Остров неопытных физиков - Домбровский Кирилл (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
Яшка поднялся и пошел на плот.
— Яшка, захвати заодно морской справочник и фонарь! — крикнул вдогонку Алек.
— Понимаете ли, господа, это очень важно — определить, где мы находимся! — заволновался Иенсен.
Он пересел, подставив к огню другой бок. На ребятах одежда уже давно высохла, а от плотных брюк Иенсена все еще шел пар, слегка пахнущий чем-то вроде нафталина. Этот городской запах смешивался с пряным ароматом тропических цветов, которым был напоен воздух острова.
— Это очень важно! — повторил он. — Было бы очень плохо, если бы мы оказались вдруг в запретной зоне. Нам нужно немедленно отсюда убираться. Я настаиваю, чтобы мы немедленно вернулись в Норвегию или в другую культурную страну, где действуют обычные законы, где есть полиция и все такое… Вы ведь все равно собираетесь вернуться в Осло? Тогда почему не сделать это сейчас? Если ваш чудесный прибор все еще действует, включите его, и мы сразу окажемся в нормальной обстановке, среди цивилизованных людей, а не на этом диком острове, где даже нельзя купить спичек!
Алек и сам был того же мнения, что из опасной зоны надо как можно скорее убраться домой, в Москву, но когда с этим требованием выступил Иенсен, Алек из чувства противоречия начал ему возражать. Человеческий характер — это очень сложная штука. Бывают люди, которым достаточно услышать слова "бумага белая", чтобы они начали возражать и доказывать, что бумага не совсем белая, а чуть-чуть желтоватая, а если смотреть на нее против света, то она может оказаться и совсем темной… Именно к числу таких людей принадлежал и Алек. Он готов был возражать всем и каждому по любому поводу. Особенно, если говоривший не вызывал чувства симпатии.
Вернулся Яшка с фонарем, картой и инструментами. Витька расстелил карту на земле и занялся вычислениями. Он рассуждал так. Московское время отличается от Гринвича на три часа. Значит, по Гринвичу, здесь солнце зашло в три часа тридцать шесть минут, а по местному времени это должно соответствовать восемнадцати часам. Сперва Витька немного запутался: он не учел, что это восемнадцать часов вчерашнего дня, а не сегодняшнего, поэтому нельзя просто вычесть из восемнадцати три часа тридцать шесть минут, а надо вычесть из двадцати четырех восемнадцать и к полученным шести часам прибавить три часа тридцать шесть минут. Тогда получалась истинная разница времени — девять часов тридцать шесть минут, что соответствовало примерно 143° западной долготы от Гринвича. На карте этот меридиан проходил через архипелаг Туамоту, восточнее Маркизовых островов, и пересекал линию пеленга на 10° южной широты. Если учесть, что со времени взятия пеленга плот несколько продвинулся на запад, то все равно от острова Рождества их отделяло расстояние почти в две тысячи километров. Витька прикинул в уме, какая у него должна была получиться ошибка в определении долготы, если они были не на экваторе, а немного южнее. Точных вычислений Витька сделать не мог, но, глядя на карту, он старался представить себе, что было бы в этом случае. Выходило примерно то же самое. Если бы они находились на долготе острова Рождества, а не восточнее, как определил Витька, то по часам Алека солнце должно было бы зайти почти на час позже. Другое дело, если бы в определении разницы времени они ошиблись на час. Тогда они как раз должны были бы находиться у самого острова Рождества.
— Алек, а ты твердо уверен, что твои часы идут правильно? — спросил Витька после того, как сообщил ребятам результаты своих вычислений.
— Конечно, уверен. Часы «Мир». Я их проверял по радио. И у Сереги то же самое.
— Тогда бояться нечего. До острова Рождества далеко.
— А ты как считал разницу времени?
— Взял от Гринвича. С Москвой три часа разницы.
— А ты учел, что на территории Советского Союза декретное время? Отличается от поясного на один час?
Об этом Витька забыл. Он просто взял разницу между Москвой и Гринвичем в три часа, потому что помнил по радиопередачам, что лондонские часы бьют шесть, когда в Москве девять.
— Давай проверим по карте.
Витька и Алек стали вымерять по карте, на каком меридиане находится Москва. Получилось, что она расположена почти на границе двух часовых поясов — второго и третьего.
— Ребята, чего гадать! — сказал вдруг Яшка. — В Москве и Ленинграде время одинаковое?
