Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес - Мошковский Анатолий Иванович (бесплатные серии книг txt) 📗
— Ну, ты! — крикнул Боря. — Как стукну сейчас — разлетишься! — Он даже руку занес.
Второй Боря — на стекле — тоже занес руку.
Боря ударил, костяшки кулака заныли. Стекло не разлетелось, но рожица в нем скривилась от боли и страха. «То-то! Будет знать, как издеваться и гримасничать». Потом Боре захотелось петь и хохотать. Он попытался даже сделать стойку на руках, но мешал портфель под мышкой, и Боря не знал, как от него избавиться.
Потом он слегка стукнул головой стену — не пробьешь! Стукнул покрепче — голова загудела. Он так обиделся, что ударил стену ботинком, сморщился и запрыгал на одной ноге: даже во время игры в футбол, когда его однажды подковал Глеб, не было так больно.
— Я тебе покажу! — во все горло заорал Боря на стену, трахнул по ней кулаком и еще пуще взвыл. Все они — и стена, и стекло, и подоконник — сговорились против пего и хотели отомстить.
А за что ему мстить? Что он сделал им плохого? Ну бежал по бульвару, а за ним гнались; ну увидел в траве под кустами что-то вроде… Да, что это он увидел в траве? Что?…
Боря уставился на подоконник. Ему в глаза глядело что-то черное, очень-очень черное, сверлящее, холодное, и оно все увеличивалось, становилось все более черным… Ой, что это? Борю вдруг зашатало, и он схватился за перила лестницы. Что с ним? Как очутился он здесь и почему боится этого черного, лежащего на подоконнике? Куда он шел? И зачем? Почему у него под мышкой зажат портфель? Он шел и даже спешил, но куда? Куда-то туда, где шумно, где свист, гам, смех и много ребят, и среди них зазнайка Анд… Ах, вон оно что! Тот очень боялся его из-за… Из-за чего? Из-за какого-то Хитрого… Из-за чего-то, что помещалось в его кар… А что это такое? Боря стал усиленно двигать кожей лба, напрягаться, ухватывая какую-то мысль, но она все ускользала от него… Ага, у него в кармане был, был, был… Кто был? Боря взмахнул рукой, и вдруг пальцы его наткнулись на что-то длинное, холодное, выраставшее из его головы… Уши! Он крикнул, затрясся, вспомнил и рывком схватил с подоконника что-то узкое, гладкое и по привычке стал заталкивать в карман куртки. И совсем обессилел от своих мыслей или оттого, что они так перемешались, перепутались — ничего нельзя понять!
Все-таки поддался… Поддался Хитрому глазу!
Боря прислонился к стене, и потихоньку все в нем приходило в порядок, и странный туман рассеивался, и все становилось более или менее ясно: он шел в «школу с этим приборчиком, в котором была нажата новая кнопка, и…
Как же он с такими ушами выйдет на улицу, пойдет в школу?
Боря стал ощупывать уши — они были чуть не в полметра, раза в три больше, чем у Костика! Боря попробовал пригнуть их и прикрыть фуражкой, но разве спрячешь такие ушищи! Такие безобразно громадные ушищи! Да и больно их пригибать…
Ага, ничего… Все-таки уменьшаются! Уши и в самом деле медленно теряли величину, словно убирались внутрь, и Боря трогал и пробовал их до тех пор, пока уши не стали примерю) такими, какими были десять минут назад.
Вдруг Боря услышал вверху Наташкин голос:
— Хорошо, мамочка, спасибо! — И вслед за тем загудел лифт: кабина пошла вниз.
«Сейчас я тебя награжу ушами! — подумал Боря. — Такие ушки приделаю тебе — не будешь больше летать в воздухе и гнаться за мной! Стыдить перед всеми! Пусть все увидят, какая ты красивая!» И, подождав кабину, направил на нее Хитрый глаз и побежал следом. Он бежал очень быстро — лишь руки касались перил, а ноги летели над ступенями.
У второго этажа он обогнал кабину, и, когда она спустилась вниз, Боря уже ждал Наташку.
— Здорово! — Он увидел, как возле ее косичек уже заострились и уверенно росли вверх ушки. — Пойдем вместе в школу?
— Пойдем, пойдем! — Наташка хихикнула. — Я очень рада! — Она опять хихикнула, закатила глаза, завертелась на одной ноге и совсем неожиданно хлопнула себя по голове портфелем.
— Почему рада? — Боря помрачнел.
