Последний эльф - Де Мари Сильвана (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗
Домов было больше, чем он помнил, но все они были обгоревшими, с проваленными крышами и сломанными дверями, покачивающимися кое-где на скрипящих петлях. Редкая лоза одичавшего винограда — всё, что осталось от богатых виноградников, — карабкалась тут и там по обгоревшим подпоркам. Яблони были срублены. На песчаном берегу виднелась перевёрнутая лодка с пробитым дном, рядом валялись гниющий коровий скелет и обглоданные кости какого-то маленького животного, может, овцы или собаки. В центре площади этой когда-то цветущей деревни валялся котёл согласия, погнутый, почерневший и непригодный.
Дракон приземлился.
Йоршу казалось, что умер его близкий друг. Во время долгого заточения в пещере он непрерывно мечтал о возвращении в мир, людской мир, так как мир эльфов существовал теперь только в книгах по истории. Все его будущие планы были связаны с этой деревней. Йорш представлял себе, как попадёт в Арстрид, обменяет старинную книгу или немного золотистой фасоли на одежду, спросит, где живут Монсер и Сайра, и жители деревни укажут ему дорогу, потому что они, наверное, были недалеко. Это было самое приятное и самое далёкое от Далигара, с его грозными солдатами, поселение: вероятно, его друзья тут и остались. Он встретился бы с Монсером и Сайрой, и они сказали бы: «О-о, какой ты большой, как ты вырос, как мы рады тебя видеть!» И он ответил бы: «Я тоже очень рад вас видеть, я пришёл, чтобы поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, когда я был ребёнком». Потом он открыл бы свой мешок и показал бы им золотистую фасоль, и они сказали бы, какая она замечательная, и они обнялись бы…
Голос дракона заставил его подпрыгнуть: он снова потерялся в мечтах.
За свою жизнь Эрброу видел лишь пещеру, горы, лес и море, но этого было достаточно, чтобы понять, что Арстрид был, мягко говоря, безлюден. Откровенно говоря, это место было ужасным. В гниющем коровьем скелете копошились жирные белые черви, стояло чудовищное зловоние. Вороны, хрипло каркая, кружились кругами над деревней. Туман рассеялся окончательно, развеянный лёгким ветром, от которого глухо захлопнулась полуразбитая дверь одного из домов, но и яркий дневной свет не приукрасил зрелища. Эльф был бледен как смерть. Казалось, отчаяние подкосило его, как будто умер кто-то родной и очень любимый. Дракон попытался найти слова утешения в своей обширной памяти, в памяти своего родителя и в памяти отца своего родителя, но ничего подобного там не было. Тогда он подумал о том, что могло бы утешить его самого.
— Люди, которые жили здесь, живы, — решительно сказал он и указал вокруг себя, — смотри, здесь лишь коровьи, овечьи или собачьи кости, и нет человеческих, ни взрослых, ни детских. Они покинули это место. Или их увели отсюда… точно, я вспомнил, это в людских привычках — перегонять людей в другие места, и если кто-то возражает и говорит: «Нет, спасибо, мне и здесь нравится», его вешают на дерево с помощью верёвки, обмотанной на шее, что очень плохо влияет на дыхание.
Это сработало. Молодой эльф незамедлительно пришёл в себя.
— Точно! — воскликнул он.
Потом обежал всё, что осталось от полусгоревших хижин.
— Никого, ни живого, ни мёртвого. Значит, они в другом месте! Может, они все сбежали, а может, их… как это называется? Депортировали. Это и впрямь в обычаях людей — эльфов они тоже депортировали. Они выслали нас в те ужасные места — «места для эльфов», где эльфы умерли один за другим.
— От чего?
— Думаю, от голода и от вшей.
— Но разве эльфы не обладают волшебной силой?
— Да, иногда обладают. Ну и что?
— Неужели вы ничего не могли сделать? Сжечь агрессоров, поразить их молнией, испепелить? Навести на них чуму? Крапивницу?
— Это не так просто. Не все эльфы обладают волшебной силой. У моего отца её вообще не было. Большинство из нас умеет всего лишь зажигать малюсенький огонь и воскрешать мошек.
— Воскрешать мошек? Что это за волшебство?