— Одинаковое.
— А Ленинград-то уже, наверное, второго пояса! Значит, и Москва тоже…
Это соображение показалось разумным, но тень сомнения все же осталась.
— Хорошо бы еще широту определить… — сказал Витька, глядя на небо. — Если бы хоть одна знакомая звезда…
— Господа, все эти вычисления ничего не стоят! — заявил Иенсен. — Как вы можете определить свои координаты, если вы этому не учились? Это же целая наука, и очень сложная наука! Нет, просто вы хотите, чтобы нас всех взорвало атомной бомбой! Если вам этого хочется, то мне совсем неинтересно. Я хочу домой! Я хочу попасть в культурную страну, я не хочу больше плавать на плотах!
— Ладно, Иенсен, не волнуйтесь! Мы сказали, что доставим вас обратно вместе с плотом, значит, доставим. А подрываться на бомбе нам тоже не хочется. Давайте спать!
Витька потушил фонарик. Но спать ему не хотелось. Просто надоело слушать нытье Иенсена. Витька смотрел на небо, слушал шум моря и думал о том, что они будут делать утром. Сперва надо обследовать остров. Хорошо, если он действительно окажется необитаемым. Тогда они здесь полные хозяева. Ну, а если встретятся какие-нибудь туземцы?.. Что ж, это тоже неплохо. Даже, пожалуй, еще интереснее. Можно будет рассказать им, откуда они приплыли, о Москве, о Советском Союзе, да и вообще интересно посмотреть, как теперь живут настоящие полинезийцы…
С этими мыслями Витька заснул.
"Таинственный остров"
Черный какаду сидел на ветке и с любопытством смотрел на Серегу одним глазом. Когда Серега сделал несколько осторожных шагов, чтобы подойти ближе, какаду перелетел на соседнее дерево. Он уселся поудобнее и то одним, то другим глазом поглядывал на незнакомых пришельцев, появившихся на его острове.
Ребята поднялись уже довольно высоко над берегом и теперь остановились на небольшом плато, откуда открывался вид на южную часть острова. Внизу, там, где скалы отступили от берега и образовали небольшой пляж, лежал на берегу плот. Отсюда он казался игрушечным и был похож на те кораблики, которые мальчишки весной пускают плавать по лужам. Дальше вдоль берега громоздились отполированные ветром и прибоем каменные глыбы, а выше начиналась буйная тропическая растительность. Ребята никогда не представляли себе, что листья деревьев могут быть такого чистого изумрудно-зеленого цвета. Казалось, они смазаны маслом или покрыты блестящим лаком.
Яшка сидел в тени под деревом и мастерил себе лук. Он старался сделать его по всем правилам — толще посередине и постепенно утончающимся к концам.
Алек и Витька стояли рядом и по очереди рассматривали в бинокль открывающуюся отсюда панораму острова. Никаких признаков пребывания людей они пока не заметили. Перед ними раскинулись покрытые зеленую склоны, среди которых вздымались серые, местами как будто покрытые пятнами ржавчины, обветренные скалы. Нигде не было заметно ни участков обработанной земли, ни дорог, ни селений, ни даже струйки дыма от очага.
Странно и противоречиво устроен человек. Ребята все время стремились попасть именно на необитаемый остров, а теперь, глядя на эту пустынную землю, они искали следов людей.
— Я же вам говорил — это необитаемый остров! — сказал Серега. — Нечего и смотреть!
— Хорошо бы повыше подняться, — сказал Витька и посмотрел на вершину горы.
Отсюда им открывался вид только на юг и восток. Северная часть острова была скрыта возвышенностью.
— Далеко, — сказал Алек и тоже посмотрел на вершину.
Серега взял у Алека бинокль и стал разглядывать берег. Далеко внизу виднелся прямоугольник плота, одним концом лежавший на берегу. Корма и правый борт были в воде. Иенсена нигде не было видно. Узкая полоска пляжа переходила в нагромождение скал, которые дальше крутой стеной обрывались к морю. Глядя на эти дикие скалы, Серега испытывал странное чувство — ему казалось, что он уже где-то видел эти места. Смутное воспоминание чего-то давно знакомого, может быть знакомого с детства, не покидало его. Чем дольше он смотрел, чем дальше прослеживал извилистую линию берега и покрытый кустарником склон, тем больше он убеждал себя в том, что уже видел все это.
