Последнее предупреждение - Паттерсон Джеймс (бесплатные серии книг .txt) 📗
— А перышек и соломинок что же не дали — мы бы тут гнездышко свили, — Газзи по-новому освещает тему, и мы снова катаемся от смеха по полу. Ангел даже чуть на больную руку не упала.
Тут дверь открывается. Мы стараемся принять позицию «к бою», но терпим полную неудачу. Если нашим врагам чего никогда не удастся, так это задушить наше чувство юмора. Я с трудом подавила хихиканье. Остальные продолжают задушенно фыркать. Только Акела немедленно вскочила на ноги, прижала уши, опустила голову и грозно зарычала.
Гозен стоит в дверях, наставив на нас голубые лампочки глаз:
— Следуйте за мной. Вряд ли вы сохраните свою жизнерадостность при дальнейшем развитии событий. Сейчас начнется аукцион. И ураган.
Мы с Клыком переглядываемся. Какой еще ураган?
— Можно один вопросик? — я поднимаю руку. — О каком аукционе идет речь? И что за ураган был сейчас упомянут?
Гозен, который уже готов отворить дверь, поворачивается к нам:
— Обер-директор продает вас с аукциона. Кто больше предложит, тому вы и достанетесь. Обер-директор ожидает, что за вас заплатят изрядный куш.
— Это очень лестно. А как покупатели собираются нас использовать?
— Как им в голову придет, так и будут.
Ладно, посмотрим, что у них получится.
— А что там с ураганом? Какой сейчас ураган, если сезон ураганов кончается в ноябре?
— На Майами вот-вот обрушится ураган четвертой категории, — ровным голосом отвечает Гозен. И я прихожу к выводу, что беспокойство в его программу намеренно не введено.
— А-а-а… Кого-нибудь это вообще беспокоит? Четвертая категория — вроде по силе и разрушительности предпоследняя. Так ведь?
— Город уже эвакуировали.
— А нас оставили?
— Чего вас-то эвакуировать? Кому вы нужны! — Гозен открывает дверь и жестом велит нам выходить.
Клык идет первым, остальные за ним следом, а я выхожу замыкающей. Уже занеся ногу через порог, я снова вижу миску с птичьим кормом и снова начинаю смеяться вслух.
65
Хоть я и не самый молодой на свете генеральный директор, я на своем веку перевидала изрядное количество конференц-залов, особенно за последнее время. Все они более или менее одинаковые: большие окна, громадные, во всю комнату, столы, овальные или прямоугольные пальмы в горшках, толстый ковер, кресла на колесиках.
А здесь еще в придачу стена плоских телеэкранов. И нечто, чего я доселе не видала. Прозрачное существо, со всеми внутренними органами, разложенными по плексигласовым кубам, к верхнему из которых прикреплена голова, насаженная на практически голый позвоночник. Существо сидит в специальном кресле. Точнее будет сказать, в специальном кресле сложены одна на другую его плексигласовые коробки.
Приглядевшись, замечаю, что все его внутренности присоединены проводами и трубочками к электронным насосам. Редкостно мерзостная картинка, скажу я тебе, дорогой читатель. Если бы я в своей жизни не насмотрелась на тысячи разных мерзостей, меня бы сразу стошнило.
Увидев, что мы на него вылупились, нечто бесшумно подъезжает к нам по мягкому ковру.
— Я Обер-директор, — его голос похож на голос Гозена, те же странные, слегка нечеловеческие интонации и едва различимые механические обертоны. Интонации эти не оставляют сомнения, что я лицезрею Наполеона нового поколения, которого распирает мания величия. Как только от нее его короба не взорвутся?
Мы молчим. Ни тебе притворно радушных улыбок, ни протянутых для пожатия рук. Видно, нас плохо воспитали. Выдержав паузу, плексигласовый Обер-директор продолжает:
— Ваше существование меня изрядно беспокоит. С научной точки зрения я нахожу вас весьма любопытным явлением.
— Вот-вот, я и сама страдаю от излишней научной любознательности. Скажи мне на милость, как они коробки твои чистят? Как аквариумы, что ли?
Он, оказывается, наделен многочисленными способностями. В том числе улыбаться и хмуриться. Или даже краснеть от злости. Поэтому его восковые щеки покрываются противными синеватыми пятнами, которые теперь на всю жизнь отвратят меня от соблазна даже мельком глянуть на сливовый пирог.
