Таня Гроттер и проклятие некромага - Емец Дмитрий Александрович (читать хорошую книгу .txt) 📗
– Не слишком короткий срок, – сказал Ванька.
– Драконам некуда спешить. Когда они в спячке, они не стареют. Веком больше, веком меньше – для магии это непринципиально. Вполне можно подождать у фонтана с цветочками! – влез Ягун.
Таня красноречиво покосилась на играющего комментатора и ничего не сказала. Она знала, что сам Ягун принимается вопить, даже если прождет Лоткову всего десять минут. С другой стороны, когда опаздывает Ягун, а Лоткова уходит, вопит опять же он, мол, что, подождать нельзя делового человека?
Соловей, прищурившись, смотрел на дракониху единственным глазом. Это был взгляд профессионала – не столько восторженный, сколько деловито-озабоченный. Взгляд человека, который прикидывает сроки и шансы.
– Сегодня мы доставим Раду в Тибидохс. Завтра у девочки генеральная уборка. Чистка чешуи и так далее. Если окажется, что она в форме, – начинаем тренировать ее для матча, – сказал он отрывисто.
Глава 10
В этой комнате никто не живет
Панург был мужчина лет тридцати пяти, не слишком высокий, но и не низенький. Манеры он имел учтивые, нос крючковатый и очень любил оставлять с носом других. Панург с детства страдал ужасной болезнью – отсутствием денег. Однако ж ему были известны шестьдесят три способа добывания денег, из коих самым честным была обыкновенная кража.
Ванька сидел за столом в комнате Ягуна и что-то быстро записывал срывающимся в галоп почерком. Таня тихо подкралась и закрыла ему ладонями глаза.
– Угадай кто? – спросила она.
Ванька накрыл ее ладони своими, нежно стянул вниз и поочередно поцеловал в запястья.
– Хамство какое! А если бы это была не я? – спросила Таня.
– Кто?
– Ну не знаю. Скажем, Милюля или Зубодериха, – сказала Таня, которую потянуло вдруг говорить глупости.
– Чур меня! Я чувствовал, что это ты.
– Чувствам нельзя верить… Что пишешь? Можно посмотреть?
Таня попыталась заглянуть в тетрадь, но прежде чем она что-то прочитала, Ванька захлопнул ее.
– Хорошо, что это сделала ты, а не кто-то другой, особенно из темных, – сказал он.
– Почему?
– Был бы взрыв. Мне не нравится, когда мой дневник выпасают как стадо овечек.
– Хорошо! Дай мне что-нибудь почитать! – попросила Таня.
Ванька быстро пролистал страницы.
– Это нельзя… И это, это, это тоже нельзя, – бормотал он.
– Эй! Не слишком ли много «нельзя» для человека, который тебя любит? – возмутилась Таня.
– Потому и «нельзя», что я хочу сохранить твою любовь. Любовь надо заслуживать и поддерживать каждый день. Она как костер. Если не бросать поленья – огонь погаснет. Нельзя относиться к любви, как к гантелям, которые один раз купил и они теперь всегда есть… Даже пыль с них можно особо не протирать.
– Это наезд на меня или самокритика? – поинтересовалась Таня.
Ванька ушел от ответа.
– Читай вот с этого места! – разрешил он, загораживая ладонью верхнюю треть страницы.
«Думал сегодня о том, как недолго мы все ходим по земле. Гораздо больше тех, кто уже там, под землей. Но это неважно. В сущности, мы очень сильные. Именно потому, что очень слабые. Сарданапал вчера при мне сказал Соловью, что, по его мнению, главное – научиться правильно и последовательно стареть. В гору-то все взлетают быстро, а вот скатываются с горы, ломая руки и головы. Хотя склон-то пологий», – прочитала Таня.
Прочитала и поморщилась.
– Мне неинтересно про это. Дай что-нибудь о тебе! – потребовала она.
Ванька задумался. Он открыл тетрадь в самом начале и показал первую страницу.
– Ну ладно! Тогда читай вот это! – разрешил он.
– «Вот это» – что?
– Мои жизненные принципы. Не скажу, что додумался до всего сам. В какой-то мере идеи витали в воздухе, – сказал Ванька.
1. У всякого человека есть чему научиться. Каждый чем-то меня лучше. Исключений нет.
2. Если кто-то ругает меня или критикует, надо не набрасываться на него, а здраво задуматься: не прав ли он хоть в чем-то. Если прав – стараться измениться.
