Пропавшие в Бермудии - Слаповский Алексей Иванович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
29. Ольмек и Мьянти хвалят Вика и Ника и советуются с Печальным Принцем
Правители Ольмек и Мьянти были заняты серьезным делом: обсуждали результаты тестирования Ника и Вика.
– Потрясающе! – сказал Ольмек. – Этот Ник попал человеку-мишени в лоб десять раз подряд! Сила воображелания феноменальная для такого возраста! А ваш Вик десять раз промахнулся!
– Он не промахнулся, и вы это знаете, – возразил Мьянти. – То есть промахнулся, но нарочно. И попал десять раз подряд в одну точку. Он – добрый человек.
– Ник тоже незлой.
– Ольмек, дорогой мой, мы с вами уже тысячу лет об этом спорим!
– Спорить не о чем, – усмехнулся Ольмек. – Мы оба знаем: воображение – это то, что отличает человека от других существ. Люди способны предвидеть последствия своих действий.
– Если бы! – печально сказал Мьянти. – Если бы люди действительно реально понимали, к чему приведут их действия, если бы они действительно обладали богатым воображением, они избежали бы многих неправильных, дурацких, а часто просто зверских поступков. Поэтому я всегда говорил: быть добрым может лишь тот, у кого развито воображение!
– Значит, Ник – добр! – воскликнул Ольмек.
– Не путайте! – поднял палец Мьянти. – Есть два вида воображения: воображать за себя и воображать за других! Вик вообразил, как больно бывает человеку, и не стал кидать – даже в виртуального!
– А Ник реалист! Виртуальному не больно! Просто ваш Вик слабак, он представил, как ему было бы больно, понимаете разницу? Нет, Ник молодчага! – радовался Ольмек.
– Вик, между прочим, вообразил и показал целый фильм! А ваш Ник даже стакана молока не вообразил!
– Зато вообразил настоящую банку с настоящим напитком! И я знаю почему! Он не умеет воображать то, чего не хочет, зато прекрасно воображает то, что хочет! Сила желания – вот что главное! И у Ника эта сила есть! Как он всех победил своим домом, а?
– Всего лишь подчеркивает его эгоизм, – холодно констатировал Мьянти. – С душем, кстати, та же история: Ник все подстроил под себя, а Вик – для всех. И дом создал такой, что все остались довольны.
– Это ложный путь, все довольны никогда не будут! Довольны бывают единицы, а остальным нужно либо внушить, что они довольны, либо заставить их обслуживать тех, кто доволен!
– Вы не гуманист! – уличил Мьянти Ольмека.
– А я и не скрываю! – рассмеялся Ольмек. – Но мой негуманизм ведет к сохранению жизни на земле, а ваш гуманизм приведет к уничтожению человечества! Представьте, что акулы перестали есть морских окуней, окуни – песчанок, песчанки – кораллы, кораллы – водоросли, все перестали есть друг друга! И что? А то, что океан через год переполнится – и все сдохнут!
Тут Мьянти почувствовал, что его ладонь сжимает что-то. Посмотрел – короткий гладиаторский меч.
Одновременно Ольмек увидел в своей руке копье.
– Опять мы увлеклись, – сказал Мьянти, отбрасывая меч.
– Да, – согласился Ольмек, отбрасывая копье. – И о чем мы спорим? Вы считаете Вика хорошим – на здоровье. Я тоже не отрицаю, что он способный парень. Как и Ник. Это мы и хотели проверить. Результаты замечательные.
– Одно меня смущает, – сказал Мьянти. – Все-таки соперниками будут два брата. Как бы нам не помешали их родители.
– Да, это вопрос, – согласился Ольмек.
И они посмотрели куда-то в сторону и вверх.
И там появился прозрачный шар, в котором печально сидел Печальный Принц.
– Что посоветуете, Ваше Высочество? – спросил Ольмек.
– Лучше пусть временно окажутся врагами хорошие люди, чем плохие – навсегда, – ответил Печальный Принц. – Но испытания еще не закончены. Надо, чтобы они попали во Дворец Изобилия. Там станет ясно, кто они на самом деле.
– Создать Дворец Изобилия очень трудно, – заметил Мьянти.
