Поступь хаоса - Несс Патрик (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
А потом в его Шуме раздается Малыш Тодд? Я кричу: «Живей, Манчи!», — и мы быстренько улепетываем.
Последняя постройка на прентисстаунском холме — дом мэра Прентисса. Отсюдова исходит самый странный и самый жуткий Шум на свете, потомушто мэр Прентисс…
Ну, он другой.
Его Шум ужасно отчетливый, ужасно в буквальном смысле. Понимаете, мэр считает, что Шум можно упорядочить, разложить по полочкам, обуздать и использовать, для дела. Проходя мимо его дома, вы это слышите. Сам мэр и его друзья, его приближенные, без конца повторяют упражнения: считают, представляют себе всякие фигуры и твердят одну и ту же упорядоченную белиберду, вроде «Я — ЭТО КРУГ, КРУГ — ЭТО Я». Он как бутто бы лепит маленькую армию, готовится к чему-то, кует из Шума оружие.
Звучит угрожающе. Словно мир меняется, а ты остался не у дел.
1 2 3 4 4 3 2 1 Я — ЭТО КРУГ, КРУГ — ЭТО Я 1 2 3 4 4 3 2 1 ЕСЛИ ПАДАЕТ ОДИН, ПАДУТ ВСЕ
Скоро я стану мужчиной, а мужчины не убегают от опасностей, но я все равно поторапливаю Манчи, и дом мэра мы минуем даже быстрее, чем остальное, да еще обходим сторонкой. Наконец впереди показывается гравийная дорожка, ведущая к нашему дому.
Через некоторое время город остается позади и Шум немного утихает (но не замолкает совсем), и тут можно вздохнуть свободней.
Манчи лает:
— Шум, Тодд!
— Угу.
— На болоте тихо, Тодд. Тихо, тихо, тихо.
— Верно, — говорю я, а потом спохватываюсь и торопливо добавляю: — Заткнись, Манчи! — Шлепаю его по заду.
— Ой, Тодд?
Я оглядываюсь на город, но теперь мой Шум не остановить, ведь так? Раз уж я начал об этом думать, ничего не поделаешь. И если бы это можно было видеть, все бы увидели, как прямо из меня вылетает та дырка в Шуме, прямо из моей головы, где я ее прятал, и она такая маленькая по сравнению с ревом города, что можно и не заметить, но всетаки она есть, есть, и она летит обратно — в мир мужчин.
3
Бен и Киллиан
— Ну и где тебя носило, позволь узнать? — спрашивает Киллиан, как только мы с Манчи показываемся на дорожке. Он лежит на земле под нашим ядерным генератором, который стоит перед домом, и опять что-то чинит. Руки у него по локоть в смазке, на лице досада, а Шум жужжит как рой сумасшедших пчел, и я сам начинаю злиться, хотя только-только пришел домой.
— Я ходил на болото за яблоками, — говорю.
— Работы невпроворот, а наш мальчик решил поиграть. — Киллиан переводит взгляд на генератор. Внутри что-то лязгает, и он шипит: — Проклятье!
— Я не играл, а собирал яблоки, если ты не слышал! — говорю я, почти срываясь на крик. — Бен захотел яблок, вот и я пошел!
— Ага, — кивает Киллиан и снова смотрит на меня. — И где же тогда эти самые яблоки?
Разумеется, у меня их нет. Я даже не помню, когда уронил пакет, но это почти наверняка случилось из-за…
— Из-за чего? — перехватывает мои мысли Киллиан.
— Кончай подслушивать.
Он испускает фирменный вздох и заводится:
— Мы и так тебя не утруждаем, Тодд. — Вранье, ей богу. — Но вдвоем нам с фермой не управиться. — А вот это правда. — И даже если ты сделаешь все дела, на что я не надеюсь, — опять вранье, я на них с утра до вечера горбачусь, — все равно работы будет невпроворот. — Тоже правда. Наш город не растет, рабочих рук все меньше и меньше, помощи ждать неоткуда. — Слушай, когда тебе говорят.
— Слушай! — подтявкивает Манчи.
— Заткнись.
— Не смей так разговаривать с собакой, — осаживает меня Киллиан.
«А я не с собакой говорил», — думаю я четко и ясно, чтобы он точно услышал.
Киллиан буравит меня злобным взглядом, а я злобно таращусь на него — все как обычно, наш Шум пульсирует алым, ссорой и досадой. Мы с Киллианом никогда не ладили — добрым и понимающим всегда был Бен, — но последнее время мы собачимся постоянно, потомушто скоро я стану мужчиной и тогда никто не сможет мной командовать.
Киллиан закрывает глаза и громко дышит носом.
— Тодд… — начинает он, чуть понизив голос.