— Зависит от точки зрения. На взгляд мошки, её жизнь важнее всего на свете. Ты чувствуешь в голове её радость от вновь обретённой жизни, и тебе самому становится легко на душе. А вообще, ну их, мошек. Эльфы не могут и не хотят насылать никаких болезней. Лишь некоторые из нас, и это большая редкость, имеют силы, которые можно использовать в войне, но люди, опасаясь, что это — возможности всех эльфов, решили покончить с нами. Почти не имея, за редким исключением, настоящих волшебных сил, эльфы не смогли избежать депортации, а когда они поняли, что в «местах для эльфов» их ожидает верная смерть, было уже слишком поздно: их осталось слишком мало, грустных и отчаявшихся. А ты ведь знаешь, волшебство тонет в грусти. Если у матери умрёт ребёнок, она навсегда утрачивает своё волшебство.
— Но вы могли бы воспользоваться старым добрым оружием: мечами, стрелами, арбалетами. Когда-то эльфы были отважными воинами, непревзойдёнными стрелками!
Йорш задумался. Он не знал, что ответить. Да, когда-то эльфы были отважными воинами, но это было очень давно. До того момента, пока они не научились чувствовать боль и радость других. Если так огромна радость мошки, вернувшейся к жизни, подумать только, насколько велик ужас человека, которого ты вот-вот убьёшь. Наверное, это и было причиной бездействия. И потом, их было мало, и они не были объединены. Их преследовали уже несколько веков. Смертельно преследовали. В последний раз их просто переселяли с одного места в другое, по крайней мере, так им казалось. Им разрешили брать с собой книги. Они не заметили ничего подозрительного. И когда они поняли, что должно случиться, что уже случилось, было слишком поздно: невозможно было ничего сделать, борьба не принесла бы ничего, кроме дополнительных страданий… И потом, была ещё одна причина, чем больше он об этом думал, тем больше убеждался в её значительности: все хотели их смерти…
— И вы предпочли умереть из вежливости по отношению к людям? Чтобы не разочаровать их? Действительно, очень любезно с вашей стороны, — с сарказмом сказал дракон, и на этот раз Йорш не обиделся.
Он задумался, потому что сейчас, когда он говорил с кем-то, его мысли становились отчётливее. Говоря вслух, он стал лучше понимать многое.
— Волшебство тонет в ненависти. Желание жить, желание сражаться исчезает. Когда все озлобились против тебя, самый лёгкий путь — смириться, плыть по течению. Даже не самый лёгкий, а единственно возможный путь. Охотник и женщина рисковали жизнью для спасения моей. Это значит, что они… ну да, они любили меня, может быть, они любили меня не потому, что я эльф, а вопреки этому, но это неважно, они готовы были рисковать жизнью, чтобы я остался жив… Вот оно что: когда против тебя все озлобились, достаточно лишь одного существа, которое бы сражалось за тебя, и тогда ты сразу же воспрянешь духом и тоже начнёшь сражаться… Если никого рядом нет — ты всё равно что умер, и весь твой народ тоже умрёт вместе с тобой.
Юноша опустил голову. Лёгкий ветерок вдруг набрал силу, и висевшая на одной петле дверь яростно захлопала. Дракон смягчился:
— Как только ты найдёшь одежду, отправимся на поиски жителей деревни.
Йорш встрепенулся. Поднял голову. Кивнул.
— Здесь никто больше не живёт, — добавил дракон, — почему бы тебе просто не поискать что-нибудь, что ты можешь на себя надеть?
— А разве это не кража?
— Нет, — ласково ответил дракон, — конечно, нет. Это значит взять то, что теперь уже никому не нужно.
Молодой эльф ещё раз обошёл деревню. Всё было сожжено и разрушено. В доме, который был когда-то самым большим в деревне, он подобрал сломанную игрушечную лодку и тряпичную куклу — их вид пронзил грустью его сердце.
Вдруг из тумана показалось что-то белое. Это был большой, старый и измождённый пёс: всё это время он сидел, притаившись, в кустах, испугавшись дракона, но когда Йорш поднял игрушки, пёс нашёл в себе силы подползти к эльфу, едва виляя хвостом. Один из зрачков собаки побелел, он был почти слеп, но вот нюх его ещё не подводил.
