Оранжевый портрет с крапинками - Крапивин Владислав Петрович (бесплатные версии книг txt) 📗
Нина Федосьевна приглядывалась, приглядывалась и наконец сказала:
– Юленька, я бессовестная старая карга, я вас замучила…
– Да что вы, Нина Федосьевна!
– Вы за две недели сделали здесь больше, чем все мы за полгода… Вот что, Юля: к Первому сентября почти все готово, и давайте договоримся – завтра у вас выходной.
– Да что я буду делать-то в этот выходной? – с искренним испугом спросила Юля.
– Читать, смотреть телевизор… Бродить по окрестностям с вашим верным оруженосцем.
"Уехал оруженосец", – хотела сказать Юля и перепуганно сжала губы: вдруг поняла, что сейчас разревется. Она торопливо залистала попавшийся под руку номер "Юного техника", и Нина Федосьевна, кажется, что-то поняла. Заговорила тоже торопливо и чуть виновато:
– Ну, а если не хотите выходного, отдохните хотя бы сегодня. В клубе завода очень смешное кино идет, старое. "В гостях у Макса Линдера"… Или сходите на выставку! Во Дворце культуры изумительная выставка. Традиционная, осенняя… Кстати, чуть не забыла! Есть там и портрет нашего милого товарища Сеткина.
– Фаддейкин? – изумилась Юля. – Откуда? – И тут же поняла, что это художник Володя послал или привез портрет, написанный в прошлом году. – Ой, а какой он, Нина Федосьевна?
Та улыбнулась:
– Идите, идите, сами увидите…
Уже у входа в городской Дворец культуры – современную коробку с застекленным фасадом – Юля увидела, что никакого Фаддейкиного портрета здесь быть не может. Потому что ежегодная осенняя выставка была выставкой цветов.
Пожав плечами и досадуя на странный розыгрыш (столь несвойственный Нине Федосьевне), Юля вошла все-таки в вестибюль.
Цветов было великое множество.
Наклонные, уже по-вечернему золотистые лучи вливались сквозь стеклянную стену, и сотни причудливых букетов – маленьких и громадных – светились и переливались оттенками всех красок, которые сотворила на Земле матушка-природа. Цветы были всюду – на полу, на длинных скамьях и столах, на полках вдоль стен. Это было Великое Собрание Цветов. Георгины и астры, нарциссы и гладиолусы, настурции и анютины глазки, роза и садовые ромашки и еще сотни разных представителей цветочного народа собрались, чтобы показать друг другу и всему свету: вот какими мы выросли за лето, вот что сумели!
Юлино настроение подчинилось этому празднику лучей и радужного сияния. Не то чтобы Юля стала совсем веселой, но успокоилась и грустные мысли загнала в дальние уголки памяти. Тихонько вздыхая и улыбаясь, пошла она вдоль рядов с букетами. И удивлялась искусству и хитроумности цветоводов. Хитроумности – потому, что надо было не только вырастить замечательные цветы, но и составить букеты – изобретательно и со смыслом. И придумать подходящие названия…
Сочетания букетов и названий в самом деле часто были неожиданными и точными. "Полет в стратосферу" – золотистый острый гладиолус пробил облако из пушистых белых цветов; «Кармен» – темно-пунцовая роза в окружении узких, похожих на перья листьев; «Салют» – ярко-желтые и красные звездочки в гуще темно-лиловых анютиных глазок… Были забавные названия. Например, «Сорванцы» – несколько растрепанных нарциссов, очень похожих на задиристых мальчишек. Или "Я больше не буду" – тонкий голубой цветок (вроде василька), как провинившийся пацаненок, склонил голову перед большими бело-лиловыми астрами, похожими на рассерженных тетушек.
Встречались букеты и с ласковыми именами: "Подарок маме", "Аленка"…
Посетителей было немного. Шорох подошв и негромкие разговоры не разбивали солнечной тишины. В этой тишине Юля не спешила и подолгу стояла перед каким-нибудь понравившимся букетом: например, перед «Мушкетерами» – четверкой гордых георгинов (у каждого свой характер), перед "Бабушкиным романсом" – большими бледновато-желтыми цветами, похожими на рупоры старинных граммофонов…
Несколько раз у Юли шевельнулась мысль, что если есть «Сорванцы» и «Аленка», то почему бы не оказаться здесь и «Фаддейке». Но странно – догадка эта скользнула по краешку сознания и тут же исчезла.