— Где Бен?
Его лицо становится еще злей.
— Через неделю начинается ягнение, Тодд.
Я пропускаю его слова мимо ушей и повторяю:
— Где Бен?
— Накорми и загони овец, а потом почини ворота, которые выходят на восточное пастбище. Последний раз говорю, Тодд Хьюитт. Я уже дважды просил тебя это сделать.
Я напускаю на себя непринужденный вид.
— Ну и как ты сходил на болото, Тодд? — язвительно спрашиваю я. — О, там было клево и весело, Киллиан, спасибо за заботу. Видел что-нибудь интересное? Странно, что ты спросил, Киллиан, потомушто без приключений и впрямь не обошлось. Это даже объясняет, почему у меня разбита губа, о которой ты, кстати, не спросил, но ведь мне нужно сперва накормить овец и починить клятый забор!!!
— Не ругайся, — говорит Киллиан. — Мне не до игр. Ступай и займись овцами.
Я стискиваю кулаки и сдавленно рычу, давая Киллиану понять, что больше не стану терпеть его идиотизм.
— Пошли, Манчи.
— Овцы, Тодд! — кричит Киллиан мне в спину. — С начала овцы!
— Да покормлю я твоих клятых овец, — бормочу я себе под нос и ускоряю шаг. Кровь стучит в голове, и Манчи начинает волноваться в ответ на мой яростный Шум.
— Овцы, Тодд! — лает он. — Овцы, овцы, овцы! Овцы, овцы, Тодд! Тихо! Тихо на болоте, Тодд!
— Заткнись, Манчи.
— Как это понимать? — произносит Киллиан таким тоном, что мы оба невольно оборачиваемся. Он уже сидит рядом с генератором, и все его внимание обращено на нас, Шум пронзает меня насквозь, точно лазер.
— Тихо, Киллиан! — лает Манчи.
— Что значит «тихо»? — Он испытующе смотрит на меня.
— Тебе-то какая разница?! — Я отворачиваюсь. — Овцы же некормлены!
— Подожди, — окликает он меня, но тут генератор опять начинает пищать, и Киллиан с криком «Черт подери!» возвращается к работе. Вопросительные знаки в его Шуме еще какоето время преследуют меня, но я ухожу в поле, и они становятся слабей.
Сволочь, какая же ты сволочь, думаю я, топая по ферме, только слова выбираю покрепче. Мы живем примерно в километре к северо-востоку от города. На одной половине фермы у нас овцы, а на другой — пшеница. За пшеницей ухаживать тяжелей, поэтому ею занимаются васновном Бен и Киллиан, а мне, как только ростом я стал выше овцы, поручили овец. Мне, а не нам с Манчи, хотя вапщето его подарили именно для этого: чтобы я сделал из него пастушью собаку. По понятным причинам — я имею в виду его тупость конечно же, — план не сработал.
Кормить, поить, стричь, принимать роды, даже кастрировать и забивать — все это приходится делать мне. Наше хозяйство и еще два обеспечивают шерстью и мясом весь Прентисстаун (раньше таких ферм было пять, а скоро станет две, потомушто мистер Марджорибэнк вот-вот сопьется и помрет). Тогда мы объединим наши стада. Точней, я объединю его стадо с нашим, как это было два года назад, когда исчез мистер Голт, и мне пришлось забивать, кастрировать, стричь, кормить, поить вдобавок и его овец. Думаете, мне сказали «спасибо»? Щас!
Меня зовут Тодд Хьюитт, думаю я, пытаясь успокоить свой Шум, потомушто дома он разбушевался еще сильней. Я почти мужчина.
— Овцы! — говорят овцы, когда я, не останавливаясь, прохожу через поле. — Овцы! Овцы! Овцы!
— Овцы! — лает Манчи.
— Овцы! — отвечают они.
Овцам тоже говорить не о чем — даже меньше, чем собакам.
Всю дорогу я прислушивался к Шуму Бена и наконец вычислил, на каком пшеничном поле и в каком углу он работает. Сев давно кончился, сбор урожая только через несколько месяцев, поэтому сейчас на поле делать особо нечего: только следить за исправностью генераторов, ядерного трактора и молотилок. Вы могли подумать, что в это время года Бен и Киллиан помогают мне с овцами, но нет, ничего подобного.
Шум Бена доносится от арасительной трубы — насвистывает песенку. Я резко поворачиваю и иду к нему через все поле. Шум Бена — не то, что Киллиана. Он в сто раз спокойней, четче и другого цвета (видеть его нельзя, но если Шум Киллиана кажется красноватым, то у Бена он синий или иногда зеленый). Они вапще разные, как огонь и лед, Бен и Киллиан, — мои типа родители.