Плексигласовый воззрился на Гозена. Гозен делает ко мне несколько шагов, поднимая свою колоссальную ручищу. Вскакиваю на стол, готовая подняться к потолку и повиснуть там, как летучая мышь. Снаружи страшный ветрило бьет в окна, и за потоками дождя уже не видно даже соседних небоскребов. Громыхает каждую минуту, и молнии то и дело разрезают черное небо. Настоящий ураган.
Гозен замер на месте.
Обер-директор смотрит на меня со смесью негодования и… жадного желания сожрать на месте.
— Что с тобой, ОД? Можно, я буду звать тебя ОД? — перевожу взгляд на Гозена. — Что с ним? Ему что, какой-нибудь питательный раствор нужен?
Гозен подался вперед, но, наученная опытом, я стремительно отпрыгиваю. Его увесистый кулачина обрушивается на стол, и меня слегка подбрасывает вверх. Стол трещит, а я заблаговременно перемещаюсь на дальний край. Я знаю, что стая настороже и у меня есть время оглянуться на плексигласового. Голова у него свесилась набок, как будто он устал. Были бы у него руки, уверена, он бы начал растирать себе переносицу.
— Гозен, перестань, — мягко говорит плексигласовый.
Гозен вытягивается по струнке и пятится назад к стене. Вот бы Газман и Игги меня так слушались.
— А ты слезай со стола, живо! — приказывает мне ОД. — Пора начинать аукцион. Как только включатся мониторы, не смейте подавать голос.
Слышу, как Газзи придушенно хихикает.
ОД переводит глаза на меня:
— Ты хочешь что-нибудь сказать, пока мы не вышли в живой эфир?
— Ага, хочу. Тебе звонил хомяк. Велел передать, что он просит вернуть дома, и ему, и его родичам.
66
Кто бы этой игрой ни заправлял, надо отдать им должное, догадались-таки обходиться без людей. Людей мы всегда обхитрим и обыграем. Потому-то нам и достались на сей раз этот плексигласовый, амбал с лазерными глазами да куча солдат-роботов.
С легким электронным потрескиванием на стене оживают экраны телевизоров. Один за другим на них появляются мужчины и женщины в самых разнообразных интерьерах. Единственное, чем они все похожи, это выражением сознания собственного могущества и власти. Очевидно, перед каждым из них тоже стоит экран — я вижу, как все они метнули на ОД слегка брезгливый взгляд и сразу перевели глаза на нас.
— Что ж ты через Интернет-магазин нас продать не хочешь? Думаешь, так больше дадут? — шиплю я плексигласовому.
Если бы он мог представить себе кривую рожу Игги, ему бы и в голову не пришло вытащить его перед камерой. Ничего, век живи — век учись.
— Вам здесь представлены объекты, выставленные на аукцион, — голос у ОД, на удивление, сильный и не терпящий возражений. — Все в относительно хорошей форме. Легкие временные повреждения у одного экземпляра.
Это он о сломанной руке Ангела. Меня снова захлестывает злоба.
— У них есть какие-нибудь… вредные привычки? — спрашивает черноволосая черноглазая женщина в строгом темно-синем костюме.
— Помимо нашего ужасного вкуса в одежде? — вклиниваюсь я прежде, чем ОД успел открыть рот.
Лица на каждом экране вытянулись от неожиданности. Никто не ждал, что мы подадим голос.
— Или полного отсутствия навыков личной гигиены?
— Замолчишь ты, наконец, или нет! — шипит на меня ОД.
Но, поскольку Гозен не движется с места, я его особо всерьез не воспринимаю.
Поднимаю брови и гляжу прямо в глаза экранным покупателям:
— Все зависит от того, считаете ли вы вредной привычкой полную неспособность подчиняться приказам.
— Молчать! — уже громче говорит ОД, а экранные люди принимаются перешептываться со своими закадровыми партнерами. — Как видите, они стопроцентно функциональны, с ограниченным, но исключительно практическим мышлением.
— Это у нас ограниченное мышление? — я по-настоящему возмущена. — Кто бы говорил об ограничениях, но только не ты. По крайней мере, я и плавать могу, и летать, и пищу самостоятельно переваривать.
