В ночь большого прилива(изд.1983) - Крапивин Владислав Петрович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Кого ждал?
— Ну… может, мама приедет.
— Разве она уехала?
— Ага, утром. В Лесногорск к тете Тане.
— Тогда какой же смысл ждать? Разве она успеет за день?
Он коротко глянул на меня и опять опустил голову.
— Ну… может, успеет…
Снова шевельнулось колючее беспокойство. Я наклонился.
— Послушай, а почему ты не ждешь дома? Володька, что случилось?
Он поднял лицо, усыпанное блестящим дождевым бисером. Если речь шла о серьезных вещах, Володька не лукавил. Он вздохнул и сказал, не отводя глаз:
— Я там почему-то боюсь.
Каждый человек чего-нибудь боится. Так уж устроены люди. Володька боялся всякой мелкой живности: тараканов, мохнатых ночных бабочек, гусениц, оводов и даже ящериц. Боялся одно время хулигана Ваську Лупникова по кличке Пузырь. Боялся, что станут смеяться над его дружбой с Женей Девяткиной (хотя никто не смеялся). Но никогда в жизни ему не было страшно дома. Он с пяти лет был самостоятельным человеком и даже ночевал один, когда мама его уходила на дежурства в больницу.
— Ты не заболел? — осторожно спросил я.
Он энергично помотал головой. Лоб у него был холодный.
— Так что же случилось, Володька? Он виновато пожал плечами.
— Пошли,— решительно сказал я.
Дома я сразу же погнал Володьку под горячий душ. Пока он плескался в ванной, я устроил мокрого Митьку у электрокамина и осмотрелся. Все было привычно и знакомо. Что могло напугать Володьку в этой комнате?
Раньше здесь жил я. Целых четыре года. Потом мы с Володькой и его мамой поменялись квартирами. Это Володькина мама предложила, когда узнала, что мы с Варей хотим пожениться.
— Вам, Сергей Витальевич, внизу удобнее будет,— сказала она.— Комната попросторнее.
— Нам-то удобнее,— возразил я.— А вам? Вас тоже двое.
— А вас, глядишь, скоро трое будет,— улыбнулась она.— Коляску-то по лестнице неловко таскать.
Володька, который был при этом разговоре, пристально посмотрел на меня. Я пробормотал, что, «конечно, спасибо, я посоветуюсь с Варей», и, видимо, покраснел. И поспешил исчезнуть. Володька догнал меня на лестнице. Несколько секунд он стоял понурившись. Наконец шепотом спросил:
— А вы… пускать меня будете к себе… иногда?
Я неловко прижал его к свитеру и сказал, что он дурень.
Под Новый год была свадьба. Не долгая и не шумная. Володька сидел среди гостей, солидный и серьезный. Пил газировку, ел салаты и, кажется, чувствовал себя неплохо. Но потом, когда за столом царило уже шумное и слегка усталое веселье, я увидел, что он непонятно смотрит на нас с Варей мокрыми глазами. Я заерзал и, пробормотав Варе «извини, я сейчас», хотел пробраться к Володьке. Но она строго прошептала: «Сиди!» Встала и сама подошла к нему. Что-то шепнула ему, обняла за плечи и увела в коридор. В дверях оглянулась и сказала мне глазами: «Не бойся». Я вдруг подумал, что она сама слегка похожа на Володьку, хотя совсем светловолосая и с веснушками. Недаром у нас в театре она играла озорных и храбрых мальчишек.
Они вернулись минут через десять. Глаза у Володьки были сухие и веселые. Он ввинтился между гостями, вынырнул рядом со мной и зловеще прошептал:
— Теперь мы будем вдвоем тебя воспитывать, вот. Будешь бриться каждый день и приучишься не разбрасывать вещи.
— Инквизиторы…— сказал я с облегчением…
Жить на втором этаже Володьке нравилось. Он придумал такую штуку: привязывал к нитке граненую пробку от графина, спускал ее из своего окна и звякал о наше стекло. Это означало: «Вы про меня не забыли? Можно вас навестить?» Если мы были заняты, он не обижался. Но чаще всего Варя или я стукали в потолок ручкой от швабры. И тогда Володька спускался сам.
Спускался хитрым способом. Напротив наших окон рос могучий тополь, и от него над крышей протянулась крепкая ветвь. К этой ветви Володька прицепил несколько блоков, пропустил через них капроновый шнур и к одному концу привязал большую ребристую шину от грузовика. Он выбирался из окна, усаживался на шину и, перехватывая свободный конец веревки, плавно приземлялся в траву за нашим подоконником. Эту систему он называл «парашют».
