Солнечная магия - Новак Илья (версия книг TXT) 📗
– Так вы и дальше ожидайте… – бодро посоветовал ему Бирон. – Как только у вас тут все успокоится, мы вернемся и продолжим наше плодотворное сотрудничество. Вы только сначала разберитесь с заговорщиками и, главное, на глазах у народа… ну, хотя бы, той части народа, которая еще осталась в городе, казните отравителя старого короля. Желательно, в вашем присутствии и с торжественной речью, которую вы перед казнью прочтете перед собравшимися. После этого вы уже с полным правом сможете занять трон, и вот тогда я вернусь.
С этими словами барон Фон Бирон подхватил супругу, собрал в ладонь концы поясков своих дочерей и, волоча их за собой на поводу как армаду корабликов под кисейными парусами, очистил от себя помещение. Было видно, что остальные придворные мечтают последовать за ним. Но они не были так независимы и богаты, как баронско-биронское семейство, а потому Сокольник остановил их одним грозным взглядом.
– Сейчас нам придется ненадолго отвлечься господа. – Граф спрятал так и не дочитанный свиток в рукав. – Скоро на главной площади состоится небольшое представление. Казнь должна произойти ровно в полдень, осталось уже меньше часа. Я должен присутствовать там. Если кто-то хочет, может пойти со мной…
Сокольник не договорил, потому что двери с грохотом распахнулись, и сквозь них внутрь внесся стражник, охранявший столовый зал. Двигаясь затылком вперед, он влетел на стол, пробороздил головой столовые приборы и упал по другую сторону.
Следом в дверях возникла Кукса Пляма. Она извлекла что-то из волос и решительным шагом направилась к графу, который пригнулся возле упавшего стражника.
– Где Ловкач? – спросила Заноза зловещим голосом.
Надо сказать, что Пак Ловкач к тому времени успел уже попасть на главную площадь, куда его принесли стражники. На площади, залитой лучами приближавшегося к зениту Князя-Солнца, было малолюдно и остро пахло краской. Помост плахи сиял зеленью, на нем стоял пенек, а на нем лежал Малыш Рубака. Поодаль в глубокой печали сидел на корточках Заклад Тавот, который все ни как не мог заставить себя подойти к топору. Время казни приближалось, и Заклад ощущал, что с каждой минутой нервы его натягиваются все сильнее.
Несколько стражников вяло сдерживали не слишком напиравшую толпу, состоящую из десятка горожан. Пака Ловкача пронесли между ними, положили на помосте и приковали к железной скобе возле пенька.
Заклад посмотрел на спящего преступника с осуждением – но не потому, что этот малый отравил короля, а потому, что из-за акса ему вскоре предстояло взяться за страшный топор.
“Уже скоро, – подумал Тавот. – И зачем с согласился на эту работу?”
В столовом зале дворца Кукса, пытаясь сберечь последнюю “выручалку”, растолкала стражников и побежала дальше, к графу. Тут в зал ввалилась размахивающая мечами и копьями толпа. Трое или четверо лучников тут же выпустили в нее стрелы. Заноза метнулась под стол, перебралась через тела придворных, старавшихся быть тихими и незаметными, и вынырнула с другой стороны.
Стражники бежали к ней. Кукса замахала руками, как мельница крыльями, вскочила на стол и понеслась по нему, увертываясь от клинков. Для взгляда присутствующих ее тело смазалось, превратившись в размытое пятно, позади которого в воздухе оставалась серая полоса.
Это пятно пронеслось через стол, влетело на стенку, где описало короткую дугу и спрыгнуло на пол, но уже позади стражников. Пока Кукса колотила их кулаками по спинам, в дверях появился седоусый вояка. Он волочил за собой потерявшего сознание Харлика. Отпустив воротник бывшего начальника, вояка сложил руки на груди и привалился плечом к двери, с явным удовольствием наблюдая за происходящим. Вмешиваться он, кажется, не собирался.
Кукса, разделавшаяся уже со всеми, вновь пошла в атаку на трепещущего Сокольника. В этот момент седоусый подскочил в дверях, да так высоко, что стукнулся теменем о верхнюю часть дверной рамы. Мимо его ног прошмыгнуло двое обросших бурыми волосами существ, что-то средне между крысой и собакой породы “такса”.
Кукса увидела, как радостно блеснули глаза графа, и поняла, что сзади пожаловала подмога. Она повернулась и упала на спину. Первая гончая, уже прыгнувшая, чтобы вцепиться аксе в горло, пронеслась над ней и с грохотом исчезла в перевернутой стойке со штандартами.
– Осторожно, дочка! – завопил седоусый и одним прыжком подскочил к стойке. Кукса прямо с пола сделала сальто, оттолкнулась от края стола как от трамплина и повисла, вцепившись обеими руками в люстру. Серебряные висюльки заколыхались, зазвенели над ее головой.
Внизу седоусый насадил на флагшток одного из знамен первую гончую и, прижимая волосатое тело к полу, с победным видом наступил ей на голову. Вторая гончая подпрыгивала, падала, чуть отбегала назад, разгонялась и вновь подпрыгивала. Каждый раз ее зубы клацали возле куксиных пяток.
– Ты – мерзкая девчонка! – проскрежетал граф Сокольник, поднимаясь с пола и отряхивая одежду. – Противная, невоспитанная, и грубая! Ты… – Он замялся, подыскивая подходящее слово, и в этот момент в дверях показался Топ… – Как заноза у меня в пальце! Ровно в полдень на главной площади твоему Ловкачу отрубят голову!
Один из лучников, поднявшись на колени и скосив глаза к свороченному на бок носу, вытягивал из колчана стрелу. Другие пока еще лежали, но уже начинали шевелиться. Кукса висела над ними словно какой-то большой фрукт, тихо покачиваясь.
Лягуш двумя лапами распахнул воротник, показывая вновь раздувшийся воздушный пузырь, и прицелился.
В последний момент граф Сокольник успел заметить Топа и крикнул что-то предостерегающее, но это уже ни на что не повлияло. Гончая подпрыгнула в очередной раз, и тут воздушный пузырь сработал. Поток воздуха и звука ударил от него наискось вверх, смел Куксу Пляму, люстру и последнюю гончую.
Их вынесло из столового зала сквозь верхнюю часть сводчатого окна.
Снаружи сидевшее на передке телеги Ганка, услышав звон и свист, подняло голову. Над ним по небу пролетало нечто странное, вроде поросшей железной бахромой шляпы огромного гриба. Следом за грибом летели два тела. Ганка проводило их взглядом, для чего ему пришлось сделать полуоборот. Уже после того, как летучее трио скрылось за крышами домов, оно уловило краем глаза поспешное движение на задке телеги. Там кто-то быстро нырнул под холстину. Кто-то не слишком большой и сильный…
В отличие от лягуша, Ганка не любило оружия. У него был только маленький, будто игрушечный, но острый кинжал. Вытащив его из-за кожаного браслета на запястье и поудобнее сжав тонкую рукоятку в правой лапке, оно выпрямилось и хлестнуло клячу. Когда-то, еще только устроившись на работу в Лавериксе, Ганка с Топом во время разгона уличного шествия зараз уложили на камни около двух десятков горожан. Вернее, уложил их Топ своим воздушным пузырем – Ганка только наблюдало за этим захватывающим зрелищем из своего седла, наблюдало и завидовало.
“Сейчас кого-нибудь прирежу, – подумало Ганка и вновь взмахнуло хлыстом. – Может, веселее станет."
“Вот те на, – подумала кляча. – Опять куда-то скакать…”
“Заметило? – подумал затаившийся под холстиной Бобрик. – Или не заметило?”
Наверху, прямо в полете сворачивая голову последней гончей, Кукса Пляма думала:
“Первый раз в Чертовом Наперстке… Второй раз – во время драки к гончими… Если сейчас я, когда упаду, опять потеряю сознание, то это будет уже в третий раз!”
Сознание она все-таки потеряла. Трудно не потерять сознание, когда вместе с увешанным железными сосульками обручем прокатываешься по скату черепичной крыши, впадаешь в слуховое окно и потом еще валишься целый пролет по чердачной лестнице.
Придя в себя, Заноза села и некоторое время сосредоточенно глядела на тучку, проплывающую по небу за слуховым окном. В доме было тихо, наверное, его обитатели еще ночью покинули Лаверикс. Потом снаружи раздался громкий взрыв, за которым последовала серия других, звучащих потише. Вообще-то, это на крыше дворца седоусый вояка, сдавший на руки графу Сокольнику бессознательного Харлика, поднялся к катапульте. С крыши он увидел, что более-менее пришедшие в себя заговорщики вновь возобновили атаку, и открыл огонь. Поскольку перед этим он успел прихватить из столового зала полную бутыль крепкого заморского вина, то стрельба пошла хорошо, с огоньком. Меткость, правда, оставляла желать лучшего, но зато с дальностью сложилось с самого начала. Пропитанными смолой, начиненные порохом, деревянными колышками и крупной галькой мешочки летели по разнообразным и, главное, длинным траекториям.