— Ты ловкий, ты энергичный, ты быстрый, ты…
— Храбрый, — вставил вдруг Боря: ему так хотелось всегда быть храбрым.
— Храбрый! — охотно повторила Наташка, и Боре очень приятно было слышать это, и он добавил:
— И ты молодец, что выменял подводную лодку, и Вова с Геной должны помочь тебе…
Она и это повторила, слово в слово!
Почище Костика…
Теперь ему бояться нечего: ребята будут делать все, что он прикажет им, и никто не посмеет поколотить его за лайнер и лодку…
Наташка всю дорогу тараторила, крутилась перед ним то на одной, то на другой ноге, вонзала в воздух свой длиннющий нос, точно хотела протаранить муху, потряхивала ушами. Ее красное пальто металось перед его глазами, и Боре было очень смешно. А потом стало жаль ее: и она это вроде, Наташка, его давняя знакомая — сколько живет он, столько и помнит ее, — и вроде совсем не она… Разве была она когда-нибудь такой глупенькой и с такими ушами?
— Не дурачься! — Боря удержал ее за руку.
Наташка с такой силой снова уколола носом воздух, что едва не упала.
Боря отвел Хитрый глаз в сторону. У школы им повстречался Стасик.
— Эй, куда скачешь? — крикнула Наташка этому коротышке. — Постой! Ты знаешь, как мы теперь дружим с Борей?
— Ты дружить с Борей? — удивился Стасик, и Боря, слегка бледнея, повернулся к нему.
Стасик подскочил, прыгнул через школьный порог и, двинув высоченного десятиклассника головой в живот, метнулся в вестибюль. Даже уши его не успели увеличиться.
— Что это он? — Наташка хихикнула на всю» школу, и Боря отошел от нее. Но она тут же поймала его за полу куртки и со смехом задергала:
— Не пущу, не пущу!…
Боря залился краской:
— Дай раздеться!
Он снял куртку, переложил приборчик в карман ковбойки под пиджаком и, пока Наташка, нелепо подпрыгивая, выдергивала руки из рукавов пальто, побежал на второй этаж.
Да, Наташку ему было жаль. Но других? Они отворачивались от него, презирали, не считали за человека, убегали, чтоб не идти вместе домой, грозили, а он будет жалеть их? Уж эта кнопка должна помочь ему…
МЕСТЬ
В дверях стоял Глеб. Его всегда бодрое, надменно-толстое лицо сейчас было вялым и безнадежно кислым. «Жадина, хитрец, все мои беды из-за тебя!» — подумал Боря и увидел, как под прямым взглядом приборчика узкие глаза Глеба мгновенно расширились — вот-вот выскочат из глазниц! А уши стремительно полезли вверх.
И Боря безжалостно приказал:
— А ну, Попугай, покажи классу, как ты можешь кричать по-попугайски!
Глаза Глеба блеснули готовностью, тонкие губы улыбнулись, и он резким, птичьим голосом прокричал на весь коридор:
— Ко-ко-ко… Я Попка-дурак, Попка-дурак, Попка…
— Хватит, — прервал его Боря, испуганно озираясь. — Ты не в коридоре, ты в классе покричи.
— Пожалуйста! — Глеб ворвался в класс.
Он бегал по рядам и оглушал всех птичьим воплем. Боря тем временем повернулся к Андрею. Тот зашевелил, задергал бровями, надвигая их на самые глаза, потом принялся сжимать губы, силясь изобразить на лице свирепое мужество, и его уши нехотя, но тоже начали увеличиваться.
— Андрей, ты слышишь меня? — спросил Боря.
— Ну? — Андрей ни на миг не прекращал сжимать губы, выпячивать нижнюю челюсть, хмуриться, нагонять на лицо отвагу и свирепость, точно ему было очень важно уж если не испугать кого-то, то, во всяком случае, убедить в своей силе и мужестве.
— Выжми стул! — сказал Боря.
— Да это мне плюнуть! — Андрей решительно подошел к стулу, стоявшему у стола, взял его за заднюю ножку и на вытянутой руке легко оторвал от пола.
— Молодец! — сказал Боря. — А ты можешь поднять стул, посадив на него Цыпленка?
— Чтоб все смеялись? — Вова надулся.
— Иди к нему! — сказал Боря.
— Не хочу! Ты отдай мне сначала лайнер…
— Значит, не хочешь, чтоб этот храбрый и мужественный человек…
— Вот именно! — Андрей внушительно стукнул себя кулаком по груди.
— …поднял тебя со стулом одной рукой и пронес но всему классу?
