Необыкновенные приключения Карика и Вали (Художник Г. Фитингоф) - Ларри Ян Леопольдович (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗

Карик смущённо развёл руками:

— Вроде… сказки про белого бычка. Начало есть, а конец потерялся.

— Вот именно, вот именно! — подхватил Иван Гермогенович. — Иной раз кажется, что ты уже нашёл конец и все, всё узнал о том или ином животном, но стоит только поглубже и посерьёзнее вникнуть в суть дела, как убеждаешься, что в твоих руках не конец, а только начало новой, увлекательной главы исследования.

Профессор позабыл, что он сидит на кусочке коры.

Он вскочил и с жаром начал говорить о том, как учёные, точно Колумбы, путешествуют ежедневно в неведомых странах и как открывают они все новые и новые материки.

По коре, точно по широкому просёлочному тракту, ползли вверх шелкопряды.

Навстречу им спускались гигантские жуки. Над сосновой дорогой порхали крылатые животные.

Профессора бесцеремонно толкали гусеницы-шелкопряды, деловито ползущие вверх. Его чуть не свалил с ног огромный чёрный жук, а он все говорил, говорил, говорил…

Как долго простоял бы Иван Гермогенович на кусочке коры, словно на кафедре, неизвестно. Возможно, что беседа затянулась бы до вечера. Но тут неожиданно в неё вмешался какой-то крылатый зверь.

Он камнем упал рядом с профессором и ударом крыла отбросил его в сторону. Потом, приподняв вверх брюхо с длинной острой пикой, зверь коротким, сильным ударом пробил кору около самой головы профессора

Пика глубоко погрузилась в кору.

Ребята и вскрикнуть не успели, а животное уже выдернуло пику и исчезло так же молниеносно, как появилось. Карик и Валя прижались к красной скале. Бледные от испуга, они тяжело дышали.

— Ну вот, — приподнялся с коры Иван Гермогенович, — я немножко заболтался, кажется! А нам ведь надо до ночи спуститься на землю.

Он поглядел на Карика, на Валю и сказал:

— Ничего опасного! Это самый обыкновенный талесса, или, попросту говоря, тоже наездник.

— Он кладёт яички в кору?

— Зачем же в кору? — сказал профессор. — Он положил яички в личинку вредителя сосны.

— В личинку? — оглянулся Карик. — Где же она?

— Под корой!

— Как же вы её видите?

— Я её не вижу, но готов ручаться чем угодно, что под нами, под слоем коры, шевелится личинка какого-нибудь жучка-усача.

— Значит, наездник видит сквозь кору?

— Нет. Он тоже не видит личинки, но он её чувствует… Нам, впрочем, этого не понять. Мы вообще плохо знаем нравы и жизнь насекомых. А многое из жизни этих удивительных созданий и вовсе нам не известно. Мы хорошо не знаем даже, для чего, например, нужны насекомым усики, — сказал Иван Гермогенович.

Он встал, не спеша намотал конец верёвки на руку.

— Ну, — сказал Иван Гермогенович, — поднимайтесь, друзья мои! Пойдём дальше.

И снова начался опасный и тяжёлый спуск по глыбам коры.

Гремя от времени профессор и ребята, выбрав площадку для отдыха, молча ложились на красные скалы.

Растирая одеревеневшие руки и ноги, они осматривали, целы ли верёвки, не перетёрлись ли узлы, потом вставали и снова пускались в путь, прыгая, как козы, со скалы на скалу.

На одном из привалов путешественникам пришлось просидеть довольно долго.

Это было уже совсем недалеко от земли.

Профессор и ребята после короткого отдыха приготовились было спускаться, как вдруг над их головами зашумели крылья.

Иван Гермогенович взглянул вверх и побледнел. Быстро схватив ребят за руки, он вместе с ними юркнул в узкое ущелье.

— Сидите смирно! — шепнул профессор. Мимо пролетело полосатое животное с узкой длинной талией. Его вытянутое тело было покрыто жёлтыми и чёрными полосами, как тигровая шкура. Рассекая воздух прозрачными крыльями, животное мчалось, прижимая к брюху что-то извивающееся, похожее на змею.

— Оса, — прошептал профессор, — оса эвмена. Оса подлетела к кувшину, из которого только что выбрались Иван Гермогенович и ребята, сбросила туда свою добычу и залезла в кувшин.

— Это она перетащила нас? — спросила Валя.

