Монсегюр. В огне инквизиции - Семенова Татьяна П. (библиотека электронных книг .txt) 📗
Мигель не хотел думать о прошлом, но врата воспоминаний сами собой распахнулись, заманивая вновь в свои владения.
Река… Люди… Много людей… Они волнуются, чего-то ждут. В один момент их взоры обращаются куда-то вдаль. Там ведут женщину. Она идёт медленно, словно плывёт. Волосы её распущены, ветер слегка играет золотистыми кудрями, рассыпанными по плечам. Чёрное платье, бледное лицо. Она держит в руках что-то белое, подходит всё ближе и ближе…
Мигель чувствует, как крепко сжимает его ладонь отец. Слышит его тяжёлый вздох. Горло сдавливает страх. Становится трудно дышать. Он не может поверить, не может принять сознанием, что это происходит с его семьёй, что эта несчастная женщина — его мать. Взгляд Мигеля прикован к рукам матери — в них белая увядшая лилия. Господи всемогущий, почему у него всегда перед глазами стоит эта лилия?
Глава 9
Испытание водой
Август 1242 года. Предместья Тулузы
Доносов, к огорчению Бернарда, было немного. Ничего интересного. Правда, пару обвинений можно «выкрутить» в серьёзное рассмотрение, но о громком процессе лучше забыть. Заседатели явно скучали, глядя на инквизитора, уткнувшего нос в бумаги.
Женщина, внезапно ворвавшаяся в зал, где проходило заседание, вывела всех из сонного состояния и заставила Бернарда оторваться от своего занятия.
— Господин инквизитор, воистину Бог послал вас в наши края! — вскричала она, переступив порог. — Такие дела творятся у нас, что впору запереться в домах и сидеть там не высовывая носа. Страшно на улицу выйти. Это же настоящий вертеп! Что же это делается на белом свете?!
Инквизитор с удивлением посмотрел на посетительницу. Он ничего не понял.
— Женщина, — сказал Бернард спокойно, — ты врываешься на заседание, говоришь всякий вздор…
Та, будто не слыша инквизитора, снова запричитала:
— Ведьмы и колдуны свободно расхаживают по улицам, неся в дома порчу, высушивая посевы, насылая мор на животных. Вот моя родная сестра — Господи, за что ты её наказал, почему не обрушил свой гнев на мерзких злодеев-чернокнижников! — признала в жеребце своего пропавшего мужа…
— Что ты несёшь? — сердито проговорил инквизитор. — Ты в своём уме?
— Я-то в своём, зато ведьма эта проклятая, как пить дать, заключила договор с дьяволом, продала свою душу. Сестра моя бедная всё плачет и плачет. Выкупила того жеребца у торговца и поставила в стойло. Ну точно, её муж, как одно лицо…
Заседатели не удержались от ехидных усмешек. Особенно староста, приходской священник и выборные судьи. Они-то хорошо знали эту фурию Беллину, жену местного трактирщика. Скандальная баба, да ещё с причудами, вечно нос сует не в своё дело. Как только муж её терпит. Ни одна сплетня мимо неё не проходит.
— Ты что же говоришь, несчастная? — строго спросил староста. — Как жеребец может быть похож на человека?
— Похож, ой, похож, — замахала она руками. — Сама видела. Глаза как у пропавшего два месяца назад Антония, мужа моей сестры. И голос… Когда ржёт жеребец, прямо так и слышится голос Антония…
— Господи всемогущий, — поднял глаза к небу священник Иоанн. — Что за бред ты городишь, Беллина? Это тебя, видно, дьявол прибрал к рукам, лишил разума.
Женщина стала неистово креститься.
— Бог свидетель, мои слова истинная правда. Спросите у кого угодно. Вся деревня ходила смотреть на жеребца и все признали в нём Антония.
— Это какое-то массовое помешательство, — развёл руками Бернард.
— Нет, господин инквизитор, говорю вам, это правда! — И она опять осенила себя крестом. — Я вот ещё что скажу. Вчера — как раз луна полная была — я вышла из дома и глянула на ту гору, что за полем.
Она замотала головой, не в силах вымолвить слова. Стала опять креститься. Все терпеливо ждали. Наконец приходской священник спросил:
— Ну? Зачем на гору-то смотрела?
— Как зачем? Полнолуние ведь. Ведьмы всегда в полнолуние на горе собираются.
— Ведьмы собираются на лысой горе, где на вершине трава не растёт, — усмехаясь, поправил рыцарь Жильбер, уполномоченный барона. Его забавлял весь этот разговор.
— Трава не растёт? — немного опешила Беллина, но быстро нашлась: — Ну да, не растёт, сколько народу ходит и коней пасёт, и овец. Всю траву вытоптали.
— Так что видела на горе? — теряя терпение, спросил священник Иоанн.
— Что видела? Чёрное видела.
— Что чёрное?
— Ну, чёрное такое, большое. — Она развела руками.
Священник подпёр подбородок рукой и устало спросил:
— Что большое?
Женщина, не мигая, уставилась на него и с ходу выпалила:
— Кажись, чёрного козла. С бородой. Это ведьма в него превратилась и на шабаш полетела.
Жильбер попытался сделать серьёзное лицо, но у него не получилось. Спрятав улыбку в усы, он возразил:
— Уважаемая охотница за ведьмами, к вашему сведению, козлы не летают.
— А на метле? — не сдавалась Беллина.
— А на метле тем более. К тому же, в чёрных козлов ведьмы превращаться не могут.
— Почему? — искренне удивилась она.
— Да потому что в облике чёрного козла на шабаш является сам Сатана.
— Вот я и говорю. Сам Сатана на гору явился. А все остальные к нему слетелись. И наша ведьма тоже. Она ведь не только моей сестры мужа превратила в жеребца, но и сама может превращаться: и в чёрных кошек, и в чёрных собак, и в петухов, и в ослов…
— Стоп! — остановил её Жильбер. — В ослов не может.
— Да?
— Плохо вы разбираетесь в повадках ведьм, а ещё решили охотиться за ними. Ведьма не может превращаться в осла, ибо сам Христос въехал на осле в Иерусалим.
Женщина стала креститься:
— Господи, прости меня! Господи, прости, я не знала, что в осла нельзя превращаться.
— Так ты о себе, что ли, рассказываешь? — спросил с ехидством Жильбер.
Беллина перепугалась до смерти, Жильбер совсем сбил её с толку.
— Почему же о себе? О Марии. Это она ведьма.
— О Марии?! Знахарке? — удивился староста.
Священник Иоанн тоже немало удивился. Все они знали Марию, и все пользовались её услугами. И ничего подобного не замечали за ней. И в церковь та ходит, и доброта у неё от всего сердца идёт. Беднякам и без денег помогает, никому не отказывает.
— Ты ничего не путаешь? — переспросил священник. — Ты о Марии, жене портного Луция?
— Да, о ней, отродье дьявольское, — зло прошипела Беллина. — Это она колдовством своим превратила Антония в жеребца. Ходил он к ней лечиться от… как это… слабости в ногах. Ходил, ходил. Она что-то ему пить давала, мазями мазала. Ему, вроде, полегчало, даже бегать стал, как жеребец.
Сказав это, она закашлялась.
— И что? — спросил священник, подождав.
— А то, святой отец, что всё это для отвода глаз было. Потому как однажды ночью его видели разговаривающей с ней. Она его в свой шабаш зазывала, а он отказывался.
— Откуда ты это знаешь? — задал резонный вопрос Иоанн.
