть свой космический сон: как мчится он навстречу каким-то пришельцам, старается дотронуться до них, но они, словно воздушные шары, отскакивают далеко-далеко. Когда же наконец он всё же изловчился и схватил одного неведомого пришельца, чей-то красивый голос на чистейшем русском языке произнёс: «С добрым утром, дорогие товарищи. Сегодня пятница. Первое ноября, шесть часов утра. В Москве дождь. Москвичи, не забудьте, пожалуйста, ваши зонтики!»