– Я помогу. Послушайте, Мьянти, – обратился Печальный Принц к синему Председателю. – Меня заинтересовали ваши рассуждения. Вы действительно считаете, что добро основано на способности воображать?
– Конечно, – уверенно сказал Мьянти. – Добр по-настоящему лишь тот, кто умеет вообразить печаль и радость другого человека. Злодеи, как правило, люди без воображения.
– Да? – задумался Печальный Принц. – А разве у многих злодеев фантазии было недостаточно? Гитлер, который выдумал газовые печи, разве не обладал воображением?
– Это воображение – больное! – сказал Мьянти. – И его надо было лечить!
– Больное воображение? – опять задумался Печальный Принц… – Больное воображение… Какое интересное выражение – больное воображение…
И с этими словами он стал таять.
– Мне кажется, наш Принц тоже слегка… болен, – прошептал Ольмек.
– Он слишком много думает о людях, – сочувственно сказал Мьянти. – А вы вот отличаетесь завидным здоровьем!
– Я тоже думаю о людях! – с вызовом сказал Ольмек. – Я хочу им лучшего!
– И я.
– Мы оба хотим лучшего. Но по-разному.
И после этого Председатели стали обсуждать детали грядущего испытания кандидатов во Дворце Изобилия, в которые я вас посвящать не буду – иначе неинтересно.
30. Мануэль находит Настю, и тут же появляется Лаура
Мануэль бежал к снижающемуся самолету и очень переживал: приземлиться тому было некуда. Полоса прибрежного песка не годится для посадки, а дальше – заросли кустарника и лес. Но тут он разглядел, что вместо колес у самолета – лыжи.
Значит, он будет приводняться.
И самолет действительно приводнился, сделал круг и подплыл к самому берегу.
Мануэль ждал, что сейчас появится пилот, но дверца кабины не открывалась. Тогда Мануэль подбежал по воде к самолету, взобрался на шасси-поплавки, оттуда на крыло, прошел вдоль фюзеляжа к кабине, заглянул. В самолете никого не было.
Мануэль не очень удивился, он начал привыкать к тому, что тут все необычно.
Открыв дверцу, он забрался в кабину, сел в кресло.
Без сомнения, это его самолет – вот фотография Лауры, прикрепленная к приборной панели.
Мануэль грустно усмехнулся: Лаура, Лаура, ты смеешься надо мной! Ты заставила меня забыть о моих обязанностях! Все, хватит дурацких мечтаний. Надо найти семью, людей, доверивших ему свои жизни.
Мануэль надел наушники, покрутил ручки. Он услышал позывные и голоса многих радиостанций. Попробовал связаться с ними, назвал свое имя, номер борта – никто не отозвался. Он слышал весь мир, но мир не слышал его. Тогда Мануэль запустил двигатель. Ему никогда не приходилось взлетать на гидроплане с воды, но с его-то опытом он сообразит, как это делается.
Самолет разогнался. Скорость была, конечно, меньше, чем на земле, но вот Мануэль почувствовал знакомый напор воздуха под крыльями, уловил облегчение веса самолета. Очень тонкий момент: если не оторваться, самолет может потерять управление и вместо того, чтобы взлететь, зароется носом в землю – то есть в воду. Мануэль потянул штурвал на себя – самолет поднялся в воздух.
Ему хотелось петь, так приятно было ощущение полета. Он набрал высоту. Увидел внизу остров, вытянувшийся дугой на много миль. Проклятый остров. Что, если улететь от него? Ведь одному, пожалуй, не справиться, разумней сообщить береговым поисковым службам.
Мануэль размышлял так, а остров удалялся. Оглянувшись в очередной раз, Мануэль не увидел его. Теперь вперед. Куда? Конечно, на запад. Где-то там должны быть Багамы. Или, в крайнем случае, Флорида. Или Гаити. А если он вдруг пролетит мимо, дальше все равно будет земля – Панамский перешеек, Юкатан… что-нибудь да будет!
Но Мануэль не ожидал, что земля появится так скоро.
Вон уже видна полоска лесистого берега.
На что-то он похож…
Изогнутая дуга острова.
Он похож на то место, откуда я только что улетел, понял Мануэль.
А вон вдали, в туманной дымке, какой-то город. Мануэль направил самолет туда – уверенно, будто знал, что его там ждут.