При взгляде на «парашют» меня оторопь брала. Сам-то Володька щуплый и легонький — его хоть на суровой нитке спускай. Но как тонкий шнурок выдерживал тяжеленную шину от самосвала?
— Вот грохнешься однажды…
— Ой уж…
— Сломаешь шею, тогда будет «ой уж»!
Володька насмешливо фыркал. Но я не отступал. Очень уж ненадежно выглядела веревочка. Наконец Володька слегка рассердился, глянул в упор потемневшими глазами и решительно сказал:
— Ну что ты трепыхаешься? Эту веревочку мне Женька лодарила. У друзей веревочки никогда не рвутся.
Чтобы доказать это, он спустился на «парашюте» вместе с Женей, да еще рыжего Митьку прихватил. И все кончилось благополучно, только шиной придавило к земле Митькин хвост, и бедный кот заверещал, забыв про солидность и достоинство…
А в начале августа Володька пришел без предупреждения. Остановился в дверях. Веревку, скрученную в моток, он держал на согнутом локте и поглаживал, как живого котенка. Печально глянул на нас исподлобья.
— Ты чего, Володенька? — встревожилась Варя.
— Да ничего,— со вздохом сказал он.— Так… Женька вот уехала…
— В лагерь? — глупо спросил я.
— В Африку,— сумрачно сказал Володька.
Я косо глянул на него: «С тобой по-хорошему, а ты дразнишься».
— Да правда в Африку. На целый год, с родителями. Они геологи, их послали африканцам помогать…
— Год— это долго,— сочувственно сказала Варя.— Чаю хочешь с вареньем?.. Ну ничего, приедет ведь.
— Хочу,— сказал Володька.— Приедет… Когда еще…
Варя вышла на кухню, а Володька подошел осторожно,коснулся щекой моего рукава. Поднял печальные глазищи.
— Ты смотри, никуда не уезжай надолго. А то совсем…
2
Оставляя мокрые следы на половицах, Володька выбрался из ванной. Он яростно тер полотенцем всклокоченную голову и на меня не смотрел. Я понимал, что он хочет скрыть неловкость за недавний страх.
— Одевайся в сухое, а то опять продрогнешь…
Он раздраженно шевельнул худущими лопатками (без тебя, мол, знаю) и с головой и ногами скрылся в недрах платяного шкафа. Послышались возня и хмурое ворчанье:
— Никогда ничего не найдешь…
Наконец он вылез. Вытащил модную майку, украшенную иностранными газетными заголовками, и новенькие шорты защитного цвета. Майка была ему впору, а шорты велики. Мама купила их Володьке весной, она надеялась, что сын за лето подрастет. Однако Володька вытянулся немного, но в ширину ничуть не увеличился, и штаны болтались на нем, как юбочка. Сползали.
— Ну и жизнь,— капризно сказал он.
— Надень ремень, вот и все…
Володька ехидно заметил, что эта умная мысль ему тоже пришла в голову. Но старый ремешок он потерял на пляже, а широкий командирский пояс подарил… одному человеку.
— Кому это?
— Ну… Женьке. Когда уезжала.
Он вдруг вспомнил что-то, сердито поддернул шорты почти до подмышек и схватил со стола белую веревочку. Ловко опоясался ее концом, а весь моток, не обрезая, сунул в карман.
Капроновый тонкий шнур даже на вид был скользким. А узелок с легкомысленной петелькой выглядел совершенно ненадежно.
— Развяжется,— усмехнулся я.— И потеряешь штаны.
— Не развяжется,— рассеянно откликнулся Володька. У него дурацкая привычка: вот так, между делом, отрицать очевидные вещи!
— Ведь развяжется,— сдерживая раздражение, сказал я.— Через несколько шагов.
Этот тип равнодушно сообщил:
— Мой узелок никто не развяжет. Кроме меня.
— На что спорим? — сухо спросил я.
Он сунул руки в карманы, выпятил живот и предложил:
— Развяжи без спора.
Ну ладно… Я поставил перед ним стул, неторопливо сел, двумя пальцами взял капроновый кончик и слегка потянул.
Узелок был прочнее, чем казалось. Я потянул посильнее. Гм… Ч-черт… Я разозлился и дернул изо всех сил! И… с чем это сравнить? Представьте, будто вас попросили порвать нитку, а оказалось, что это замаскированная стальная струна.