И Юля вздрогнула, когда с ватманской таблички на нее в упор глянули черные крупные буквы: "Фаддейка Сеткин".
Букет стоял на конце длинной низкой скамьи. Юля смотрела на него с недоумением и досадой. Это была небольшая охапка садовых оранжево-морковных лилий с длинными лепестками. Лепестки усеивала россыпь темно-коричневых крапинок.
Юля не любила эти цветы. Они казались ей нарочитыми, искусственными какими-то. Это была цветочная порода, выведенная не для красоты, а для причуды.
И здесь тоже – что за причуда! При чем тут Фаддейка? Только из-за окраски лепестков? Что за чушь… Кто это придумал?
Морщась, Юля прочитала мелкие буковки под названием: "Женя Зайцева, 5-й класс, школа № 2". "Глупая Женя Зайцева", – подумала Юля сердито и с неожиданной потаенной ревностью. И снова глянула на разлохмаченные рыжие лепестки. И… ничего не случилось (разве что неуловимый поворот головы или новое касание луней), но в тот же миг Юля поняла, что это именно Фаддейка. И никто иной. И ничто другое.
Не было лица, но Фаддейка, озорно, с золотой своей искоркой, глядел на Юлю из путаницы растрепанных вихров и россыпи веснушек.
Это случилось так неожиданно, что она не успела даже удивиться. Она просто засмеялась – тихонько, про себя – от ласковой радости. От такой, будто опять встретила Фаддейку наяву. От ясного сознания, что ничего не потеряно. Ну, пускай увезли Фаддейку, но все равно он есть на свете и все равно они друзья, и никто не отнимет у них этого недавнего августа с его приключениями, печалями и радостями. И встретятся они еще. Обязательно!
А кто эта девочка, эта умница, которая придумала такой замечательный портрет? Женя Зайцева, пятый класс… Наверно, хорошо знает Фаддейку, раз у нее получилось так весело и точно! Надо будет ее разыскать. Это совсем не трудно, в библиотечном абонементе наверняка есть карточка Жени Зайцевой, там все школьники записаны.
Можно будет встретиться и поговорить обо всем, что связано с Фаддейкой, о ребячьих играх, о плаваниях на плоту, о воздушном шаре, похожем на марсианский глобус… А может, Женя знает и о Фаддейкином Марсе?
Этот Марс представился Юле не холодным и покрытым красными песками, а добрым и теплым. Сплошь поросшим вот такими оранжевыми крапчатыми цветами. Над ковром этих цветов, над выпуклым красно-апельсиновым полем под лилово-синим густым небом расстилался в беге огненный конь. И стоял у него на спине Фаддейка – с разметавшимися волосами, в сбившейся рыжей майке, веселый и ловкий. Смеялся, качаясь и взмахивая тонкими руками…
Юля перестала дышать, чтобы удержать в себе это ощущение летящей радости. Украдкой дернула с букета длинный лепесток, спрятала в сумку и пошла из Дворца. И видение мчащегося на коне Фаддейки, чувство его полета несла в себе, как налитый до самых краешков стакан.
Потом это чувство стало, конечно, поменьше и поспокойнее, радость послабее. Но совсем радость не ушла и грела Юлю по дороге к дому…
Со сжатыми губами и независимым видом (хотя и с екнувшим сердцем) прошагала Юля без остановки мимо почты. Спустилась к реке, прошла через мост. Вдоль реки тянул холодный, осенний уже, ветерок, низкое солнце не грело, только рассыпало по воде медную чешую (и Юля вспомнила старые монеты и таргу). А потом, уже на берегу, вспомнила Фаддейкину игру с телефоном… Или не игру? Как он, зябко поджимая ноги и прикрывая ладошкой трубку, торопился сказать что-то в неработающий микрофон… Что он говорил? Кому звонил по лишенному проводов телефону?
А… если и ей попробовать? Поговорить с Фаддейкой?
"Фаддейка, слышишь меня, а? Где ты сейчас?.. А я твой портрет только что видела…"
Юля засмущалась сама перед собой, но удержать себя от странной и печальной этой игры не смогла. Да и не хотела. Боязливо оглянулась. Пусто было кругом. Она потянула ржаво запищавшую дверцу, шагнула в будку. Сняла тяжелую и холодную трубку…
