Копия Афродиты (повести) - Когут Василь Григорьевич (читаем книги бесплатно TXT) 📗

Князь Полотьский Всеслав Брячиславич был извещен своими дозорными, что через княжество движется малочисленная дружина князя осовецкого Игоря Васильковича. Дружина ведет себя миролюбиво, один из гридинов на древке пики несет белый треугольный флажок, с красной полоской посредине, как знак дружелюбия. Дружину предупредили, что Всеслав Брячиславич решил сам встретить дреговичского соседа на княжеской площади перед Софийским собором.

Они никогда раньше не встречались с князем полотьским, но молва о нем доходила и до Осовца. Говорили о нем, как о чародее, бесстрашном и храбром муже, справедливом и добром князе. Этой встречи они ждали с нетерпением.

Игоря Васильковича с дружиной впустили через сторожевые ворота в город. Крепкие деревянные дома возвышались по обе стороны мощенной деревянными брусьями главной дороги, ведшей в центр посада. Первое, что поразило Марфиньку и князя, — собор. Каменный, семикупольный, с бойницами и колокольнями — пылал, искрился, будто плыл в багряных лучах заходящего солнца, и величие его красоты сразу покорило путников. Собор был нов, чист, как младенец.

— Вот о чем мечта моя, — тихо проговорил Игорь Василькович. — Непременно построим такой же.

На площади перед собором их ожидал князь Всеслав Брячиславич. В парчовых одеждах и короне, в окружении гридинов и знатных людей. При появлении Игоря Васильковича ударили в колокола. Они перекликнулись перезвоном, заполнили чудными звуками город и, казалось, величественной мелодией, уверенностью, счастьем разлились по всему княжеству. Так Игоря Васильковича еще никто и нигде не встречал.

Князья низко поклонились друг другу.

— Мир земле твоей! — сказал Игорь Василькович. — А тебе, князь, — благополучия и процветания!

— Рады гостям, мир и дружбу приносящим, — ответил Всеслав Брячиславич.

В княжеской светлице сидели друг против друга Всеслав Брячиславич и Игорь Василькович. Марфинька стояла поодаль от своего мужа. Беседу вели неспешно. Полотьский князь оказался разговорчив, любил вспоминать о своих деяниях, будто радовался терпеливому слушателю. Всеслав Брячиславич поведал осовецкому князю, как великий князь киевский Изяслав Ярославич с братьями Святославом и Всеволодом жестоко расправились с его дружиной на реке Немиге и разрушили небольшие крепостные укрепления в княжестве, изрубили ни в чем не повинных мужей, а женщин и детей увезли в плен. Но затем объявили, что решили с ним помириться, поклялись на кресте.

— А родичи они мне, — с грустью сказал Всеслав Брячиславич. — Поверил я им и отправился к великому князю Изяславу под Оршу в лагерь. Там меня, яко пса, на его глазах изловили, связали и отправили с отроками Романом и Давидом в град Киев и посадили в порубь 19.

Целый год в поруби просидел князь Всеслав. Только скудную пищу через единственное маленькое окошечко передавала ему стража. Это был сплошной деревянный ящик из громадных бревен, без дверей, без окон. Бежать из него было невозможно.

Но в одно осеннее утро Всеслав Брячиславич услышал шум и крик горожан. Толпа неистовствовала, затем раздались скрежет и лязг мечей, стоны раненых. И вдруг зазвенели топоры снаружи, глухие удары доносились в темницу, а вскоре вывалилась вырубленная стена…

— Ожидал я смерти, — вел далее разговор князь полотьский, — а оказалось, горожане и смерды освободили меня и прославиша Великим князем Киевским. Князь Изяслав бежал к ляхам…

Семь месяцев княжил в Киеве полотьский князь Всеслав Брячиславич, поддерживаемый городским людом, смердами и ратаями. Многие жестокие законы, учрежденные «Правдой» Ярославичей, он отменил, люд вздохнул свободнее, были уменьшены подати и оброки. Но вскоре прошел слух, что князь Изяслав движется к Киеву с большим войском польского короля Болеслава. Всеславу пришлось бежать назад в Полотьск.

— Правильно мыслишь, князь, — продолжал Всеслав Брячиславич. — Нет и не будет покоя в наших землях. Великие князья киевские хотят захватить под свое владение все свободные и вольные земли и народы, требуют непомерные оброки, людей в дружины, злата и серебра.

Марфинька во все глаза смотрела на князя полотьского. Не по годам моложавый, продолговатое лицо, женственное и ухоженное, седые усы и небольшая бородка. Из-под короны, оздобленной златом и драгоценными камнями, на плечи ниспадают волнистые длинные и седые волосы. Из-под кромки головного убора выступает узенькая полоска язвенного багрово-синего пятна. Заметив, как ее взгляд остановился на нем, князь поправил корону, и оно скрылось под ней. Говорили, что когда княгиня была беременна, однажды ночью вспыхнул пожар, и она от испуга и ужаса схватилась за голову руками. Оттого и родила будущего князя с огненно-язвенным пятном на голове.

— Мы должны объединиться, князь, — высказал свою мысль Игорь Василькович. — Воздерживаться от грабительских походов друг на друга. Поддерживать сосед соседа в лихую годину. Чего же нам не хватает? Земля есть, леса — необозримые…

— А чего же тебе не хватает, княже? — загадочно улыбнулся Всеслав Брячиславич. — Что идешь ты походом в далекие, в еще не обжитые земли саамов? Того же не хватает и другим. Власти, славы, богатства… Только другие не хотят идти в необетованные земли. Это — риск. А вдруг не получится?!

— Да, — подтвердил Игорь Василькович, — риск. Но это лучше, чем разбой.

— Согласен, князь, — вздохнул Всеслав Брячиславич. — Однако мне ведомо, например, что князь ноугородьцкий тайно готовит поход на Полотьск, а сам мыслит избавиться от подчинения княжества Киевского. Как можно верить таким соседям?

Игорь Василькович промолчал. Трудно было возразить против услышанного. Всеслав Брячиславич в жизни повидал и испытал многое. Он мог многому научить, подсказать, посоветовать. Марфинька видела, что полотьский князь был искренен, добродушен. С удельным, мало кому известным князем осовецким, говорил на равных. Это и располагало к нему. Он, могучий владыка, будто искал поддержки у Игоря Васильковича, интересовался, какую дружину мыслит собрать осовецкий князь и можно ли рассчитывать на его поддержку в лихую годину? А под конец беседы вернулся снова к тревожившим его мыслям: о подготовке набега ноугородьцев на Полотьск.

— Двигаясь к саамам, князь, Ноугородьцкое княжество не обойдешь. Придется тебе идти по его землям, а может, и через сам стольный град. Там и будешь делать отдых, как у меня…

— Так и мыслю, — подтвердил Игорь Василькович.

— Тогда постарайся узнать их задум, их силу. Не спеши, князь, отказывать, — предупредительно поднял руку Всеслав. — Это наше общее дело. После долгих походов мне надобно время, чтобы снова собраться с силами. Ты стоишь за моей спиною. А проиграю я, проиграешь и ты. Жажда у победителя границ не знает…

Теперь Марфинька поняла, почему Игорь Василькович решил сам возглавить поход. Вести такие переговоры с князьями мог только князь.

— Видит Бог, — на прощание сказал Игорь Василькович, — наши дороги едины.

— Желаю скорого возвращения, — встал и поклонился князь полотьский. — У нас будет еще о чем поразмыслить…

Утром дружина, во главе с князем Игорем Васильковичем, присутствовала на молебне в Софийском соборе. Молебен был организован полотьским князем в княжескую честь. Звенели колокола, пелись псалмы во здравие дреговичей и их князя осовецкого Игоря Васильковича. Марфинька стояла рядом с князем в дружинницких одеждах с покрытой головой. Епископ с удивлением глядел на нее, молодого дружинника, единственного, не снявшего шлем, но ничего не говорил, не спрашивал. Со всех стен собора на дреговичей обращали, казалось, взоры чудесные иконы и фрески, в золоте и серебре, горели сотни свечей, собор наполнился елейным запахом. От оказанного внимания, от увиденного и услышанного у нее кружилась голова, перехватывало дыхание.

После молебна Всеслав Брячиславич выделил князю осовецкому поводыря и, пополнив запасы пищей, пожелал счастливого пути в земли саамские.

4. ТРЕВОЖНЫЕ КОЛОКОЛА

Отдохнувшая дружина быстро продвигалась дальше на север лесными тропами и дорогами. Проводник полотьского князя, указав направление, повернул обратно коня и скрылся в лесу. Теперь лес чаще перемежевался с полями, оврагами, холмами. За небольшими кустарниками и рощами виднелась сплошная стена вековых деревьев, и дальнейший путь теперь тянулся туда.