Те, кто рядом - Афанасьев Анатолий Владимирович (читать книги полностью .TXT) 📗

Три дня не отходил Толя от Софы, не пил, не ел и не отвечал тем, кто к нему обращался. В пещере было тепло, где-то наверху успокаивающе журчал родничок. Софа лежала на топчане, на пушистых звериных шкурах. В полумраке пещеры она казалась спящей. И Толя боялся спугнуть её неосторожным движением. Он не верил, что она умерла. Он и не горевал особенно. Чего горевать, если Софа жива и только уснула летаргическим сном. Но есть и пить он всё же не мог. Варвара Петровна тщетно пыталась воззвать к его разуму:

— Ну что поделаешь, Горюхин, если так случилось. Надо крепиться… Попей, голубчик, хотя бы соку. Я не знаю, из каких он плодов, но очень вкусный и терпкий.

А Толя отвечал невпопад:

— Что вы, Варвара Петровна, какая контрольная. Вдруг Софа проснётся, а меня не будет рядом.

Учительница тихонько плакала: она думала, мальчик сошёл с ума. Прибегал расколдованный Кудрявый Лист. Ему тоже было жалко девочку, но и о себе он не забывал:

— Ты, Толяныч, нюни не распускай. Жизнь продолжается. Вот хотели Кудрявого Листа превратить в Жека, ну и что? Посмотри на меня. Кудрявого Листа голыми руками не возьмёшь! А остальных Жеков я бы заставил пасти стадо вместе с Балдоусом или подметать пещеры заодно с Кувалдычем. Сколько зла они принесли! Кудрявый Лист не из тех, кто прощает за здорово живёшь. Ты слушаешь меня, Толяныч? Ты меня слушай. У Кудрявого Листа что ни слово, то золото!

Однажды приковылял на костылях Глен. Толя кивнул ему и приложил палец к губам:

— Не говори громко, брат. Ей снится, будто мы собираем цветы. Ей сейчас хорошо.

Глен сказал:

— Время пройдёт, и твоя боль утихнет, Толя. Ничто не вечно.

Глен стал мудрым от долгого общения со старцем.

Настал день, и в пещеру вошли двое высоких мужчин со светлыми тревожными лицами. Толя сразу всё понял и пригорюнился.

— А мне можно с вами? — спросил он на всякий случай.

— Нет, — ответил ему один из мужчин. — У тебя свой путь, мальчуган. Он ничем не хуже нашего. Он просто твой. И ты не жалей ни о чём.

Толя вскинул в мольбе руки.

— Но как я с ней расстанусь?

— Как все когда-нибудь расстаются.

— И я её больше не увижу?

— Как знать. Есть тайны, которые неподвластны нам.

Толя поцеловал Софу в прохладную щёку.

— Прощай, Софа!

И сердцем услышал ответ:

— Прощай, Толя! Но помни меня.

— Я буду помнить.

Мужчины бережно вынесли девочку из пещеры.

…На следующее утро они с Варварой Петровной начали собираться домой. Глен не отходил от Толи ни на шаг. Он не уговаривал друга остаться, понимая, что это бесполезно. Зато Кудрявый Лист места себе не находил от удивления.

— Не понимаю! — восклицал он с таким видом, словно столкнулся с чудом. — Чем тебе здесь плохо? Жили бы и поживали. Все вместе. Приволье, весело! Чего-то ты мудришь, Толяныч. В школу, за парту захотел? Соскучился по двойкам?

— Соскучился, — грустно отвечал Толя.

Варвара Петровна улыбалась.

Они побывали в городе, где под высокой каменной горой спали рядышком вечным сном Гру-Гру, Чухля и много других славных бойцов.

Глен сводил их на пастбище, где Балдоус и Кувалдыч управлялись с коровами. К Кувалдычу так и не вернулось здравое понимание действительности. Каждой корове он подолгу объяснял, что он «всегда!» и «нипочём!». Толя угостил его морковкой. Балдоус привык к новому положению и был всем доволен. Он оказался прилежным и толковым пастухом. С увлечением и знанием дела объяснял, какая корова даёт много молока и почему. Посредине разговора вдруг вспомнил, что пора раздавать корма, извинился и убежал.

— И вот это жалкое существо управляло целым городом! — в раздумье заметил Толя.

— Городом управлял не Балдоус, им управлял Страх, — поправил его Глен.

После последних объятий и множества уверений все провожающие отошли в сторону. Рядом с учительницей и Толей остался один старец. Он поцеловал руку Варваре Петровне и пожелал ей счастья в воспитании детей и в личной жизни. Толю он обнял и на мгновение прижал к себе. Потом сказал речь:

— Мальчик и женщина! Наш мир расстаётся с вами, но трудно сказать — навсегда ли. Наши миры часто проникают друг в друга. Я уже объяснял это мальчику, он не всё понял, но поймёт, когда наступит час. Вы проснётесь уже на Земле. Это разумнее всего. Твои воспоминания, женщина, изгладятся из памяти в ту минуту, когда ты уснёшь. С тобой, Толя, произойдёт иначе. Твои заслуги столь велики, что мы пошли на риск… Не хотите ли что-нибудь и вы сказать на прощание?

— Если понадобимся, — по-деловому ответил Толя, — я или кто из наших ребят — обращайтесь без стеснения. Чего там! Глена и присылайте.

Добродушная усмешка старца и плавно поплывшие на них его худые белые руки было последнее, что они увидели…

…Толя открыл глаза. В комнате горел ночник. В кресле дремала мама. Под глазами чёрные тени. «Почему она тут сидит? — подумал Толя. — Разве я заболел?» И сейчас же точно молния сверкнула перед ним. Он вспомил всё. Душа его замерла, и он слабо вскрикнул. Мама мгновенно, не открывая глаз, потянулась к нему. Но вот она очнулась, и вот он уже утонул в родных объятиях.

— Милый! Толюшечка! Да как же это, сынок! Ты проснулся! Как долго ты спал! Что у тебя болит? Что с тобой? Говори! — И она тискала его, и целовала, и рта не давала открыть. А потом позвала: — Отец! Отец!

И примчался взъерошенный папа, замер на пороге, держась за сердце, и сказал:

— Ах, боже ты мой!

— Что с вами? — Толя изобразил удивление.

Торопясь, поминутно прикасаясь к нему, точно боясь, что он улетит, родители поведали, как вернулись на дачу и обнаружили его на диване в нижней комнате и не смогли разбудить. Перепугались насмерть, вызывали врачей, одного за другим, но те тоже не смогли его разбудить и ничего не объясняли. Ему делали уколы и кормили через трубочку. Он проспал мёртвым сном три дня. Завтра его должны были увезти в Москву, в спецбольницу.

Они никак не могли поверить, что Толя совсем здоров.

— Ты, Анатолий, больше нас с матерью так не пугай, — попросил отец.

— Не буду, — улыбнулся Толя.

Утром приехала «скорая помощь». Но увозить его не пришлось. Врач подробно его расспросил, как он провёл день накануне таинственного усыпления: что ел, что пил, с кем общался; измерил ему давление, послушал сердце, лёгкие и с удивлением сообщил родителям, что мальчик в норме. Правда, он всё же хотел забрать Толю с собой, чтобы произвести более тщательные лабораторные обследования, но родители воспротивились. Толя и сам никуда не собирался ехать.