3. Всякая палка о двух концах. Одним ты бьешь кого-то, другой конец бьет тебя.
4. Не давать миру внешнему хаосом впечатлений затапливать мир внутренний.
5. Не верить устоявшимся мнениям. Никаких чужих истин не принимать в разжеванном или готовом виде.
6. Не идти на поводу у стаи, но и не бояться толпы. Существовать автономно, независимо, но не замкнуто.
7. Никогда не спешить. Большинство непоправимых ошибок совершаются в спешке. Вазу куда проще вообще не разбивать, чем склеить.
8. Не позволять себе быть вялым и расслабленным. Вялость – билет на корабль, который идет ко дну.
9. Ничего себе не прощать. Другим же прощать все или почти все.
10. Быть верным людям, которые на тебя ставят, и своим идеалам. Хуже, когда первое входит в конфликт со вторым.
11. Жить или стараться жить ради великой цели. Когда живешь ради куска хлеба с маслом – предаешь сразу и цель, и кусок хлеба.
12. Ничего и никого не бояться. Страх не окупается. Бояться надо только того, что ты не успеешь совершить чего-то главного. Поэтому занимайся этим уже сейчас.
13. Когда у тебя нет времени – нагрузи себя еще больше. Время появится.
14. Не огорчайся неудачам. Падают все. Только кто-то встает быстрее, а кто-то продолжает валяться и ныть, хотя на деле даже коленки не ушиб.
15. Не позволять малодушию играть в твоей песочнице. Всякому время от времени хочется сдаться. Тогда пускай первый этого захочет твой противник.
16. Любить, дышать, жить.
– Прочитала? – спросил Ванька нервно.
Человек, дневник которого читают, всегда ощущает себя голым в толпе. При условии, конечно, что в дневнике он пишет не о драконболе и новогодних подарках.
– Про меня ничего нет, – сказала Таня.
– Как нет? Ты входишь в пункт 16.
– Это лестно, что не в пункт 101. Хотя если я не ошибаюсь, тут их всего шестнадцать и есть… Ладно, шучу! Все здорово, но в составлении планов как таковых есть что-то натянутое. Ведь следовать этому чудовищно сложно, не так ли?
– Следовать этому невозможно. Однако человек с планом всегда находится в положении более выгодном, чем человек без плана. Хотя бы потому, что плывет куда-то сам, а его не швыряет волнами как пустую пластиковую бутылку, – уверенно сказал Ванька.
Неожиданно он озабоченно взглянул на часы, которые мгновенным обвисанием стрелок показали ему, что он дико опаздывает, спрятал тетрадь и куда-то умчался. Таня некоторое время постояла в задумчивости, глядя на стол. На столе у окна стояла глубокая миска с сырым мясом. На мясе отчетливо были видны следы зубов. Первой ее мыслью было, что Ванька кормил кого-то из животных, но внезапно она вспомнила, что Ваньку недавно укусил вампир. Бедный Валялкин! Он же сейчас болеет вампиризмом, хотя и в ослабленной форме.
Смешной Ванька! Пишет умные вещи в тетрадку, а сам ест сырое мясо. Таня улыбнулась. Почему-то это совсем ее не отталкивало. Она знала, что Ванька справится. Это вопрос времени, не больше.
Все было как будто хорошо, но одновременно ничего конкретного не было. Бесконечная прелюдия неизвестно к чему. Симфония на пустых кастрюлях, в которых никогда не будет супа.
Ванька замечательный, он мучается, он улучшает себя, но вот она сама… достойна ли она Ваньки? Сможет ли жить с таким монстром самоугрызения и гением самостроительства? Может, ей найти кого-то попроще, кто будет просто любить ее, поменьше умствуя?
Существует такая психологически интересная и одновременно грустная вещь, как привыкание. Привыкнуть можно к чему угодно. Привыкнуть – хуже, чем получить в нос. Удовольствие возможно лишь тогда, когда предмет мечтаний выдается редко и постепенно, маленькими ложечками.
Допустим, вы любите фарфоровые фигурки, но заставь вас работать в магазине фарфоровых фигурок – через неделю возникнет желание явиться на работу с молотом Перуна и навести на витрине порядок. Обожаешь шоколад? Прекрасно! Эй там, принесите три ящика! Это все твое – ешь, детка, только все сразу. Что, уже тошнит? А зачем тогда было врать, что любишь?