— Она, — кивнул Иван Гермогенович. — Я думаю, друзья мои, что эвмена приняла нас за гусениц. Но посмотрите, что она делает?

Оса эвмена вылезла из кувшина, стремительно ринулась на землю и тотчас же снова взлетела вверх.

Овеяв путешественников ветром, она, как вихрь, пролетела мимо них и, описав круг, опустилась на кувшин. Суетливо ползая вокруг отверстия, эвмена проворно перебирала лапками, деловито постукивая по краям кувшина головою.

Потом она улетела.

Путешественники увидели, что входное отверстие кувшина было плотно замазано чем-то серым. В середине, как пробка, торчал большой острый камень.

— Видите, — сказал Иван Гермогенович, — как оса замуровала свой кувшин. Ну, друзья, если бы мы вовремя не выбрались оттуда, мы пропали бы, умерли от голода.

— А разве нельзя сломать стенку?

— Нет! Эвмена приготовляет из пыли и собственной слюны такой крепкий цемент, что его даже большим людям нелегко сломать.

— Я всё-таки не понимаю, — сказал Карик. — Ну, она притащила нас, ну, запихала нас в кувшин… А для чего? Почему она не съела нас?

— Да она и не собиралась нас есть, — ответил Иван Гермогенович. — Эвмена питается соком цветов, а гусениц она таскает для своего потомства, для будущих своих детей… При этом, заметьте, она не убивает свою добычу. Ударом жала она только усыпляет гусениц… Консервирует их… Приготовляет из гусениц живые консервы…

— Почему же она не усыпила нас? — спросила Валя.

— Не знаю! — пожал плечами профессор. — Ничего не понимаю… Может быть, жало не могло проткнуть наши фуфайки из паутины, а может быть, её яд не подействовал на нас. Не знаю! Да и вообще все это очень удивительно… Право, я не понимаю, как могла она спутать нас с гусеницами… Обычно осы не ошибаются в таких случаях… Для науки это совершенно загадочный случай.

— А кто сделал ей такой кувшин? — спросила Валя.

— Сама же она его и сделала, — ответил Иван Гермогенович. — Из своего цемента. За этими надёжными стенами личинка эвмены может расти, не опасаясь, что её кто-нибудь проглотит или раздавит. Пищи для неё приготовлено как раз столько, сколько нужно… Когда же личинка вылупится из яйца, она спустится по паутинке вниз, упадёт на гусениц и начнёт пожирать их. И как пожирать! Неделями грызёт она свою жертву, но до последнего дня гусеница остаётся живой, а мясо её свежим… Потом личинка закукливается, а через некоторое время из кокона вылетает самец или самка осы эвмены… Из нашего кувшина должен был вылететь самец, но теперь…

— Почему вы знаете, что непременно самец?

— Знаю! — ответил Иван Гермогенович. — Оса опустила в этот кувшин нас троих и принесла после ещё одну гусеницу. Четыре гусеницы — это запас для будущего самца. Для яйца, из которого должна выйти самка, оса оставляет десять гусениц. И это вполне понятно. Будущая самка осы крупнее самца, а поэтому и пищи для неё нужно оставить побольше.

— Значит, осы умеют считать до десяти? — спросила Валя.

— Не думаю, чтоб они умели считать даже до двух, — ответил, улыбаясь, Иван Гермогенович. — Вспомните-ка, оса ведь залезала в кувшин после того, как мы оттуда выбрались? Не правда ли?

— Ну залезала!

— А залезала затем, чтобы положить яйца. Значит, она видела, что в кувшине не четыре гусеницы, а только одна. И всё же она не догадалась принести ещё трех гусениц, а так и замуровала кувшин. Личинка, конечно, теперь погибнет.

Профессор вышел из ущелья, поглядел вправо, влево и сказал:

— Она умчалась, и мы можем идти спокойно. До земли было уже недалеко, и скоро путешественники благополучно спустились вниз. Перед ними лежала каменистая пустыня. Слева синел далёкий травяной лес. Над лесом, точно соломинка, торчал шест-маяк с крошечным красным флажком.

Путешественники двинулись в путь.

Весь день шли они по пескам, лесам и горам. Пробирались через овраги, переходили вброд ручьи.

К вечеру, усталые и голодные, они остановились на берегу бурливой реки. Перебраться через речку было уже не под силу ребятам.

Валя растянулась на берегу и сказала: