Мила Рудик и кристалл Фобоса - Вольских Алека (е книги .TXT) 📗
— Да, — ответила Мила Ромке. — Оно самое. Чер-Мерсское чудовище.
Ромка, не мигая, следил за разворачивающим в их сторону голову монстром. Его глаза расширились еще больше, рот от ужаса открылся. Еле слышно, но вполне членораздельно он произнес:
— О-фи-геть!
Мила только плечами пожала. Если бы ей вздумалось сейчас сказать ему, что ничего ужасного в этом монстре нет, то он, пожалуй, решил бы, что она над ним издевается.
С Белкой дело обстояло еще хуже. Вцепившись обеими руками в спинку кресла Захара Кулича, она чуть ли не клевала носом в собственные колени и тихонько, очень жалобно постанывала. Кажется, для Белки смотреть на чудовищ и монстров было выше ее человеческих возможностей. Она, совершенно очевидно, не верила ни в какие сказки об иллюзиях. Чер-Мерсский монстр для нее был реален, и вряд ли кто-то мог бы убедить ее в обратном.
Заглянув в первый ряд их ложи поверх плеча Альбины, Мила смогла увидеть лица Алика Дружинина и Захара Кулича. Они сидели, словно одеревеневшие, вжавшись в спинки своих кресел, и совершенно одинаковыми полубезумными взглядами таращились на Чер-Мерсского монстра.
Ужас. Кругом был ужас. Порожденный всего лишь умело созданным наваждением.
Мила снова глянула в сторону ложи напротив. Алюмины по-прежнему не было видно. Либо она пряталась за сидением своей матери, как Белка, либо просто упала в обморок, причем уже давно. Мила почувствовала досаду — хотела бы она, чтобы Алюмина увидела Чер-Мерсского монстра, пусть даже не настоящего, а всего лишь иллюзию. Ей бы и иллюзии хватило, чтобы от страха сделать под собой лужу. Мила еще помнила, как Алюмина издевалась над ней: « Если представить эту рыжую, болтающуюся на шее монстра, как сопля, можно умереть от смеха». К сожалению Милы, Алюмина не могла сейчас оценить, до чего же забавная зверушка — этот Чер-Мерсский монстр.
Но продолжать и дальше упиваться своей обидой Миле было не суждено. Она увидела, как резко поднялась со своего места Платина — видимо, ее нервы были на пределе от царящего вокруг ужаса и паники и она решила покинуть ложу. Но, не сделав даже шага, Платина вдруг покачнулась, побледнела как полотно и упала на сидение. Мила нахмурилась от плохого предчувствия, наблюдая, как дернулась Амальгама, оборачиваясь к своей старшей дочери. Обнаружив Платину без сознания, Амальгама принялась энергично махать красным платком перед лицом девушки. Из-за кресел переднего ряда наконец появилась растерянная и испуганная физиономия Алюмины. К Бледо вернулось его прежнее выражение лица: испуганного и забитого юноши. Поднялись со своих мест Гарик и мужчина в черном, беспокойно поглядывая на не приходящую в себя старшую дочь профессора алхимии.
— Платина потеряла сознание, — сказал Ромка, поднявшись со своего места и рассматривая прищуренным взглядом происходящее в ложе напротив.
Мила промолчала. У нее было навязчивое ощущение дежа вю. Это уже было. Она подобное уже видела, но только… Только видела она не со стороны, а вблизи! Платина упала точно так же внезапно, не издав ни единого звука, как ее двоюродный брат Лютов! Как Анфиса!
Амальгама тем временем выпрямилась во весь рост и, повернувшись в сторону ложи Массимо Буффонади, что-то прошептала. Почти в тот же миг итальянец повернулся к ней, будто услышал обращенные к нему слова. Быстрым взглядом он оценил произошедшее в ложе, после чего сделал небрежный жест рукой в сторону рычащего Чер-Мерсского монстра — словно выбрасывал мусор, до этого зажатый в кулаке, — и чудовище, подернувшись легкой рябью, превратилось в дымку, а потом и вовсе исчезло.
Мила поняла: парад монстров закончился.
* * *
В фойе возникла давка. Потерявшая сознание девушка явно не была частью программы. Подавляющее большинство наблюдавших представление троллинбургцев сочли, что девушка потеряла сознание от сильных эмоций, которые были вызваны очередной иллюзией Массимо Буффонади. Но это происшествие оставило у каждого неприятный осадок. На лицах людей легко угадывалось беспокойство, и они торопились покинуть театр.
Мила, Ромка и Белка не были исключением. Они уже направлялись к выходу, когда толпа в фойе расступилась, и Мила увидела стремительно шагающую к ней Амальгаму Мендель.
Бесцеремонным жестом она оттолкнула в разные стороны Ромку и Белку — последняя еле устояла на ногах, поскользнувшись на мраморном полу.
— Это ты! — нависла над Милой Амальгама, полным злобной ярости взглядом словно пытаясь пригвоздить ее к полу. — Это все твои выходки! Ты наслала заклинание на мою дочь?! Признавайся сейчас же!
Мила сглотнула, в ужасе пытаясь отстраниться от Амальгамы.
— Сначала Нил! Теперь Платина! Это все твоих рук дело! И не вздумай мне лгать!!!
Амальгама почти кричала и, казалось, вот-вот ударит Милу.
— Ну, дрянь такая, скажешь ты или нет, что сделала с моей дочерью?!! — рявкнула она прямо в лицо Миле.
— Госпожа Мендель!!! — раздался громоподобный голос, и Мила чуть не осела на пол от облегчения.
Амальгама резко повернулась — в нескольких шагах от них стоял Владыка Велемир.
— Я хочу знать, что здесь происходит, госпожа Мендель, — холодно произнес Велемир, из-под бровей глядя на Амальгаму недовольным, хмурым взглядом.
Мила удивилась, что Велемир называл Амальгаму не «профессор», как обычно, а «госпожа». Видимо, здесь, в общественном месте, для всех он был прежде всего Владыкой, и лишь потом директором Думгрота.
— Владыка, я уверена, что именно эта девчонка совершила нападение на мою дочь, — отчеканила Амальгама звенящим от ярости голосом.
Велемир несколько секунд пристально смотрел на нее, потом повернулся и окинул взглядом фойе театра. Мила сделала то же самое и пожалела, что не может провалиться сквозь землю. Все, кто находился сейчас в фойе, с шокированным выражением на лицах пялились на них во все глаза. Мила моментально представила себе, о чем завтра будет сплетничать вся школа. Ну просто заголовок для первой полосы «Троллинбургской чернильницы»: «Скандальное происшествие после шоу монстров»!
— Представление закончено, господа, — громко объявил Велемир. — В связи с этим попрошу всех покинуть театр.
Нечаянные свидетели стычки, бросая косые взгляды на Милу и Амальгаму, стали один за другим расходиться. Когда в фойе почти никого не осталось, кроме друзей Милы, так и застывших по обе стороны от нее, шагах в пяти, Велемир обратился к декану Золотого глаза:
— Позвольте узнать, какие у вас имеются основания для подобного обвинения, госпожа Мендель?
Амальгама резко повернула голову и смерила Милу убийственным взглядом.
— Я слишком хорошо знаю эту девочку, Владыка, — заявила она, высокомерно выпячивая подбородок. — Она воровка и обманщица. Но это известно всем. Именно она была рядом с моим племянником, когда с ним случилось несчастье. Кроме всего прочего, моя младшая дочь Алюмина своими глазами видела ссору между Платиной и этой девчонкой. Платина хотела вывести ее на чистую воду, заставить признаться в том, что она сделала с Нилом. Это же очевидно: она, — Амальгама ткнула пальцем в сторону Милы, — она просто свела счеты с моей дочерью за то, что та пыталась ее разоблачить! То, что сегодня случилось, — ее рук дело!
— Руки госпожи Рудик были за моей спиной, Амальгама, — раздался позади Милы хладнокровный голос Альбины.
Мила обернулась и с благодарностью посмотрела на своего декана.
— У нее не было никакой возможности сделать то, в чем вы ее обвиняете, чтобы это осталось незамеченным для меня, — невозмутимо продолжала Альбина.
— Эта девчонка слишком хитра и изобретательна, Альбина, вы даже не представляете себе…
— Ошибаетесь, — не допускающим возражения тоном прервала ее декан Львиного зева. — Представляю. Я позволю себе напомнить, что эта девочка — ученица моего факультета, а я неплохо знаю своих учеников, Амальгама. К тому же, — слегка, как показалось Миле, задетым голосом добавила она, — еще ни одному магу не удавалось швыряться заклинаниями из-за моей спины, так чтобы я этого не заметила. Вряд ли такой подвиг по плечу ученице, несмотря на всю ее изобретательность.
